Взвод Гнилостной пехоты возник из поднявшейся пылевой бури. Тридцать-сорок человек на багги, лица у всех закрыты масками. Заметив десантника, они принялись выкрикивать предупредительные команды.
Варсава машинально среагировал, переведя оружие в режим автоматической стрельбы и начав поливать их огнем из болтера. В воздухе неожиданно возник полукруг автоматической очереди. Болты вышибали наружу органы и мозги противника, попадавшего в радиус одного метра. Пехотинцы рассыпались по укрытиям. Этого было достаточно, чтобы дать Варсаве время сократить дистанцию.
Как только пехотинцы прижалась к земле под натиском заградительного огня, Варсава устремился вперед и вскоре оказался среди них. Теперь у него было преимущество, и количество врагов не имело значение.
Краем глаза он увидел, как один из гнилостных пехотинцев заносит приклад. Используя цепь, закрепленную к булаве, Варсава сделал выпад, и оружие врезалось в ружье пехотинца, впечатав наконечник в закрытое маской лицо.
Десантник ушел в сторону, наткнувшись еще на одного пехотинца. Варсава убил его, свернув шею боковым ударом. Поглощенный убийством, Варсава все же нашел силы, чтобы напомнить самому себе, что это не его битва. Его задачей оставалось проникновение на северные территории в обход армии Нургла. Он должен был остаться в живых. Он намеревался найти Саргаула. Эта мысль должна сдерживать его ярость. Жажда убийства почти затмила его разум.
— Цельтесь в пространство между пластинами его брони! — крикнул офицер-пехотинец.
Но Варсава не дал им такой возможности. Трое солдат окружили его, пытаясь попасть прикладами в колено десантника. Варсава двигался намного быстрее, чем они могли себе представить. Бронированное тело весом в более триста килограмм сокрушило ближайшего гнилостного пехотинца. Синдул тащился неподалеку, цепь натянулась, и он чуть не снес второго солдата. Варсава чувствовал, как приклады снова и снова стучат по его нерушимой броне.
Бросив взгляд по сторонам, Варсава увидел атаку кавалерии кочевников. Они вступили в рукопашную схватку. Пространство вокруг них заполнилось выстрелами и звуками ломающихся под ударами топоров костей. С обеих сторон раздавались стоны и крики умирающих, повсюду текла кровь умирающих птиц.
Это была бойня, дезорганизованное побоище, и Варсава позволил себе на мгновение насладиться хаосом, который он устроил.
Глава 15
Лурен Менцо жил настолько комфортно, насколько мог жить раб-поставщик. Его апартаменты на нижних уровнях были в три раза больше обычных кают. Шторы отделяли его жилое пространство от кают остальных обитателей нижних уровней.
Взбитые подушки, тонкие покрывала, старые фоторамки и даже книги — все это можно было обнаружить в обиталище Лурена Менцо. Его пожитки ценились среди рабов, но никто не высказывал это открыто, боясь даже дотронуться до них.
Менцо нажил это богатство благодаря «тяжелой работе»: шантажу, вымогательству, а также прибыльным сделкам на черном рынке. Как ответственный за поставки, Менцо руководил командой грузчиков в пещерных ангарах корабля. В его распоряжении была группа сервиторов, транспортников, такелажников и упаковщиков, занимавшихся размещением добычи Кровавых Горгон.
А также преданные лакеи, чтобы делать грязную работу, сеть информаторов и многие нуждающиеся в его услугах рабы. Они называли его «господин Менцо», а он предоставлял им то, что не мог предоставить никто другой.
Конечно, на корабле отсутствовала какая-либо денежная валюта, но всегда существовал бартер: ворованный ликер, долг перед Менцо, возможно какая-либо информация. Рабы готовы были пойти на все, чтобы забыться в наркотическом трансе.
За занавеской послышался голос.
— Господин Менцо?
Менцо одернул штору. Протерев спросонья глаза, он сверился со своим хронометром. До рассвета оставалось четыре часа, но повсюду уже кипела жизнь.
— Чего тебе? Быстро говори, — прикрикнул Менцо. Он не любил принимать посетителей до начала своего рабочего дня.
— Сабтах мертв! — крикнул раб. Менцо узнал его по засаленным волосам и сухим уголкам рта. Это был один из наркоманов. Калк, или как-то там еще. Его глаза были расширены от бессонницы, знак того, что раб трудился по восемнадцать часов, а следующие шесть проводил в наркотическом трансе.
— Я знаю. Заткнись, — произнес Менцо. Он откинул покрывало и расправил полы своей парусиновой накидки.
— Повлияет ли это… на Вашу торговлю? — униженно пролепетал Калк, беспокойно потирая руки.
— С чего бы это?
— Вы всегда говорили, что ни Гаммадина, ни Сабтаха не интересует то, что мы делаем в наше свободное время. Вы говорили, что Мур — ублюдок, который сует во все свой нос.
— Заткнись! — рявкнул Менцо. Он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что никто не слышит их разговор.
Теперь Мур был повелителем этого корабля. Неуважение к боевым братьям каралось смертью или пытками. Он даже не хотел представлять, что может с ним сделать повелитель колдунов.
Калк, похоже, не понимал всю опасность своих слов. Его речь была нечеткой, а глаза прикрыты. Похоже, химикаты действовали на его рассудок.
— Но Вы же сами так говорили. Вы говорили, что Мур будет занозой в за…
Менцо прервал его, зажав рот ладонью и прижав Калка к стене.
Глаза раба расширились от ужаса. Менцо всадил ему отвертку в живот. Калк согнулся и затрясся в конвульсиях.
Аккуратно положив тело Калка на пол, Менцо услышал шаги.
Это были трое грузчиков, судя по широким спинам и покрытым мозолями плечам. Рабочие только что закончили смену и спешили укрыться в своих каютах, чтобы отдохнуть до следующего рабочего дня.
— Долгой жизни господину Муру! — крикнул им Менцо, скрыв отвертку за спиной.
— Долгой жизни господину Муру, — осторожно ответили они, не поднимая взгляд в его сторону.
Дробь барабана и звуки виолы проникли на все уровни цитадели в носовой части корабля. Они эхом отдавались в глубинных залах тональностью, неподдающейся человеческому восприятию. Цитадели были открыты, их хозяева и рабы высыпали в проходы для празднования.
На каменной мостовой брат Скеллион вливал в себя смесь промышленных химикатов. Абразивная субстанция расползалась по его сверхчеловеческому телу, расслабляя его сознание. Скеллион был обнажен, за исключением цепи, обернутой вокруг бедер. Сегодня он не собирался воевать и, лежа на своем паланкине, наслаждался, пока рабы массировали его огромные квадрицепсы. Остальные лакеи начищали наросты, выступавшие из верхней части его спины.
После ритуала Мур устроил день празднований. Для Кровавых Горгон это означало распитие химикатов, потасовки и гладиаторские бои. Молодые воины отделения «Аккадия» расслаблялись по полной. Воздух наполнился запахом ладана, а вино реками струилось по полу.
На самом деле Скеллиону было плевать и на Мура, и на Сабтаха. Он был молодым воином и плохо знал Гаммадина. Скеллион и другие молодые Горгоны выказывали безразличие к войне за власть. Пока Мур обещал им наживу и войны, Скеллиону было плевать на историю.
На борту «Рожденного в котле» Вигот заперся в своей башне в восточной части цитадели. Забаррикадировавшись, хирург Вигот был погружен в раздумья. Он не был рад восхождению Мура. Колдун был одним из его ковена, но это не означало, что Вигот был предан ему.
Очередной раз раскидывая кости, он наблюдал, как руны переворачиваются в темноте его подземелья. Они сложились в знак Офидиан — плохой знак.
Колдуна беспокоили новые порядки. Он был настолько стар, что хорошо помнил времена свободы Кровавых Горгон. Не было никаких ограничений, ни физических, ни временных, не было никакого закона или кодекса. Именно в эти времена они были Кровавыми Горгонами. Это и отличало их от лоялистов, которые были не более чем слугами прикованного к трону Императора.
Были и другие, кто разделял его убеждения: например Набонидус. Они раскидывали кости и молились богам.
Вигот подвинул руну Офидиана. Змея, кусающая себя за хвост, являлась предвестником циклов. Она символизировала разрушение и повторение истории. Мур будет новым началом. Но чтобы построить новое, Мур разрушит старое. Вигот беспокоился за старые традиции ордена.
Самозарядка включилась автоматически. Он развернулся, руки-лазпушки слегка покалывало в месте, где плоть соединялась с машиной.
Его звали стрелок-156Х, но раб, отвечавший за его обслуживание, шутливо называл его «Угрюмая рожа».
Слова не имели для него никакого значения, как и окружавший его мир.
Невосприимчивый ко вселенной, сервитор не замечал ничего кроме сканируемых сигнатур.
Он заметил цель, и красный огонек мигнул на ауспике. Цель еще на мгновение задержалась на месте, а затем исчезла.
