– Ничего не скажу. Надо вышибать. Каждый раз. Пока они там, нам не высунуться. – Роман оглядел и другие позиции противника. – Ну на хрена им сдался городок Ханина? – недоумевал он.
– Крепкие ребята, если честно, – пришлось признать Ринату. – Ополченцы… и женщины, и мужчины. Поймали нескольких, так пришлось долго повозиться, прежде чем разговорили.
– Много интересного сказали? – спросил Роман.
– Ерунда. Это и так все знали…
О дальнейшей судьбе допрашиваемых Роман спрашивать не стал. Он помнил, как он сам поступал. Вообще он замечал в себе появившееся органическое неприятие жестокости, даже вынужденной. Он удивлялся себе и винил во всем Юльку. Они хоть и жили с ней в одной палатке, больше ни разу не спали вместе. Роман все больше тяготился расставанием с ней. Словно она еще вот тут ходит, но ее уже нет. Она уже там… на свободе со своим… Видел он его. Дохляк дохляком. Ни ума, ни фантазии. На своего отца, в каком-то смысле гения хирургии, никак не похож. И оттого что не находил он в парне ничего примечательного, становилось Роману все больнее и больнее. Подумав однажды, что парень, наверное, семи пядей во лбу, он не поленился и, ничем не выдавая ни себя, ни его, поговорил с ним о пустяках. Об истории, о науках… увидев, что перед ним пустышка, он прекратил попытки понять этого парня. Он только однажды спросил у нее…
– Он просто тебя боится… – призналась она. – А так. Он очень умный. Он добрый. Он такой…
Спохватившись, она отвернулась от него, и Роман пожалел, что спросил. Она не притворялась. Ей и правда было тяжело от происходящего. Знала бы она, как ему было тяжело…
– Мля. Ты о чем опять думаешь? – взорвался Ринат.
Сев на землю, Ромка признался другу, что прослушал его.
– Ты заболел? – недоумевал Ринат. – Давай в госпиталь тогда. Там тебя поставят на ноги. А командование ротой наставнику сдай своему.
Покивав, Роман однако отказался.
Севший рядом с ним Ринат спросил:
– Рассказывай, в чем дело? Никого вокруг. Давай…
Поглядев на друга, Роман мотнул головой и сказал:
– Не сейчас. Вечером придем к тебе, тогда…
Нет, Ринат не догадывался, но что-то на его лице отобразилось, и Роман поспешил сказать:
– Мне просто надо еще самому все продумать, и тогда вечером поговорим. О'кей?
Пожав плечами, Ринат сказал, что «о'кей», но только если Ромка теперь будет слушать его.
Роман сделал над собой усилие и скоро уже впитывал всю добытую людьми Рината информацию.
2
Алена прижалась к Тиму в красноватом сумраке и сказала:
– Мы правильно сделали, что ушли.
– Да, – согласился мальчик, разглядывая книжный шкаф в кабинете особняка.
Они сидели в одном кресле возле камина, который разжег Тимур, и грелись, спасаясь от вездесущей сырости.
– Только ты зря стрелял по тому мужчине. И одного ты там ранил… А может, и убил. Я так напугалась тогда.
Кивнув, Тим признавал, что, может, и зря это сделал, но он нисколько не раскаивался.
– Они бы нас обратно отвели, – уверенно сказал он.
– Мы бы сбежали.
– Я не мог бежать долго… мне, кажется, ребро сломали те… Знаешь, как тогда болело жутко?
– А сейчас? – спросила девочка участливо.
– Давно уже прошло, – сказал он.
Выбравшись из кресла, он прошел к шкафу и достал книжку, которую присмотрел. Вернувшись с ней в кресло, он раскрыл ее и прочитал:
– «Пролетая над гнездом кукушки». Название знакомое, – сказал он.
– Я фильм смотрела. Давно. Ничего не поняла в нем, – сказал девочка, рассматривая книгу в руках Тимура.
– А про что там? – спросил он, пролистывая книгу.
– Про сумасшедших.
– Э, нет, – уверенно сказал Тимур, откидывая книгу на недалекий диван. – Про это я читать не хочу.
– А про что хочешь? – спросила девочка, глядя на огонь в камине.
– Не знаю. Про что-нибудь доброе. Сказки какие-нибудь… наверное… не знаю, – сказал он и прижал девочку к своему плечу.
Она посмотрела на него и вдруг попросила:
– Тим, поцелуй меня.
– Зачем? – спросил он удивленно.
– Я так хочу, – сказала девочка.
– Я не умею, – признался парень, и она увидела, что он слегка покраснел.
– Я тоже, – сказала она и отвернулась к огню.
Посидев минут пять, они снова тихо заговорили. За окном хлестал дождь. В комнате было тепло и уютно. Мысли о потерянных родственниках все реже возвращались к ним. Детская психика имеет много предохранителей. Иногда девочке казалось, что они так и жили всю жизнь с Тимом. Иногда мальчик думал о том, что его прямая обязанность – навсегда заботиться о ней. Детям, кажется, никто не был нужен в этом мире.
3
Рухлов, хромая, вошел к Ханину и сообщил:
– Только что наши сообщили… этим… пополнение подошло. Тысяча или чуть меньше бойцов. Точно неизвестно.
– Час от часу не легче, – сказал Ханин, поднимаясь, и, тоже хромая, прошелся возле своей кровати.
– Ты хоть поспал? – спросил Рухлов.
– Немного, – признался Ханин и посмотрел на друга. – Как там Алина?
– Плохо. Не спит толком, как и ты. В госпитале с утра до… утра. Прибегает на пару часов поспать и меня увидеть. Иногда не прибегает.
– Запри ее дома, – порекомендовал Ханин.
– Скорее она меня дома запрет, – признался Антон, чуть улыбнувшись.
– Что с потопом? Восстановили?
– Не можем ничего сделать. Отрубили воду просто. Теперь водопровод только в двух кварталах остался.
– Хорошо поработали уроды, – зло процедил Ханин.
– Это не те… это кто-то из наших, – сказал Рухлов.
– Я понимаю, – кивнул Ханин и спросил: – Кто, хоть есть догадки?
– Леха говорит, что это Кондрат со своей кодлой.
– Он что, не может их выловить никак? – удивился Ханин.
– Нет. Говорит, мы упустили момент. Теперь они в глубоком подполье, – сказал Рухлов.
– Вот уроды. Весь город оборону держит. Людям есть нечего, а они еще и гадят где могут.
Антону было нечего на это сказать.
Без обстрелов города не обходилось ни дня. И без внутренних диверсий и саботажа. Раненые поступали в госпиталь Алины если не потоком, то вполне постоянным, непересыхающим ручейком. И самое страшное для всех – это были раненые дети. Лекарств и медиков не хватало.
Скончавшихся от ранений хоронили в парке прямо рядом с госпиталем. Было страшно читать на досках над могилами годы жизни. Дошло до того, что облегченно вздыхали, что очередная могила оказывалась могилой старика, а не ребенка или молодых парней и девушек.
Встряхнув голову и прогнав из нее дремоту, нападавшую даже на стоящего Рухлова, тот сказал:
– Тут Алина просит дать ей возможность вывести из города детей.
– Куда и как? – спросил Ханин.
– К большой воде. По маршруту Серова.
– Они не пройдут. Мы не знаем до сих пор, прошел ли Серов. Да и эти уроды окружили полностью же.
– Она просит дать ей возможность договориться с боевиками, – сказал Рухлов без особой надежды.
– Мы же уже связывались по этому поводу. Этот их Ринат четко сказал: или – или. Или полная капитуляция. Или все сидят в городе. Мол, так мы быстрее одумаемся, когда начнут дети от голода умирать.
– Мы просили за женщин, детей и стариков. Сейчас она будет просить выпустить только детей.
– Пусть делает, что хочет, – сказал Ханин. – Но я не верю им. Ни одному слову не верю. Верил бы… сдался бы к чертям. И не только я не верю. Никто не верит, после того что они творили.
– У нас нет выбора, – заметил Антон.
– Есть, – сказал Ханин. – Есть возможность пойти на прорыв. И уже прорвавшимися пойти до большой воды и попробовать ее пересечь.
– Прорвутся только крепкие и молодые, – сказал убежденно Рухлов. – Старики и женщины… дети… они не пройдут.
– А так погибнут все. От голода, – сказал жестко Ханин.
Потерев отросшую щетину, Рухлов сказал:
– Я знаю. Давай сегодня попробуем план этот проработать. С учетом выводить только детей.
Договорившись, что они встретятся в штабе обороны города через час, Рухлов и Ханин расстались.
До штаба Рухлов доковылял сам, проигнорировав предложение водителя Ханина подвезти его. Притулившись на стуле у стенки, он закрыл глаза и попытался отрешиться от шума в комнате. Его раздражали постоянные переговоры по рации и споры собравшихся, но не кричать же им, чтобы заткнулись, и не искать же другого места для отдыха. Мало ли что случится.
Раненная осколком минометного снаряда нога тоже болела и ныла, не давая окончательно расслабиться. Но даже эти все препятствия не помешали усталому мозгу провалиться в сон.
Проснулся Антон, когда в штабе уже вовсю шло совещание. Ханин спокойно слушал высказывания людей и сам старался их не перебивать. Только уточнял, что имел в виду тот или иной докладчик.
Антон встал, выругавшись досадливо, что его не разбудили, и подсел к Ханину за стол. Слушая, он постепенно вникал в предлагаемые идеи.
Постепенно все начали понимать, что вообще прорыв их силами вполне реален. На карте стали набрасывать будущий план.
