ему горячей воды. Сергей взял пластиковую крышку, служащую одновременно чашкой в обе руки и поднёс к губам. Сделал глоток и довольно выдохнул.
– Продрог, – сообщил он и передёрнул плечами.
– Бедняга. Пора уже перестать тяготиться своей ошибкой, Сергей. Пусть дежурят все помаленьку.
– Наверное, сегодня днём я так и сделаю. Кажется, мы миновали опасное место, – Сергей сделал ещё один глоток, и в этот момент судно сотряслось от удара и скрежета.
Кипяток выплеснулся Сергею на лицо.
– Чёрт! – капитан, утершись рукавом, выскочил наружу и побежал вдоль левого борта, со стороны которого ему послышался удар. – Стоп машина! Стоп машина!
Он направил луч фонаря на воду, и ему сразу открылась причина удара. Ею оказался небольшой айсберг с плоской вершиной из серого грязного льда, сливающийся с водой. Его подводная часть была намного шире выступающей из воды поверхности. Скрежет раздавался, несмотря на то, что она находилась метрах в двадцати от края борта.
– Твою мать! – капитан ударил кулаком в борт. – Откуда ты здесь взялся?
На палубу высыпали испуганные люди.
– Что это, камни или лёд? – спросил кто-то.
– Айсберг, – пояснил капитан. – Борт не пробит? – спросил он громко, надеясь, что кто-нибудь уже позаботился узнать об этом.
– Сергей Иваныч, там вмятина серьёзная в районе грузового отсека, но без пробоя, – сообщил Перепечка.
– Слава Богу, – капитан облегчённо выдохнул. В висках громко стучал пульс. – Как я его не заметил?
– Ночь, да и тёмный он какой-то, – попытался оправдать капитана помощник, глядя на причину столкновения.
В отличие от команды, знающей и понимающей своего капитана, нашлись те, кто решил, что управление кораблём, в самом широком понимании, находится в недостойных руках. Столкновение с айсбергом послужило спусковым крючком начала явной демонстрации этого недовольства.
«Оппозицию» сколотил Ричард Уолкер. Собрать единомышленников оказалось несложно. Ухудшающаяся с каждым днём продовольственная ситуация заставляла людей принимать любые сомнительные предложения, способные подарить им надежду. Как грамотный оратор и знаток психологии толпы, Уолкер делал громкие заявления о том, что команда корабля намеренно ограничивает паёк всем, кто не входит в её число.
Нашлись те, кто сразу поверил этому. Возмущённая толпа требовала к ответу капитана, настаивала на инспекции припасов и желании видеть план, дарующий им уверенность в завтрашнем дне. Сергей, надеясь на здравомыслие, вышел к ним с надеждой найти язык взаимопонимания. Однако язвительная и высокомерная риторика Уолкера, насмешка над приводимыми капитаном аргументами свела на нет любой компромисс.
Маарику бывшие коллеги называли коллаборционисткой и ренегатом, продавшей свободу за лишний кусок еды. Девушка плакала от обиды и боязни за судьбу Сергея. Конечно, не все из журналистской братии ушли в оппозицию. Джим Спанидис категорически был против такого подхода в сложной ситуации. Он считал, что разжигание конфликта приведёт к худшим последствиям, чем выдержка, терпение и взаимопонимание. Рознь в таком ограниченном пространстве, как ледокол, грозила быстро превратиться в серьёзный конфликт.
«Оппозиционная» сторона сразу же сложила с себя все обязанности по работе на борту судна. Они и так особо не напрягались, а после того как ополчились на большинство, то и вовсе её забросили. Сергей Васнецов хотел верить, что конфликт будет тлеть, не разгораясь. Здравый смысл говорил ему, что победитель не получит ничего, кроме лишних тумаков. Продовольствия на самом деле оставалось совсем мало. Надежды поймать моржа или тюленя у берегов Гренландии разбились об айсберги.
Теперь «Север» держал путь к берегу острова Элсмир, либо острову Свердрупа, если позволят айсберги, которые появлялись на горизонте всякий раз, когда судно брало курс южнее. Экипаж нуждался в любом оптимистическом событии, в особенности связанным с едой. Океан выглядел тёмным и мёртвым, и ни разу за всё время, прошедшее после катастрофы, никак не обозначил присутствие в нём жизни.
Возможно, так же размышляли и сторонники Уолкера, понимающие, что единственный способ прожить дольше остальных, это наложить лапу на распределение имеющихся продовольственных припасов на судне.
Сергей проснулся не в духе и первым делом отправился на палубу, осмотреть океан. Задубевший на ветру Перепечка попытался встать по стойке смирно, завидев начальника.
– Мы не в армии, Лев. Стой, как хочешь, только не спи и не теряй бдительности, – посоветовал капитан.
– Я и так, бдю, Сергей Иванович, из любого положения.
– Чисто?
– Чисто. В начале смены видел что-то на горизонте, но то ли мираж, то ли показалось, пропало и больше не появлялось. Может, авитаминоз?
– У нас у всех авитаминоз давно, непроходящая депрессия и суицидальные позывы, – мрачно пошутил Васнецов.
– Из-за голода?
– Не только, Лев, не только. Политический климат на нашем ледоколе сложный и он напрягает меня гораздо сильнее дрейфующих айсбергов и пропавших тюленей.
– Может, всё образуется? – с надеждой в голосе спросил Перепечка.
– Я не питаю надежд на их счёт. Этот Уолкер умеет манипулировать людьми, а почва для его усилий давно подготовлена.
На палубу выбрался Тухватян. Его перекошенное лицо, сохранившее такое выражение после воспаления нерва, выражало крайнюю степень испуга или возмущения. Чего в нём было больше, Васнецов не разобрал.
– Сергей! Сергей! – он подбежал к капитану. – Капитан, там эти уроды захватили склад с продовольствием.
– Как захватили? Зачем пустили? – Васнецов бросился к спуску вниз. – Там же наряд был.
Тухватян припустил следом.
– Был, но они его палками забили. На лице живого места нет.
– Ты не шутишь?
– Капитан, ну это похоже на шутку? – в своей южной манере Артур активно жестикулировал.
– Сколько их?
– Не считал. Может все, а может, и нет, но много.
Все, кто ему встретились по пути, уже знали о неприятной новости. Александр Казючиц взволнованно прохаживался по коридору с железным прутом в руках.
– О, Сергей, – выдохнул он облегчённо. – Бунт на корабле.
– В курсе. Ты вооружился? – Сергей кивнул на прут.
– Да, мало ли, вдруг решат нас связать и за борт акулам. Если ты на переговоры, то не советую идти с голыми руками, может не прокатить на одном авторитете.
Васнецов резко сбавил шаг. Предупреждение не показалось ему пустым. Успех бунтовщиков, пустивших первую кровь, мог вскружить им голову в уверенности лёгкого решения проблем насилием.
