позор семьи, а потому предпочитает прикрыть этот позор покровом брака. Эгинхарта позвали и сказали ему, что в награду за его службу за него выдадут дочь императора. Да, сказал император, отдаю тебе ту, которая с такой готовностью несла тебя на спине. Тут же позвали принцессу и отдали ее Эгинхарту. Им виднее[578]. Я же желаю тебе спокойной ночи. В начале этого месяца какой-то безбожник хотел убить французского короля, но поплатился за это[579].
201
Родошто, aprilis 21, 1757.
В прошлом месяце прибыл сюда из Алеппо новый визирь, Рекеб-паша[580]; лишь бы он к нам был добрым. Но как он может быть добрым, ежели он грек? Ведь греки в этом месяце, в день Пасхи, разорили в Иерусалиме нашу часовню. Ты ведь знаешь, кузина, что часовня построена на том месте, где находился гроб Христа. Часовню эту украшали многие императоры и короли, в ней было много драгоценной утвари, греки же ради денег исказили ее истинный облик, так что один Господь знает, чем это кончится. Турки, те в полном спокойствии дают нашим священникам в Иерусалиме совершать богослужения. Но греки всегда завидовали нам, что у нас там есть святая часовня, эта непомерная зависть и побудила их разорить ее. Ты спросишь: как посмели они пойти на это, не боясь тамошнего паши? О, в этой стране за деньги можно все. В том городе много греков и армян, но они мирно уживаются с нашими священниками. На Пасху же там собираются люди отовсюду, даже евреи приезжают, чтобы посмотреть места старинных храмов. Если они даже сейчас приезжают туда, то какое великолепное зрелище было во времена Христа, когда невероятное количество евреев поднималось, чтобы посмотреть на храм.
А какое бессчетное количество евреев собралось, когда Иисус вступил в ореоле славы в Иерусалим, сидя на осле, и когда его убили через несколько дней. Отсюда можно судить, на глазах у какого огромного количества народа Спаситель хотел принять смерть, и народ этот весь желал его смерти. Обычно в день Пасхи в течение двух часов после полудня закалывают двести пятьдесят тысяч шестьсот баранов, а тех, кто съедает их, насчитывается два миллиона пятьсот тысяч человек. Какое потрясающее сборище это было, какое огромное количество убийц, поскольку все они были за то, чтобы их царя убили. Но они лишь кричали: распни его, нет у нас царя! За это страшное убийство и обрушился на этот народ суровый приговор Господа и месть его. Отсюда можно судить, что, когда Тит занял Рим, пока он его осаждал, в городе похоронили одиннадцать сотен тысяч человек, а когда он занял его и разорил, девяносто семь тысяч человек взял в рабство[581]. Конечно, наказание им было большое, но какой язык может выразить величину греха?
202
Родошто, 28 maji 1757.
Милая кузина, в этом месяце принято пускать кровь. В шестой день этого месяца много крови пустили близ Праги, поскольку войско королевы вступило в бой с прусским королем, и в конце концов войско королевы оттеснили к Праге и загнали в город. Потом заняли и город[582]. Бог знает, чем это кончится. Зато я знаю, что если письмо и маленькое, то новость — весьма большая.
203
Родошто, 30 junii 1757.
Милая кузина, опять у меня большая новость: прусского короля побили. Случилось это так. Фельдмаршал Даун с большим войском двинулся на помощь Праге, король был впереди, а поскольку обе стороны были настроены драться, то они свое желание выполнили и устроили большое сражение. Состоялось оно восемнадцатого числа возле города или деревни Колин. Длилось оно долго. Удача покинула короля и перешла к Дауну, и поскольку он принял ее благосклонно, то и одержал победу, освободив Прагу и открыв путь к ее воротам. Правда, в Праге о сражении ничего не знали, но в тот же день или на следующий одна храбрая маркитантка первой принесла радостную весть о победе. Можно поверить, что женщина эта была щедро награждена. Затем прусское войско ушло от Праги. Кто может описать радость жителей: ведь они очень страдали от бомб и огненных ядер, причинявших разрушения и пожары!
Намедни читал я историю об императоре Амурате, там тоже шла речь о сражении, о котором я немного расскажу, чтобы письмо мое было длиннее. Дело в том, что король Лайош V заключил мир с Амуратом[583], а чтобы договор скрепить прочнее, в залог султану дали половину освященной облатки. Но, не знаю почему, король без всяких причин нарушил мир и с многочисленным венгерским войском двинулся против султана. В его лагере было много епископов, поскольку раньше был такой странный обычай: епископы должны были идти в поход со своим войском. В то время считали также, совсем не в духе Евангелия, что не нужно соблюдать клятву, если ты дал ее неверному. Сражение состоялось у Варны; венгры сначала вели себя по-боевому, даже потеснили турок, которые побежали. Султан, видя, что бой почти проигран, достал из-за пазухи половину освященной облатки и, подняв ее к небу, попросил Господа наказать тех, кто нарушил мир, хотя скрепил его таким залогом, идущим от великих пророков. Совершив это, он поскакал к своему войску, повернул его и повел на неприятеля. Тут венгры в панике бросились в бегство. Король попал в какое-то озеро или болото и утонул вместе с конем. Из этого примера ты видишь, кузина, что турки очень почитают Христа, хотя нас и зовут гяурами, неверными, потому как мы не верим в Магомета. Как хорошо мы делаем!
204
Родошто, 2 novembris 1757.
Милая кузина, снова большая новость! Султан Осман после долгой болезни оставил все свое добро на других. Я сказал, оставил на других, потому как и другие оставляли не другим, а на других, как сказал дервиш персидскому царю. Один дервиш, придя ко двору царя, расстелил в беседке циновку и раскурил трубку, словно он тут хозяин. Царь, увидев это, послал к нему людей, чтобы те сказали, как он посмел войти без разрешения. Дервиш ответил, что на постоялый двор любому можно входить; ведь отец этого царя, дед и отец деда оставляли дворец друг другу, как постоялый двор. Царь посмеялся шутке дервиша. Осман был хорошим султаном, миролюбивым, не ненавидел христиан. Умер он минувшего месяца 29 дня. Правил он два года, десять месяцев и несколько дней. На другой
