— Ненавижу твои логичные умозаключения, — пожаловалась она, надув губы, заслужив в ответ хихикс своего спутника.
Он расслабился в кресле, рассматривая девушку, и думал о том, как ему повезло со связным. Элизабет Пельтье была столь же умна, как и привлекательна. Обладала спортивной, приятной на ощупь в постели, фигурой. Мало того, что они хорошо ладили, но ещё он знал, что она и в правду была влюблена в него. На самом деле, эти отношения могли зайти и немного дальше, хотя они оба должны были помнить о риске слишком сильного эмоционального вживания в свои роли.
— Хорошо, — продолжала тем временем Елизабет. — Ты сказал тому вежливому молодому человеку, что мы сделаем заказ через несколько минут — так почему бы не покончить с этим и не заняться наконец делами?
— Мня это устраивает, — согласился он.
Ему было жаль, что они не могли поговорить обо всём в своей удобной квартире, но, к сожалению, та прослушивалась. Не сказать, что плотно — служащих Управления Контразведки контр-адмирала Яу нельзя было назвать асами своего дела, жучки были установлены ими скорее для проформы, так как было чрезвычайно маловероятно, что кто-то в УКР питал хоть какие-то подозрения в отношении Гвеона. К сожалению, не было никаких разумных оснований для использования выделенных ему «глушилок» дома, тогда как в публичном месте сделать это находилось множество вполне обоснованных причин. Таким образом, как это ни странно, для них обоих имело больше смысла обмениваться важной информацией в «общественном» месте встречи.
— Во-первых, — начал он, — нет никаких признаков того, что кто-то считает самоубийство Раджампета чем-то подозрительным, — пожал плечами он. — Учитывая всё что произошло и ожидающие его пристрастные разборки со стороны Колокольцева и компании, нетрудно предположить, что у Раджампета было более чем достаточно причин избрать для себя такой выход.
— Так ты считаешь, что мы сработали чисто? — поинтересовалась она.
— Разумеется. В конце концов, ведь это был его пульсер, — он внезапно усмехнулся; ему никогда не нравился Раджампет. — Было очень предусмотрительно с его стороны хранить чёртову железку в одном и том же месте в течение очень многих лет. Этот чистюля и аккуратист сделал всё для того, чтобы застрелиться из оружия, которое мы знали где найти. Бог знает, сколько шума поднялось бы, если вместо этого нам пришлось бы заставить его шагнуть из окна небоскрёба!
— Верно, — в голосе Елизабет определенно чувствовалась нотка неприязни. Она не намного больше Гвеона любила Раджампета и также была довольна тем, как аккуратно его устранение обрубило все концы, но она не разделяла ироничного отношения своего компаньона к обстоятельствам смерти теперь уже бывшего начальника штаба Флота.
Гвеон, почувствовав её неудовольствие, примиряюще улыбнулся.
— Извини, Эли. Возможно я не должен был настолько откровенно злорадствовать по поводу его смерти, но, Эли, если бы и тебе, как всем нам, кто имел удовольствие работать на него, пришлось бы сносить придирки этого высокомерного маленького болвана, то ты, скорее всего, поняла бы что я чувствую.
— Может быть ты и прав, и, предполагаю, что я должна радоваться, что мне не пришлось общаться с ним. Так или иначе, нас сейчас должно волновать совсем другое — курьер отправляется на Мезу завтра вечером, так что давай вернёмся к твоему отчёту.
— Прекрасно, — кивнул он. — Прежде всего, я вполне уверен, что начал налаживать доверительные отношения с Колокольцевым. Я представил ему хороший анализ, и он знает это. То же самое в отношении Кингсфорда, хотя я пересмотрел свою оценку его IQ в сторону увеличения. Я всегда знал, что он умнее Раджампета, но я начинаю думать, что он может быть даже более умным, чем я предполагал, а потому мне придётся удвоить осторожность.
— Я не присутствовал при том, когда Кингсфорд излагал Колокольцеву свою новую стратегическую концепцию, но, судя по задачам заказанного им после окончания встречи в кабинете Колокольцева дополнительного анализа, это, по-моему, похоже на…
Глава 32
— Таким образом, мы договорились? — спросил Колокольцов и оглядел лица своих товарищей.
— Я все еще не уверена, что так будет лучше — печально промолвила Агата Водославски.
— Мне самому это дико не нравится, — сказал ей Малакай Абруццо — но, проклятье, нам нужно что-то делать. И желательно что-то, что выглядит по крайней мере умеренно агрессивным. После того, что случилось с Филеретой, я не вижу много альтернатив».
— И по крайней мере Кингсфорд будет более практичным, чем был Раджани, — вставил Натан МакАртни. Старший постоянный заместитель министра внутренних дел был непривычно покорным. Самоубийство Раджампета ударило его особенно сильно. Было не так, что ему сильно нравился командующий операциями флота, но они работали вместе на протяжении слишком многих лет, контролируя протектораты, и у них было слишком много общих приоритетов, чтобы МакАртни принял его внезапную кончину — и ее обстоятельства — спокойно.
— Да, кажется это действительно так, — согласился Колокольцов в преднамеренное занижение тоне и Макартни покраснел. Он выглядела так, будто он хотел что-то сказать, но потом передумал и закусил губу. Колокольцов смотрел на него на мгновение дольше, потом вздохнул.
— Я сожалею, Натан, — сказал он. МакАртни быстро поднял взгляд, и Колокольцев пожал плечами. — Мы находимся в адском хаосе, и Раджани сделал многое, с нашей помощью, для этого. И, да, ты и он были нашей главной командой по протекторатам. Но вы двое не действовали в одиночку, и это очевидно, что Раджани не держал тебя полностью проинформированным больше, чем он держал всех нас полностью проинформированными. Поэтому я полагаю, настало время, чтобы я оставил в прошлом беспокойство о своем собственном страхе и неуверенности — и я боюсь, не сомневаюсь ни на миг — что и для тебя. — Он тонко улыбнулся. — Поверьте мне, там более чем достаточно, чтобы испоганить, вовлекая в происходящее нас, до такой точки, чтобы вернуться. И многое из этого вызовет проблемы прямо сюда.
Он похлопал по своей груди, его выражение помрачнело. МакАртни смотрел на него несколько секунд, затем кивнул. Никто не сказал ничего, и Колокольцев не винил их. Квартермейн и Водославски настойчиво предостерегали их всех о потенциальных экономических последствиях конфликта со Звездной Империей Мантикора, но все они — включая Квартермейн и Водославски — катастрофически недооценили военный потенциал манти. Это была вина Раджампета, во многом, но это не освобождает их от их собственной катастрофической ошибки в принятии его заверений, что численности Боевого Флота более чем достаточно, чтобы компенсировать любые «незначительные» мантикорские преимущества.
Особенно не тогда, когда мы должны знать — когда я должен знать — как сильно наши собственные позиции оказываются под влиянием желаемого и высокомерного (принятием желаемого за действительное). Мы сделали этот один шаг — шаг, которого можно избежать — тогда, и теперь мы увязли в нем.
— Единственное, что меня интересует, — сказала Квартермейн тотчас, ее тон был более нерешительный, чем обычно, — это то, что не должны ли мы все еще положить в долгий ящик дипломатическое урегулирование? — Она посмотрела на других. — После того что случилось на Ассамблее, в частности, я больше чем когда-либо беспокоюсь о долгосрочных последствиях блокады манти. Политических последствиях, я имею в виду. Если есть какой-либо способ заставить их отступить от этого…
Ее голос сорвался, и она поморщилась несчастно.
— Мы все знаем, что ты имеешь в виду, Омосупе, — сказал ей Колокольцев. — Но если бы я был манти, я не был бы реально заинтересован в проведении переговоров с нами в данный момент. Не тогда, когда они знают, как сильно эта блокада причиняет боль нам. И не тогда, когда они, так же, получили инициативу и военное преимущество. Я уверен, они были готовы предоставить нам условия, но я также почти уверен, что любые условия, которые они были готовы принять, сделают нам больше вреда, чем пользы в Ассамблеи. Не говоря уже о том, что люди, которые думают, что Беовульф был прав относительно того, что случилось бы с Цанг, если бы они пустили ее через свой проклятый терминал, могут сделать, если выйдут новости, что мы вели переговоры с одной стороны, пока «жертвовали флотскими кораблями и жизнями» с другой.
Квартермейн медленно кивнула, хотя он не был уверен, что она полностью согласилась с ним. Впрочем, он не был уверен, что он полностью согласен с самим собой. Но он был уверен, что они не смели показать какие-либо признаки слабости.
— Мы должны быть готовы сесть с ними за стол, — продолжил он. — Фактически, я думаю, важно чтобы мы собрали предложения, которые мы могли бы осуществить и постоянно обновлять, сохраняя их актуальными, так что мы сможем отправить их манти, так скоро как представиться возможность.
