Фланговая позиция при Виттенберге, вероятно, не удержала бы австрийскую армию, если бы последняя продвинулась до Барута от занятия оставленного без прикрытия Берлина; в последнем она нашла бы в изобилии то, чего была бы лишена вследствие временного перерыва сообщения с Дрезденом.
Простая угроза, чтобы произвести надлежащее действие, во многих случаях должна перелиться в дело, т. е. в реальную атаку неприятельского тыла. В последнем случае нам придется покинуть нашу позицию, и необходимо обдумать, в каких условиях мы окажемся в бою. Мы отказываемся от преимуществ подготовленного поля сражения, и фланговая позиция сможет сыграть для нас лишь роль тыловой позиции. Обе стороны вступят в сражение с перевернутым фронтом, для обеих сторон растет опасность поражения; отсюда, однако, для обороняющегося не вытекает еще никакой гарантии в победе.
А если мы не захотим покинуть нашу фланговую позицию и на продолжительное время устроимся на каком-нибудь участке местности или среди группы крепостей, то мы позволим тем самым куску территории возвыситься до значения главного объекта, и наша армия потеряла бы свойство прикрывать объект войны.
Таким образом, мы видим, что фланговые позиции, о которых Клаузевиц говорит, что они действуют, как нажим пальца на удила, сохраняют свою волшебную силу лишь до тех пор, пока противник готов ее признавать. Но он может отказаться от этой точки зрения, если его армия дает ему гарантию тактической победы.
Победа исправляет все стратегические недочеты – примером может служить сражение при Мадженте – и даже обращает их в плюсы, если стремление удержать за собой фланговую позицию приведет неприятеля к отступлению в неправильном направлении.
Поэтому во фланговых позициях и в эксцентрической обороне нельзя усматривать универсального средства; не следует ожидать от них большего, чем они могут дать. Тем не менее в пределах указанных ограничений мы не должны недооценивать их исключительно большого значения.
Теперь нам предстоит точнее определить понятие фланговой позиции. Не всякая позиция, избранная в стороне от неприятельской операционной линии, уже по одному этому является фланговой позицией. Если бы путь отступления [115] с подобной позиции направлялся на прикрываемый главный объект, то она представляла бы лишь неудачно выбранную фронтальную позицию, подставляющую противнику один из своих флангов.
Главной предпосылкой фланговой позиции является направление ее фронта параллельно, а пути отступления с нее – перпендикулярно к неприятельской операционной линии, то и другое хотя бы приблизительно.
Фронт должен быть сильным, так как здесь мы предполагаем встретить атаку превосходящих сил противника; в то же время он должен оставаться открытым для перехода в наступление, потому что при известных обстоятельствах мы можем быть к нему вынуждены. Местность лишь в редких случаях удовлетворит обоим условиям; чтобы связать прочность обороны с легкостью перехода в наступление придется часто прибегать к фортификационному оборудованию района.
Но так как в конечном результате каждая позиция может быть преодолена или обороняющийся может быть вынужден ее оставить, то мы должны сохранить возможность отступления. Кроме того, мы должны на нашей позиции существовать, а при приближении противника мы можем удовлетворять наши потребности лишь подвозом с тыла. Из обоих этих соображений вытекает, что позиция должна иметь достаточный тыловой район. Фланговая позиция, расположенная тылом к Балтийскому морю, была бы отчаянной [116] .
Однако недостаточно иметь лишь пространство для отступления; этот район должен быть так устроен и оборудован, чтобы мы могли извлекать выгоды при отходе, отрываясь от противника, задержанного известными естественными или искусственными преградами, по другую сторону коих мы могли бы вновь переходить в наступление, чтобы жертвовать возможно меньшей частью территории.
Нет необходимости, чтобы фланговая позиция обязательно была расположена в стороне от неприятельской операционной линии; она даже может оказаться на ней самой, если, например, обращенный к противнику фланг позиции прикрыт от атаки крепостью [117] . Тем не менее эта позиция остается фланговой, если только путь отступления с нее не совпадает с неприятельской операционной линией. Непреодолимая фланговая позиция, расположенная на самой операционной линии неприятеля, абсолютно препятствовала бы всякому продвижению по последней противника, т. е. он должен был бы изменить свою операционную линию.
Можно сказать, что действительность фланговой позиции тем обеспеченнее, чем ближе она расположена к неприятельской операционной линии; наоборот, значение ее растет с удалением от нее, так как в последнем случае она дальше отвлечет противника от намеченного им направления при предпосылке, что она вообще заставит его свернуть. Где же здесь находится граница? Чтобы ответить, надо учесть относительные и абсолютные протяжения.
Фланговая позиция у Торна, конечно, прикрывает Берлин от неприятеля, надвигающегося от Варшавы через Слупцы. Хотя от Торна до Слупцы и есть полных 12 миль, но от Слупцы до Берлина остается еще в три раза больше. Противник не может отказаться на несколько недель от сообщений, на которые мы можем выйти в несколько дней. Наоборот, никто, вероятно, не будет утверждать, что фланговая позиция у Штеттина могла бы прикрыть столицу, хотя там удаление от операционной линии будет таковым же, как и у Торна [118] .
Следовательно, чтобы быть действительной, позиция должна быть расположена значительно ближе к операционной линии, чем к прикрываемому ею объекту.
Очевидно, что независимо от этого необходимо принимать в расчет и абсолютное удаление. Фланговая позиция притягивает противника; она, как магнит железо, заставляет его сворачивать с пути, но все это лишь в известной близости. Расстояние в несколько переходов не только парализует всякую действительность фланговой позиции, но лишает занимающие ее части всякой ориентировки в том, что происходит. Фланговая позиция у Торна никогда бы не могла прикрывать дорогу Бреславль – Берлин, хотя бы Берлин находился в три раза дальше от Бреславля, чем это имеет место в действительности.
Отсюда следует, что граница длиной в 50 миль [119] не может обороняться из одного пункта, особенно если он лежит на оконечности границы, как бы последнее ни представлялось желательным; ведь наступление не приковано к какой-либо одной операционной линии. Если обороняющийся займет сильную фланговую позицию на одной из операционных линий, то наступающий избирает другую. Если бы мы и сумели подготовить несколько таких позиций, то все же смогли бы занять лишь одну из них, и как раз именно ту, на которой нас атаковать не будут.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
