— Кто бы мог подумать, что такое волшебное создание ждала такая трагическая участь? — Она протянула снимок Либерти.
На свадебном фото Раш и Арчер, его шафер, были тогда на тридцать лет моложе, чем теперь. Арчер, загорелый кудрявый блондин, выглядел лихо, как кинозвезда или настоящий плейбой. Брюнет Раш в сравнении с ним казался страдальцем; за эти десятилетия он почти не постарел, разве что исчезла смазливость да поредели волосы…
Наконец Либерти взглянула на невесту. Чуть моложе самой Либерти, платье с глубоким елизаветинским вырезом, длинные вьющиеся волосы. Точь-в-точь принцесса из книги сказок 40-х годов издания.
Даже на черно-белой фотографии было видно, что у женщины темно-рыжие волосы не слишком кричащего оттенка…
— Она умерла, — донесся до нее голос Аманды. — Такая красавица! Если бы они оставили ее в покое, она бы, может…
Либерти ощутила невыносимую тяжесть в груди: в комнате разом стало нечем дышать, как в эпицентре тайфуна. Она боролась с этим незнакомым ощущением, отчаянно пытаясь сохранить равновесие. Аманда отпихнула чайную тележку и хотела ее поддержать, но не успела: Либерти рухнула на пол.
Она очнулась от тошнотворного ощущения: кто-то сунул ей под нос ватку с нашатырем. Она оттолкнула протянутую к ней руку.
— Я едва не подохла.
Подняв глаза, Либерти увидела склоненное над ней лицо Пирса.
— Все в порядке, детка, это простой обморок. Ты хоть знаешь, где находишься?
Он держал ее голову у себя на коленях. Все, даже шелковая полоска на его брючине, казалось ей сейчас ярче обычного, как после очистительного ливня.
— Напялил обезьяний костюмчик? — Она понимала, как глупо звучат ее слова.
Эбен погладил ее по голове.
— Совершенно верно, любимая. Тебе лучше? Мы уже собирались вызвать «скорую».
Либерти огляделась:
— Куда она делась?
— Леди проявила такт и оставила нас наедине, как только ты стала оживать. У нее хватило ума сказать мне, что произошло, когда я позвонил с коктейля.
— Мы можем сейчас уехать?
— Машина ждет у подъезда.
— Вряд ли я смогу идти.
— Брось! — отмахнулся он. — Попробуй.
Либерти встала и тут же повалилась на него. Он поднял ее и вынес в холл, где чуть не столкнулся с Амандой, торопившейся с подносом им навстречу.
— Как, вы уже уходите? А я подогрела телячий бульон! — Она была явно огорчена. — Минутку, Либерти, сенатор. — Аманда поставила поднос на столик и исчезла. Вскоре она выбежала из библиотеки с зашнурованным конвертом. — Это ваше, Либерти. Думаю, вы нашли то, что хотела получить Китсия.
Она распахнула дверь, и Пирс понес Либерти к машине. Сев с ней рядом, он нежно ее обнял. Либерти развязала шнурок на конверте, но не стала смотреть на фотографию, а лишь показала ее Пирсу: с нее было довольно и того, что фотография при ней — Что это за женщина? — спросил Пирс.
— Это не женщина, — ответила Либерти, закрыла конверт и опять намотала шнурок на кнопку. — Это моя мать.
— Я привел в порядок коттедж, — сообщил Пирс, не отрывая взгляд от дороги.
— Хочешь меня соблазнить?
— Даже починил бельведер. Теперь там можно включать пишущую машинку и стоит отличный письменный стол со множеством ящиков: тебе будет где разложить бумаги.
Я даже велел спилить ветки, чтобы открыть вид из окна на реку, и установил кровать.
— Кровать?
— Ну да! Вдруг по какой-либо причине ты не сможешь вернуться в коттедж? И еще я подумал, что холодильник тоже не помешает…
— Когда ты все это успел?
— После смерти Корни. Я пробился туда прошлой весной.
Три дня подряд прорубался сквозь заросли! Все действительно поросло плющом, как ты и предполагала, но теперь все изменилось, и там не хватает только тебя, Либ.
Либерти вздохнула и закрыла глаза.
Машина остановилась. Они стояли на тротуаре, не обращая внимания на ветер, и улыбались друг другу. Оба были восхищены легкостью, с которой произошло воссоединение. Она снова обрела его и уже не боялась потерять.
— Позволь мне хотя бы зайти и хорошенько укрыть тебя одеялом.
— Я не собираюсь ложиться и чувствую себя нормально. — Они поцеловались, как настоящие любовники.
— Тебя ждет жесткая курица, — сказала она, усмехнувшись, — а мне нужно время, чтобы все осмыслить.
Либерти отперла дверь своего чердака и сразу увидела на кухне старуху. Та сидела на табурете и строила на столе пирамиду из баночек со специями. Либерти удивленно воззрилась на ее длинную черную юбку и черные чулки. Меньше всего она ждала увидеть Китсию в облике греческой вдовы.
— Наверное, вы просочились в замочную скважину? — спросила она не очень уверенно.
Китсия решительно откашлялась и, не спуская глаз со своей пирамиды, проговорила:
— Я сказала твоей соседке снизу, что у меня срочное дело.
Ты все узнала?
Либерти вынула из конверта фотографию и молча протянула ее гостье. Взяв фотографию, Китсия согнула ее так, что Арчера и Раша не стало видно.
— Почему вы не сказали мне правды еще на Зваре? Зачем было все усложнять?
— Ты бы все равно мне не поверила. К тому же твоей обязанностью было просветить Кит.
— Вы могли бы сами сказать ей! — не унималась Либерти.
— От кого еще узнавать такие новости, как не от собственной сестры? Я уже пыталась открыть ей правду, для того и приезжала в Калифорнию. Но там я совершила глупость.
— Знаю. Джей Скотт все мне рассказал.
— Пусть это будет тебе уроком, Либерти. С возрастом мы не обязательно умнеем.
— Вернувшись на Звар, вы узнали, что теперь тайна известна не только Ахмеду, но и Рашу?
— Ко мне пришел Дхали с известием, что Ахмед и Раш заключили сделку — и Кит обречена. Я пыталась ее предостеречь, но она даже не стала со мной разговаривать.
— Значит, вы сами организовали задание «Метрополитен»?
— Мы с главным редактором — старые знакомые. Она передо мной в долгу.
— Вы знали, что я увижу у Александеров на каминной полке?
— Эта фотография много лет не давала Аманде покоя, и ты, как хороший журналист, должна была обратить на нее внимание.
Если бы я сразу тебе об этом сказала, ты бы плюнула мне в лицо.
— Пожалуй, вы правы, — согласилась Либерти со вздохом. — Впрочем, чтобы знать наверняка, надо было попробовать…
— Неужели ты не догадывалась? Хотя бы в глубине души? Неужели тебя не наводили на размышления подарки?
Либерти взяла фотографию.
— Я помню их все до одного. Я их боготворила, как знаки свыше. — Она уставилась в окно, на сгущающиеся дождевые тучи. Однажды я лежала в кровати. Металлическая кровать, которую так часто красили белой краской, что перекладины покрылись буграми Окна располагались слишком высоко, чтобы мы могли из них выглядывать, но из кровати открывался вид на реку.
