– Сколько рук ты видишь? – спросил Тигр у Сэнди Сеймур. Она недовольно надула губки и покачала головкой. Ее рыжие волосы, уложенные сегодня в конский хвост, также качнулись. Тигру нравился этот конский хвост. И ее рыжие волосы.
– Почему ты так опоздал сегодня? – спрашивала она, по крайней мере, уже четвертый раз. Они никак ни могли закончить тест.
Тигр вздохнул и опустил руки вниз.
– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь… – сказал он. – Но попробуй вспомнить мои объяснения, милая…
– Почему же ты не позвонил мне, или еще как-нибудь…? Ты просто заставил меня сидеть и ждать тебя…
– Разве я тебе не оставил записку… любимая?
– Расскажи мне о собрании, – потребовала она, рассердившись, и закинула ногу на ногу.
Тигру очень хотелось узнать, что на ней сегодня под верхней одеждой. Он вспомнил, как увидел ее в общественном плавательном бассейне прошлым летом в купальнике. Именно после этой встречи он включил ее в свой список. Какая девушка! В тот день было очень жарко. Он показал ей, как надо нырять. Она сразу же усвоила его уроки. Понятливая девчушка. После Рошелл она, определенно, наиболее талантлива во всей драматической труппе. Она намного умнее остальных девочек ее возраста, несмотря на свои капризы, которые она временами демонстрировала. Темпераментная. С ее капризами приходится мириться. Она знает себе цену.
– Я уже говорил тебе, – терпеливо объяснил Тигр.
– Надеюсь, меня никто не убьет, – сказала она.
– Аминь, – сказал Тигр.
– А ты не убьешь меня, правда же. Тигр? – спросила она.
Он усмехнулся.
– Не сегодня.
Она определенно уже согрелась. Наконец-то.
– Я просто с ума по тебе схожу, – заметила она.
– Сколько рук ты видишь? – На этот раз он поднял вверх только одну руку.
– Одну, – ответила она, не задумавшись ни на мгновенье.
– А если ты поднимешь свою руку вверх?
Она подняла одну руку вверх.
– Уже будет две, – сказала она, мило улыбнувшись.
– Подними и вторую руку, – приказал Тигр, улыбнувшись ей в ответ.
На ней была сегодня прелестная тенниска, и когда она подняла руки вверх, ее груди выступили еще больше. Он смотрел на них и любовался. Он не думал, что на ней сегодня бюстгальтер.
– Ты выглядишь потрясающе, – похвалил он.
– Правда? – призывно сказала она.
– Подойди сюда, – попросил он, нежно улыбнувшись. – С поднятыми руками.
– О! Что ты собираешься делать?
Она была великолепна. Она доставляла ему истинное наслаждение. Она встала.
Он смотрел на нее, пока она медленно шла к нему. Возможно, есть на свете и лучшие фигурки, размышлял он, вот только. ему неизвестно, где. Более чем когда-либо раньше он был горд за Соерсвилль и за его юных красоток в том числе. Она медленно приближалась к нему, плутовка. Он знал, что она просто умирает по нему. Эти чудесные холмики любви. Он не мог дождаться, когда возложит на них руки. Но он, тем не менее, терпеливо ждал. Она подошла к нему поближе.
– Прекрасно… давай-ка тебя обыщем, – сказал он.
Он пробежал руками вверх и по всему ее телу, искусно пощупав ее всю, с ног до головы.
– Эй… – сказала она, великолепно сыграв роль жертвы.
Его руки остановились на ее сокровищах. Он стоял позади нее, лаская их через эту прелестнейшую из всех теннисок. Он наклонил ее голову назад, пока их лица не соприкоснулись. Ее лицо пылало.
– Эй… – тихо прошептала она снова.
Ее руки медленно опустились, и начали ласкать его шею, его голову. Ему это очень нравилось.
– Эй, эй… – повторяла она нежно и тихо, когда он играл этими великолепными дарами.
Она дышала теплом в его лицо. Он погладил ее соски. Она вспыхнула еще больше.
– А как там все остальное? – прошептал он.
– Сам увидишь… – сказала красотка, шепотом.
Она повернулась лицом к нему. Их губы встретились.
– Ox! – произнесла она, запечатлев на нем роскошный поцелуй, ее глаза закрылись. – Боже… о! – произнесла она, медленно повернувшись и нежно прижавшись к нему всем телом.
Он крепко обнял ее.
– Что нового? – спросил он.
– Как приятно… – выдохнула она, прижимаясь к нему еще сильней.
– Правда? Хорошо? – спросил он.
– Тигр… ox… – она задыхалась, слегка задрожав в его объятиях, снова поцеловав его восхитительным поцелуем, ее мягкий язык чудесно шевелился у него во рту.
Он любил этот чудесный язычок. Она действительно была истинно голубой, размышлял Тигр, скользя своим языком по нему, чувствуя, как она задрожала е1це сильней. Он тоже ощутил дрожь. Его язык проник через ее влажные губы, она слегка укусила его. Они великолепно играли в ее удивительном рту. Она задыхалась. Он расстегнул крючки на ее юбке. Он помог ей выскользнуть из нее. Какая прелестная юбочка. А под ней была еще тонкая шелковая нижняя юбка. Он ласкал ее бедра, гладя их снаружи и изнутри. Он нащупал ее шелковый рай. Он помог ей выскользнуть из тенниски и освободиться от нижней юбки. Он был просто ошарашен открывшимся перед ним зрелищем. Он целовал и сосал ее нежные груди, как изголодавшийся грудной младенец. Тигр поднял ее на руки. Он поцеловал ее в шею, груди, он понес ее на кушетку. Голова у нее откинулась, она стонала у него на руках. Он целовал и ласкал ее гладкий живот. Он положил ее на кушетку. Он нежно снял с нее шелковые трусики, любуясь истинным раем, влажным и пышущим жаром. Этот небесный путь. Как он любил ее волосы. Он разделся и прилег рядом с ней, она начала играть с его огромным древком стрелы, шепча и шепча что-то нежное. Теперь она снова застонала. Она мягко шевелилась, гладила, ласкала его, время от времени целуя, скользя по нему языком, и однажды давая ему возможность проскользнуть в ее губы. Некоторое время она нежно держала его во рту. Тигр вытащил его, наконец, у нее изо рта, она издала протяжный стон, он лег на нее сверху…
– Ох! – вскрикнула она, когда он вошел в нее. – Я так тебя люблю.
Теперь она кричала, когда он проскользнул в нее глубже и начал свои божественные толчки, проникая все глубже и глубже в нее, снова и снова, все глубже и глубже…
– Тигр, дорогой! – вскричала она вне себя, изумительно двигаясь под ним, вместе с ним.
Он нежно поддерживал ее, он вздымался и опускался с ней, его толчки ударяли в нее с фантастической скоростью, он снова находился вне этого земного мира…
57
Перед Серчером сидел мистер Голден, один из лучших учителей английского языка Соерсвилльской школы и классный наставник Понса. В какой-то степени Серчер чувствовал себя неудобно, опрашивая всех учителей, то есть всех мужчин. Он вообще чувствовал себя отвратительно, в связи со всем этим неприятным делом, ему пришлось грубо вмешаться в работу школы, не говоря уже о вреде, причиненном ребятам. Ему очень не по душе заниматься всем этим, так как он относился с почтением к образованию. В конце концов, именно оно – основа нашей демократии, он знал это хорошо. Но вынужден этим заниматься. Это он тоже знал. Несомненно, это было одно из наиболее беспокойных и, конечно же, неприятных дел, которыми ему когда-либо приходилось заниматься. Но кому-то нужно было покончить с этим делом. Поэтому он вынужден допросить сидящего перед ним учителя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
