Также прибыл туда другой сеньор, правивший за Тамурбека городом Акиви, который находится там, где добывают лазурит. В той скале, где находится лазурит, встречают и сапфиры. А от этого города Акиви до Самарканте также десять дней пути и тоже в направлении Индии, только [Акиви] ниже Балахии.
В четверг, двадцать третьего октября, сеньор устроил большой праздник в своей орде, на который велел прибыть посланникам. Этот праздник был устроен в большом шатре, куда собралось много народу, и [все] пили вино. А тот праздник, где пьется вино, считается более важным. На пиру было много веселья и забав; пришли царские жены, разодетые, как и в прошлый раз, пировать вместе с ним. А веселье длилось до ночи.
В четверг, тридцатого октября, сеньор уехал из орды в город и остановился в доме с мечетью, которую велел построить для захоронения своего внука по имени Махомад Солтан [Мухаммед-Султан] Мирасса, умершего в Турции, когда Тамурбек победил Турка; этот внук сам пленил Турка и [потом] умер от болезни. А этого внука сеньор очень любил и поэтому приказал построить эту мечеть, дом и гробницу.
В тот день сеньор приехал туда, чтобы устроить [в его память праздник], подобный поминкам, на который пригласил и посланников. Когда они приехали, им показали усыпальницу и гробницу. Часовня была четырехугольной формы и очень высокая, внутри и снаружи расписанная золотом и лазурью и [отделанная] изразцами и стеклом. А когда внук сеньора умер в Турции, царь отослал [тело его] в Самарканте для погребения и приказал городскому управлению выстроить эту мечеть и гробницу.
Когда сеньор сам приехал [сюда], он остался недоволен усыпальницей, сказав, что она низка. Он приказал сломать ее и в десять дней построить вновь под страхом наказания. И они так торопились, что работали день и ночь. Сеньор сам дважды приезжал в город, а когда направлялся куда-нибудь, то [его] несли на носилках, так как он уже не мог ехать верхом. А эта усыпальница была выстроена и окончена в эти десять дней. И нельзя не удивляться, что такая большая постройка, как эта, завершилась в столь короткое время.
В честь этого своего внука царь в тот день устроил праздник, на который собралось много народу. И было подано много мяса, по их обычаю. Когда окончился пир, один из приближенных сеньора, по имени Хамелик [Шах-Мелик] Мирасса, взял посланников и увел их оттуда, где был сеньор, обрядил их в платья из камки и поверх накинул одежду в виде плаща, которую они надевают, когда холодно. Она была из шелковой ткани на меховой подкладке, а у ворота снаружи [отделана] двумя куницами, а на головы им надели шапки.
И дал он им [еще] мешок, в котором было полторы тысячи серебряных таньг [теньга]. Это их монета, а каждая таньга равняется двум серебряным реалам. После этого [посланники] опять вернулись к сеньору и поклонились ему, как у них принято. И сеньор сказал им, чтобы они пришли к нему в другой день, что он хочет поговорить с ними
и отпустить, чтобы они в добрый час вернулись к его сыну королю [Кастилии]. А увидев, что это строительство окончено, сеньор приказал начать новое, так как постоянно заботился о прославлении этого города Самарканте. Вот что он построил.
В этом городе Самарканте продается каждый год много разных товаров, которые привозят туда из Катая, Индии, Тарталии и различных других мест и из самой [Самаркантской] земли, достаточно богатой. А так как [в городе] не было специальной площади, где бы удобно было торговать, сеньор приказал положить через город улицу, в которой по обеим сторонам были бы лавки и палатки для продажи товаров.
Эта улица начиналась в одном конце города и шла до другого, пересекая его весь. Эту работу [сеньор] поручил двум своим мирассам, сказав, что если они не постараются и не будут трудиться день и ночь, то поплатятся головой.
Эти мирассы начали с того, что стали разрушать дома, которые стояли там, где по приказу сеньора должна была быть улица, не обращая внимания на то, кто их хозяева. [А хозяева, видя] разрушение этих жилищ, собрали свое добро и все, что у них было, и бежали. Как только одни кончили ломать, тотчас явились другие продолжать работу. И сделали улицу очень широкой, а по обеим сторонам поставили палатки; перед каждой палаткой установили высокие скамейки, покрытые белыми каменными плитами.
Все палатки были соединены по две, а сверху вся улица была накрыта сводом с окошками, через которые проходил свет. Как только кончали работать в палатках, тотчас в них направляли торговцев, которые продавали там разные товары. В некоторых местах улицы были фонтаны. Люди, работавшие здесь, получали плату от города, и работников явилось столько, сколько требовали те, кто заведовал [всем] этим делом. Те, кто работал днем, уходили с наступлением вечера, и являлись другие, работающие ночью. Одни ломали дома, другие выравнивали землю, третьи строили, и все они так шумели день и ночь, что казались [сборищем] чертей.
Менее чем за двадцать дней было сделано такое большое дело, что просто удивительно. Люди, которым принадлежали разрушенные дома, выражали недовольство, но не решались говорить об этом сеньору. Однако некоторые собрались вместе и пошли к кайрисам, приближенным сеньора, [прося] поговорить с ним. А эти кайрисы из рода Магомета.
Однажды, играя в шахматы с сеньором, [один из них] сказал, что так как он повелел разрушать дома для устройства этой [торговой] площади, то пусть он распорядится возместить [понесенные] убытки. Говорят, что [сеньор] разгневался на эти слова и сказал: «Этот город мой, и я его купил за свои деньги, у меня на это есть грамоты, их вам покажу завтра. Если вы правы, то я заплачу, что вы хотите».
И он сказал это так, что кайрисы пожалели [о сказанном] и даже потом говорили, что удивлялись, как это он не велел их казнить и как они избежали кары. Говорят, что все, что делает сеньор, похвально и все его распоряжения должны быть исполнены.
Мечеть, которую сеньор приказал построить в честь матери своей жены Каньо, была самая почитаемая в городе. Когда она была закончена, сеньор остался недоволен передней стенкой, которая была [слишком] низка, и приказал сломать ее. Перед ней выкопали две ямы, чтобы через них разобрать фундамент, а чтобы работа спорилась, сеньор сказал, что сам берется вести наблюдение за одной частью [работ], а двум своим приближенным велел наблюдать за другой половиной, чтобы знать, кто скорее закончит свое задание. А сеньор [в это время] уже был дряхл, не мог ни ходить, ни ездить верхом, а [передвигался] только в носилках.
И он приказывал каждый день приносить его туда на носилках и оставался там некоторое время, торопя работающих. Потом он велел доставлять туда вареное мясо и бросать его сверху тем, кто работал в яме, как будто они собаки. А когда он своими руками бросал [это мясо], то так побуждал [к работе], что нельзя не удивляться. Иногда же сеньор приказывал бросать в ямы деньги. И над этой постройкой работали так день и ночь. Это строительство и [сооружение] улицы приостановили [только] из-за того, что пошел снег.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
