это так или иначе интуитивная теория. Эту схему можно увидеть в расслоениях разного рода и в различных местах – от Африки до Южной и Юго-Восточной Азии (Selway, 2011; Gubler and Selway, 2012; Gubler, Selway, and Varshney, 2016).
23. Cm. Depetris-Chauvin, Durante, and Campante (2020),
24. Идея о том, что социальные идентичности конструируются и обладают гибкостью, восходит к обширной литературе из области общественных наук и истории. См. Brubaker and Laitin (1998): Akerlof and Kranton (2000): Fearon and Laitin (2000): Chandra (2005): Green (2005): Tajfel (2010): Wimmer (2013).
25. О воображаемых обществах и национализме в частности см. Anderson (2006). О корнях расширяющегося круга в биологии и культуре см. Singer (2011).
26. См, Ignatieff (2008, 2011), Pinker (2011), Hunt (2007) и Forman-Barzilai (2010). О биологических основах узкого круга и опирающегося на разум широкого круга см. Singer (2011).
27. См. Hirschman (2013).
Глава 8. Сдержки и противовесы
1, См. Sawyer (1992, 2004, 2005). Он не единственный, кто фокусирует внимание на слишком высокой концентрации власти. Таким неравноправным системам даются разные названия. Дарон Аджемоглу и Джеймс Робинсон называют их экстрактивными режимами; Дуглас Норт, Джон Уоллис и Барри Вайнгаст – системами ограниченного доступа; Брюс Буэно де Мескита – узким селекторатом с малой правящей коалицией; Джеймс Скотт – классическим государством принуждения; Мансур Олсон – диктатурой (Bueno de Mesquita et al., 2003; Acemoglu and Robinson, 2006; North, Wallis, and Weingast, 2009a; Olson, 1993; Scott, 2010). Это подходящее описание механизма структурирования власти во многих случаях, описанных в этой книге: для банд в Чикаго или Медельине, религиозных лидеров в индийских городах, политиков этнических групп в странах к югу от Сахары, диктаторов вроде Саддама Хусейн, которые пытаются запугать иностранных врагов, или военачальников и полевых командиров от Европы раннего Нового времени до слабых государств типа Афганистана, Таджикистана или Либерии (Roessler, 2016; Mukhopadhyay, 2014; Driscoll, 2015; North, Wallis, and Weingast, 2009a; Myerson, 2015; Sawyer, 1992).
2, О структуре стабильных, институционализированных автократических систем см. Gandhi (2008); Gandhi and Lust-Okar (2009); Egorov, Guriev, and Sonin (2009); Svolik (2012); Gehlbach, Sonin, and Svolik (2016).
3, Институционализированная власть непроста по ряду причин. Во-первых, институты и нормы трудно создаются и медленно меняются. Деление власти – выполнимая задача в теории, но на практике, когда она в течение долгого времени была жестко закреплена за президентом, процесс оказывается долгим и трудным. Иными словами, власть делима, но она как ледяная глыба. Провести деление, которое обеспечивает диапазон договоренностей, удается не всегда. Во-вторых, правитель должен беспокоиться, не отдает ли он слишком много власти и не возникнет ли из-за этого риск переворота. Предположим, автократичный президент в виде обязательства отдает часть вооруженных сил или одно из подразделений правительства (а такие сценарии – одна из причин, по которым во многих странах существует множество силовых ведомств). Кто может поручиться, что, получив поддержку части силовиков, соперник не решит организовать мятеж? О деталях дилеммы «переворот или гражданская война», особенно в современной Африке, см. Roessler (2016).
На протяжении всей истории могущественным правителям было непросто давать и выполнять обещания. Самые яркие примеры таких обещаний относятся к вопросам государственного бюджета. Допустим, правитель хочет, чтобы феодалы и торговцы отдавали ему часть своих доходов. В обмен на это он обещает строить дороги, создавать суды, защищать страну и предоставлять прочие общественные блага. Но почему общество должно верить, что всемогущий король или диктатор сдержит свое обещание? У монархов и императоров такие же сложности с привлечением денег. Например, заимодавцы опасаются, что слишком могущественный правитель попросту не вернет долг. Но именно налоги и займы позволяют правителям создавать армии, угрожать соседним государствам и получать концессии. Деньги, получаемые таким образом, – это животворящая кровь государства. Если правитель может решить проблему обязательств в области государственного финансирования, он может начинать войны или выторговывать себе путь к мировому господству.
На эту тему существует множество исторической и экономической литературы. Историк экономики, нобелевский лауреат Дуглас Норт – один из лучших авторов в этой области (North, 1994, 1989). Роль демократических институтов в исполнении обязательств прекрасно освещена Acemoglu and Robinson (2012), Об автократических институтах как решении проблем обязательств см. Myerson (2008), Gehlbach and Keefer (2011) и Boix and Svolik (2013).
4. О том, что значило и значит понятие «демократия», см. Ostrom (1997) и Stasavage (2020).
5. Это и другие описания раннего этапа президентской власти в Соединенных Штатах я во многом заимствовал у Howell (2015, 2022).
6. Характеристика Мэдисона и его деяний взята у Brookhiser (2011); Hamilton, Madison, and Jay (2008); Madison (1793).
7. Обсуждение полицентризма см. Ostrom (2010).
8. Существует огромный пласт литературы о том, как страны выбирали пути развития в соответствии со своими лимитами ресурсов. Например, там, где климат и структура сельского хозяйства способствовали развитию общества мелких производителей и промышленников, страны выбирали более демократические пути по сравнению с теми, где экономика была замкнута либо на сельском хозяйстве и, следовательно, подневольном труде, либо на природных ресурсах, включая драгоценные металлы. См. Mahoney (2001); Engerman and Sokoloff (2005); Nugent and Robinson (2010). О нефти и автократии см. Ross (2012, 2008). Исключения характерны для стран, где демократические институты сформировались раньше, чем были обнаружены ценные ресурсы,
9. О связи между войной и типами режимов см. Weeks (2012, 2014). Сходная позиция у Geddes, Wright, and Frantz (2018). О мерах законодательных ограничений см. Choi (2010).
10. О ранней формулировке демократического мира см. Kant ([1795] 2011). Эту идею можно встретить в философских работах Жан-Жака Руссо и Иеремии Бентама, а также у политика и ученого Вудро Вильсона. Более широкое обсуждение, включая множество связей между политическими институтами и вооруженными конфликтами, см. Gartzke (2007) и Hegre (2014). Обратите внимание, что сторонники демократии не только считают систему сдержек и противовесов способом уменьшить количество насилия, но и убеждены, что демократия сама по себе формирует культурную ситуацию, которая охлаждает страсти, превращая в норму рассудительность и стремление решать проблемы в ходе переговоров.
О более современном подходе, который фокусируется на решении агентской проблемы, см, Jackson and Morelli (2007). Они утверждают, что демократические страны избегают войн между собой не из-за сходных норм или культурной близости, а из-за отсутствия политических пристрастий в переговорных процессах. Это близко логике Буэно де Мескита (Bueno de Mesquita et al., 2003). Литература о демократическом мире и предлагаемых механизмах обширна. См., например, Maoz and Russett (1993): Russett et al, (1995): Bueno de Mesquita et al. (1999).
Однако ничто из сказанного не предполагает простых или линейных отношений между демократией и миром. Поскольку избиратели, как
