Ехать с тетей Пэтти было чудесно. Она мало говорила, потому что знала, что я хочу помолчать. Она оставляла меня с моими мыслями, и все они были о Джейсоне Веррингере.
Во время этого путешествия я многое узнала о себе, ибо все это время боялась, что могу прибыть слишком поздно и больше никогда не увижу его живым. Я знала, что он в опасности: формулировка письма врача мне это сказала, и, глядя из окна вагона на холмы, реки и величественные горы, я пыталась представить, какой будет жизнь без него. Я избегала его, но как это будет, если избегать будет некого?
Если его там не будет, я никогда не захочу вернуться в Аббатство. В моей жизни будет глубокая грусть и воспоминания, которые я буду стараться забыть и никогда не смогу.
— Не думаю, — сказала тетя Пэтти, — что доктор предложил бы тебе проделать такое дальнее путешествие, если бы не было какой-то надежды.
Она знала, как меня утешить. Я бы не выдержала испытующих вопросов, соболезнований, выражений сочувствия. Мне следовало знать, что тетя Пэтти поймет, что происходит у меня в голове и не будет пытаться увести мои мысли к предметам, о которых я не хочу думать.
Наконец мы прибыли в Трентниц.
Это была маленькая гостиница на полпути к вершине — один из наименее известных курортов для любителей зимних видов спорта.
Со станции в Гастхоф нас доставили на своего рода санях. Как только мы вошли в похожее на шале деревянное здание и назвали себя, нам сказали, что доктор сейчас у сэра Джейсона и, несомненно, немедленно нас примет. Он предусмотрительно зарезервировал для нас комнату, в которой мы с тетей Пэтти могли остановиться.
Доктор пришел к нам. Он неплохо говорил по-английски и несомненно был рад нас видеть.
— Это именно то, в чем наш пациент нуждается, — сказал он. — Он хочет, чтобы вы были с ним. Вы его невеста, как я понял. Я уверен, что это поможет.
— Насколько серьезно его состояние?
— Очень плохо. Удар был… — он пожал плечами, стараясь найти слова. — Это было великой милостью, что он не разбился с тем другим. Полиция будет здесь. Они захотят с вами повидаться. Но сначала… пациент.
Я немедленно пошла к нему. Он лежал в комнате с открывающимся на гору окном. Все было белым и выглядело очень чистым. Он сам был лишен красок и несколько мгновений я едва могла его узнать.
— Корделия, — сказал он.
Я подошла к кровати и стала на колени.
— Вы приехали, — прошептал он.
— Как только получила письмо. Тетя Пэтти со мной.
— Сейчас, должно быть, Рождество, — сказал он.
— Да.
— Вам следовало бы быть в Эппинге.
— Я думаю, мне следует быть здесь.
— Я довольно здорово разбился.
— Я мало говорила с доктором. Мы только что прибыли, и он привел меня прямо к вам.
Он кивнул.
— Мне придется учиться ходить заново.
— Научитесь.
— Но его я все-таки достал. Фиона здесь. Вам придется за ней присмотреть. Она в плохом состоянии. Она здесь в постели. Мы вдвоем превратили это место в настоящую больницу.
— Что случилось?
— Я нашел его. Это было нетрудно, когда я узнал, где они. Я просто приехал сюда. Карл и Фиона… Я увидел их вместе, и мне захотелось задушить его голыми руками. Видите ли, это из-за того, как он вел себя с ней — такой любящий и нежный, а она… Она смотрела на него как на бога. Я увидел их гораздо раньше, чем они увидели меня. Они отправлялись кататься на лыжах, и меня потрясла мысль. Он мог уже тогда решиться это сделать: вывезти ее в горы и инсценировать несчастный случай. Другая девушка именно так погибла… теперь был черед Фионы. Вот я и отправился за ними. Когда Фиона меня увидела, она в смятении вскрикнула. Тогда он резко обернулся. Выражение его лица было потрясающим. Она крикнула: «Дядя Джейсон!..» и он понял. Я сказал: «Ты, подлый убийца…» — и кинулся на него. Мы боролись. Я знал, чего он хотел — швырнуть меня так, чтобы я покатился по склону. Он знал местность. У него был опыт лыжника, значит преимущество. Но я был намерен достать его. Он подтащил меня к краю… и я подумал: если я упаду, я прихвачу его с собой. У него не будет шансов продолжать свою убийственную игру. И… вместе мы и рухнули…
— Вам следовало подождать, — сказала я. — Полиция его взяла бы. Они шли по следу. Эльзу арестовали.
— Когда бы они его взяли? После того, как он убил бы Фиону? Нет. Мы имели дело с опытным убийцей, человеком, чьей профессией было убивать. Я знал, что со временем они придут, но я должен был появиться здесь… сразу… как только узнал. Я не мог позволить, чтобы оказалось слишком поздно.
— Что случилось с ним?
— Самое лучшее. Ему повезло. Он сломал шею. Я много чего сломал, но моя шея оказалась целой. Я приземлился в сугроб… Погрузился в него. Он попал на скалу.
— Вас огорчают разговоры об этом? — спросила я.
— Нет. Мне это полезно. Меня Фиона беспокоит.
— Я посмотрю, что можно сделать.
— Попытайтесь ей объяснить. Она вам не поверит, но вы ее заставьте. Я знаю, что это трудно, но Фионе нельзя закрывать глаза на правду. Корделия… это чудесно, что вы приехали. Видимо, я все время вас звал, когда не сознавал, что говорю.
— Неужели вы могли меня позвать только когда не сознавали, что говорите?
— Я знал об Эппинге. Юджини меня довольно регулярно информировала. Об остальном я догадался.
— Что ж, вместо этого я приехала сюда.
— Глупо.
— Я считаю, это было довольно мудро. Помните, когда-то вы просили меня выйти за вас замуж?
Он слабо улыбнулся.
— Ну и хвастуном же я был, верно?
— Предложение все еще действует?
Он не ответил, и я продолжала:
— Потому что если оно еще действительно, я решила принять его.
— Вас увлекают эмоции момента. Жалость к человеку, который уже никогда не будет таким, как прежде. Между нами все не так должно быть. Там вас этот образцовый мужчина ждет. Он даст вам все, чего может желать женщина.
Я засмеялась.
— Что так смешно? — спросил он.
— Я долгое время повторяла вам, что не хочу вас больше видеть, а вы настаивали, что должна. Теперь я говорю, что буду, а вы указываете мне на причины, почему я должна выйти за другого.
— Какая же мы извращенная парочка! Мы изменились. Полный поворот. Вы оставили в Англии практичную учительницу, а я бросил чванливого негодяя где-то на полпути с горы. Как могут люди так сильно меняться?
— Они не меняются, просто открываются разные грани их характера. Вы меня действительно любите?
— Разве я должен отвечать?
— Я хочу получить ясный ответ.
— О? Школьная учительница поблизости. Если ответ неправильный, напишите сотню строк правильного. Конечно, я люблю вас.
— Тогда дело устроилось. Вы можете быть злым негодяем с оттенком дьявола, но разве я не знала всегда, как с ним справиться?
