Слушая нескончаемый поток дурных новостей, Мариус ван дер Хейден молитвенно сложил перед собой руки. Он силился отвлечься от страшных мыслей. Бросив взгляд на дальний конец стола, он увидел Карла Форстера — абсолютно белого и неподвижного. Его глаза, когда-то такие выразительно-холодные и ясные, были теперь окаймлены красными кругами — свидетельством многих бессонных ночей.
Ван дер Хейден нахмурился. За те дни, что люди за пределами его непосредственного окружения стали подвергать сомнению его полномочия, Форстер все больше и больше уходил в себя — как будто он мог спрятаться от той каши, которую сам заварил. Это был плохой признак.
Когда референт, делавший безрадостное сообщение, закончил и удалился, Форстер ожил и спросил:
— Ну что, генерал? Сможем мы удержать город?
Де Вет судорожно сглотнул.
— Боюсь, что нет, господин президент. По крайней мере, не с теми войсками, что у нас сейчас есть.
— А других у нас нет?
Де Вет нехотя помотал головой.
— Нет, господин президент. Все наши силы заняты в Намибии, в провинции Наталь и других горячих точках.
— Тогда, возможно, пора подумать о выводе войск из Намибии, генерал? — Фредерик Пинаар еще не растерял форстеровской уверенности в себе и говорил вполне твердо. К тому же министр пропаганды всегда недолюбливал де Вета и не одобрял его идей.
— Это будет катастрофа! — Де Вет обращался напрямую к Форстеру. — Разведка докладывает, что в ближайшие дни Куба предпримет новое массированное наступление. Ослабить сейчас нашу оборону значит поступить против всякой военной логики!
— Что вы в таком случае предлагаете, генерал? Сидеть здесь сложа руки и наблюдать, как страна разваливается у нас на глазах? Это, по-вашему, соответствует военной логике?
Ядовитая реплика Пинаара заставила де Вета залиться краской.
— Никак нет, министр. — Де Вет шумно выдохнул и вновь обратил лицо к молчаливому, задумчивому Карлу Форстеру. — Я предлагаю повременить, вот и все. Давайте дождемся кубинского наступления, измотаем их в бесплодных атаках на наши окопы и минные поля, а затем погоним назад до Виндхука. Тогда мы сможем без риска вывести войска из Намибии и разобраться с мятежниками!
Ван дер Хейден согласился про себя. Как ни удивительно, но на этот раз де Вет говорит дело. Форстер сделал нетерпеливый жест.
— Отлично, де Вет. — Он посмотрел на генерала. — Но не подведите меня, как это случилось за последнее время со многими. Я не прошу ни измены, ни глупости.
Де Вет побледнел и что-то пробормотал в ответ.
Форстер окинул взглядом остальных министров, устало переводя глаза с одного лица на другое, пока не остановился на ван дер Хейдене.
— Мариус?
— Да, господин президент?
— Вы уже задержали эту американскую свинью?
Министр правопорядка почувствовал, как внутри у него все оборвалось. По соображениям личного порядка он не форсировал расследование дела Шерфилда. На допросе его люди выудили из Мюллера показания о шантажировавшей его молодой женщине, говорившей на африкаанс. А перед этим как раз исчезла Эмили — ее нет ни на ферме, ни у друзей в Кейптауне. Сопоставив эти факты, ван дер Хейден получил результат… Его красивая, но глупая дочь оказалась втянута в историю с этим американским репортером. Ради нее он утаил от следователей несколько верных ниточек — в надежде, что к тому моменту, как он будет вынужден перейти к активным действиям, она успеет скрыться из ЮАР. Теперь, похоже, время истекло.
Он покачал головой.
— Пока нет, господин президент. Но мы уже вышли на его след. Я ожидаю его ареста со дня на день.
— Хорошо. — Форстер потер подбородок. — А когда он будет у нас, я надеюсь, ваши люди смогут «убедить» его отречься от своей глупой истории?
Ван дер Хейден вновь осторожно кивнул. В конце концов, этот Шерфилд всего лишь журналист. Несколько часов изощренной пытки сделают его мягким как воск.
— Отлично, Мариус. — Форстер одарил улыбкой остатки своего ненадежного окружения. — Ну вот, друзья мои. Мы скоро услышим от этого американца, что вся его сенсация была не более чем коммунистическим заговором с целью посеять смуту в нашей прекрасной отчизне. И с этого дня все наши мелкие неприятности начнут сходить на нет подобно кошмарному сну, каковым они, собственно, и являются. Наши заблудшие братья из Оранжевой провинции и Трансвааля будут молить нас о прощении. — Улыбающееся лицо Форстера вдруг исказилось. — А жалкие эмигранты и каффиры Наталя будут горько сожалеть о том дне, когда они смели поднять против нас голову!
Ван дер Хейден и остальные не поверили своим ушам. Неужели президент и вправду верит, что события можно так легко повернуть вспять? Пламя мятежа полыхает уже по всей Южной Африке, и словами его не погасишь.
И неужели есть еще здравомыслящий человек, способный надеяться избежать здесь кровавого Армагеддона?
ПЕРЕДОВОЙ КОМАНДНЫЙ ПУНКТ, ВООРУЖЕННЫЕ СИЛЫ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА КЕЙПТАУНА, НЕПОДАЛЕКУ ОТ ЗДАНИЯ ПАРЛАМЕНТАМайор Крис Тейлор припал к земле за своим исцарапанным осколками и пулями БТР, изучая торопливо нанесенные на карту города отметки. Он пригнул голову, потому что в ста метрах от него разорвался минометный снаряд, срывая листья и кору со старого дуба и осыпая парадный подъезд и окна парламента белыми хлопьями шрапнели.
Дым от горящих зданий и машин извивался по улице и поднимался высоко в небо, сливаясь с густой пеленой, образовавшейся из-за беспорядочной стрельбы, которая шла по всему Кейптауну. Тейлор закашлялся, вдохнув едкой смеси. Он сдвинул каску на затылок и внимательно посмотрел на своего новоиспеченного заместителя — капитана Джона Хастингса.
— Ты в этом уверен, Джонни? Это не очередные слухи?
Хастингс отрицательно мотнул головой.
— Я сам говорил с новым командиром базы. Сведения вполне официальные. Симонстаун перешел на нашу сторону!
Оба офицера снова нырнули при звуке мины, упавшей неподалеку, в ботаническом саду, осыпая их пылью, стеклом и кусками изувеченных растений.
Выплюнув грязь, Хастингс продолжал:
— Моряки говорят, им пришлось повозиться с несколькими упрямцами, но сейчас ситуация у них под контролем.
— Какие разрушения?
— Несколько пожаров, но доки и корабли не пострадали.
Это были хорошие новости. Тейлор рассчитывал на поддержку морских офицеров и мичманов с базы Симонстаун. Флот всегда оставался самым «английским» из всех войск ЮАР. И хотя вся его боевая мощь сводилась к нескольким стареньким линейным кораблям, контроль над военно-морской базой придаст требованиям временного правительства веса, как в глазах своего народа, так и за рубежом.
Он сложит карту и выкатится из-под бронетранспортера, пытаясь занять более удобную позицию для наблюдения за уличным боем, идущим впереди. Хастингс последовал его примеру.
Когда-то едва ли не самый красивый город во всей Африке, Кейптаун теперь скорее напоминал Берлин военного времени.
Уродливые развалины — последствия боев, — оставили след на длинном и широком полотне Гавернмент-авеню и в прилегающем ботаническом саду. Здания были изрыты пулевыми отверстиями, осколками мин, гранат и артиллерийских снарядов. Тут и там лежали тела — одни скорчившись на мостовой, другие — перекинувшись через розовые кусты и скамейки парка или распростершись на гравиевых дорожках. Некоторые из убитых были в гражданском, другие — в военной форме. На легком ветру трепетали полосы белой материи, повязанные на рукава тех, кто сражался против Претории.
Поперек проспекта застыл покореженный БМП, из которого до самых небес вырывались оранжевые языки пламени горели бензобаки. Из командирского люка свесился единственный обгорелый труп.
Почувствовав во рту горечь, Тейлор сглотнул, заставляя себя не обращать внимания на открывшееся ему кровавое зрелище. Несмотря на ожесточенное сопротивление, он и его солдаты одерживали верх. Мерцающие вспышки ружейных залпов и автоматных очередей, по которым можно было судить о линии огня, были теперь значительно дальше, чем тогда, когда он выглядывал в прошлый раз Он видел как медленно движется вперед бронемашина «эланд», изредка останавливаясь, чтобы дать залп по отдаленным зданиям. К обеим сторонам бронемашины жались маленькие человеческие фигурки, используя ее для укрытия в своем неуклонном продвижении вперед.
Он кивнул про себя. Сторонники Форстера явно уступают, прижимаясь все теснее к Столовой горе.
Тейлор поднял глаза на плоскую вершину к югу от города. Ее зловещая громада вырисовывалась выше кейптаунских небоскребов — огромная масса зазубренных скал, окутанная каким-то пушистым белым облачком. Мерцающие огоньки красных и оранжевых вспышек на вершине горы говорили о том, что эта белая дымка — отнюдь не облако. Это был дым от артобстрела, такого интенсивного, что он окутал белыми клубами всю вершину.
