Глава Бюро окинул меня и лича недовольным взглядом.
– Твой ник даже запоминать не хочется. Забирай команду и вали отсюда, – рогатый повернулся к стоящей в стороне Элеоноре. – Ты! Да‑да, ты! Как старшая по кругам и званию, или что у вас там, зайдешь в ближайший офис Бюро и напишешь отчет. Мне плевать, кто из вас главный. Спрошу с тебя, как с самой сильной.
Стоящая вдалеке красновласка покорно кивнула, торопливо убрав магический жезл себе за спину. Один лишь внешний вид главы Бюро Катастроф вызывал у нее сильнейший страх.
Уважительно поклонившись спасителю, я кое‑как пошел к Костасу. Всё мое тело, как физическое, так и духовное, сейчас изнывает от боли. До больницы я сам не доберусь.
Глядя на мое состояние, Родин недовольно поморщился.
– Шкет, ты совсем с головой не дружишь?
– Да, вроде, дружу. А что не так‑то?
Судя по бушующему словно цунами ментату у Рогатого, он сейчас испытывает сильнейшее раздражение. Родин даже руку к лицу приложил, пытаясь хоть так сдержаться.
– Шкет, для начала выведи из тела энергию смерти. Ты прямо‑таки феерический идиот, раз всё ещё держишь ее в себе! Даже при твоём нехилом родстве с ней, эта сила тебя убивает. Такую дрянь надо держать во временных артефактах‑хранилищах. А как доберешься до цивилизованных краев, почитай про катализаторы в магии.
Видимо, на этом запас терпения у Родина закончился и он довольно резко повернулся лицом к Элеоноре. Та в один миг побледнела.
– А ты проконтролируешь. И я тебя, деточка, не спрашиваю! Я говорю, что ты это сделаешь.
Красновласка коротко кивнула. Я не видел, что происходило дальше, так как закрыл глаза и представил, как эта черная вязкая субстанция покидает мое тело. М‑мерзкое ощущение! С пальцев рук будто грязь стекает. Похожая гадость слезой вытекла из левого глаза, а потом чем‑то похожим и из уха. По венам – из мышц и костей – сквозь поры кожи скопившаяся энергия смерти стала выходить наружу в виде густого черного облака силы.
Минуты сменяли друг друга, а я всё выводил и выводил эту дрянь из себя. А когда открыл глаза, понял, что всё ещё стою на сгоревшей автозаправке.
Заметив, что я пришел в себя, Родин криво усмехнулся.
– Теперь понятно, «Безграничный» на тебе свою метку оставил, – рогатый взглядом указал на конвульсирующее тело лича‑кентавра. Тот обрастал мышцами, и процесс этот явно был болезненным. – Чтобы ты понимал, шкет: вместившийся в твоё тело объем энергии смерти убил бы даже такую некро‑тварь, как эта. А у тебя не наблюдается ни намека на деградацию души. Ты будто грязной воды напился и теперь страдаешь от диареи. А не яда смертельного набрался. Всё, хватит с тебя. Вали уже!
Да, вот теперь нам точно стоит поскорее покинуть город. Однако, сделав всего один шаг, я потерял сознание от боли. Вот и догнали меня последствия применения заемной силы.
* * *
Судя по тряске, меня куда‑то везли в машине. Я просыпался на доли секунды и снова проваливался в беспамятство, будто намертво завис где‑то между жизнью и смертью. Запах нашатыря у носа заставил очнуться.
– Господин Кхан, вы меня слыши… – незнакомый голос.
Снова спасительная тьма. Тело будто опустили в котел с кипящим маслом. А я грешник, которому не суждено умереть в этом аду из вечной боли.
Жар и боль сменились едва заметным теплом. Мне стало чуть полегче, и теперь во снах снова появилась Марина. Моя любимая, моя нежная и неповторимая Мари. Я учуял и запах сирени, и едва заметные эманации охранных духов в ее браслетах. Робость ее первого прикосновения ко мне. Весь сон, держа руку у моей щеки, ведьма смотрела мне в глаза. Мы не сказали друг другу ни слова, но я чувствовал, как она поддерживает меня.
Снова вспышки света перед глазами.
– Вы меня слышите, господин Кхан? – новый незнакомый голос. От его владельца исходит то самое тепло, что приглушило боль.
– Док, как он? Поправится? Эй, чего молчишь! Поправится же, да? – голос богатыря. Грубый, дерганый, он явно давно не спал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Какой, к демонам, поправится? Вы его медкарту видели? Я понять не могу, как он не помер с семидесятипроцентным разрывом энергоканалов. А это! Вы это видите?! Кто додумался магической татуировкой привязать душу к телу?
Снова проваливаюсь в сон. Странный и откровенно пугающий сон. Я перестал чувствовать тело и будто растворился в океане вечного спокойствия. Затем пришло знакомое ощущение ладони Марины на щеке. Открываю глаза во сне и снова вижу её. Всё тот же запах сирени дразнит обоняние, но сознанию на это плевать. Я тону… тону в той нежности, что несет одно лишь прикосновение ее ладони к моей щеке.
«Где ты?»
«Там, где ты меня не найдешь, мой Кхан» , – уста ведьмы тронула улыбка. – «По‑другому ты бы не дал мне уйти» .
«Ты меня знаешь, любимая. Я всё равно тебя найду».
Марина едва заметно наклоняется, будто кивает. Ни грамма сомнений, ни тени сожалений. Я чувствую, как счастливо бьется сердце в её груди. Она сказала и сделала ровно то, зачем пришла. Моя ведьма! Моя Марина Бринн! А потом она снова исчезла из моего сна.
Мгновением позже я очнулся в больнице.
* * *
На другом краю Континента, в комнате общежития, Марина Бринн открыла глаза. Юная ведьма тут же стерла дорожки от слез, дабы соседки по комнате не прознали о ее тайном свидании в астрале. Её Роберт. Да‑да, её и ничей больше. Когда он завис между жизнью и смертью, Марина почувствовала это и через связывающую их нить магии пришла к нему на помощь. Сквозь астрал, сквозь черт его знает сколько регионов, она смогла дотянуться до души любимого. Не дать ей раствориться в астрале. Его тело дало сбой, но, как и прежде, разум остался не тронут. Полуживой‑полумертвый Кощей.
От прозвища любимого на лице Марины показалась довольная улыбка. Кощей выживет! Она это чувствует сердцем. Теперь он может продолжить свой путь. А значит, и ей пора двигаться дальше.
* * *
Казаки – люди суровые. Они мало того, что живут за стенами Империи, так ещё и обособленно от всех. Они держат под своей охраной треть всех атомных электростанций расположенных вдоль границы. Своя больница, своя внутренняя полиция и даже «служба транспорта» у них своя.
Я от этой службы ядрёный запах навоза уже второй день чую. Вонь в палате такая, что кажется, будто медсестры маски носят не ради стерильности, а чтобы запах не чуять. А вот лупоглазый, горбатый и кривошеий целитель, сидящий напротив меня, видимо, давно лишился обоняния. На нем столько проклятий висит, что не всякое кладбище согласится принять такого гостя. Причём в живом или мёртвом виде, неважно.
Одеваясь в принесённую Костасом одежду, я, к своему удивлению, отметил, что не все эманации смерти из неё выветрились. Пуговицы и кастет стали чем‑то вроде простеньких накопителей этой гадости.
– Хватит с меня больницы. Док, выписывай уже.
– Хе‑хе, – сипло откашлявшись, горбун ответил. – Не маху. Мне батька Добрица потом за такого помощника холову открутит. Ты ж еле ходишь, хлопец! Тебя, вон, ветром сдувает.
Меня и впрямь покачнуло от непривычной нагрузки. С момента прибытия команды в станицу Каледино прошло уже пять дней. Два из них ещё входили в срок, данный нам казаками. И ещё три дополнительных дня собранный ими рейд ждал выздоровления Пантелея. Из‑за травмы полученной при падении самолета несколько суток наш гадалка не приходил в себя. Мы с ним очнулись вчера вечером, но находились при этом в разной степени убитости. Его мутило от сотрясения мозга. А меня коробило от разрывов энергоканалов.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Как гадалка пришел в себя, атаман Добрица сразу продолжил подготовку рейда к выезду. Триста казаков! И это не считая двух сотен людей из группы поддержки, сопровождающих передовой отряд на машинах. Пантелея сразу утащили из больницы прямиком в дом родителей. А я, отлежавшись до утра, кое‑как пришёл в себя. Физической боли нет, но ментальное тело и энергоканалы ещё не скоро восстановятся.
