– Я хочу завтра позвонить Ванье Литнер из Госкомиссии.
– Зачем?
– Хочу с ней поговорить.
– Ладно. Как зовут того, кто убил четырех женщин? – выпалил Харальдссон, едва не вскочив со стула. Уже совсем близко.
Эдвард медленно покачал головой.
– У вас больше не осталось права на ответы.
– Ведь я же согласился позволить вам позвонить Ванье? – Сидеть Харальдссон больше уже не мог. Он встал и шагнул к кровати. – За это полагается ответ.
– Но вы спросили, зачем я хочу ей позвонить. Я ответил. Правдиво.
Харальдссон остолбенел. Было прямо видно, как из него вышел воздух. Его «зачем» выскочило машинально. Это даже не был вопрос. Ведь ясно же, что Хинде хочет поговорить с ней, иначе бы он не просил дать ему позвонить ей. Это не считается. Хинде жульничает. Но Харальдссон умел при необходимости давать симметричный ответ. Пора это показать.
– Можете забыть об этом телефонном разговоре, – заявил он и в подтверждение своих слов погрозил Хинде пальцем. – Если не назовете мне имя.
– Не нарушайте данных обещаний, Тумас. Во всяком случае, со мной.
Внезапно Харальдссон увидел другого Хинде. Несмотря на то, что тот неподвижно сидел на кровати, не меняя позы. Несмотря на то, что он не повысил голоса. Его глаза потемнели. В сказанном им присутствовала мощь, которой Харальдссон прежде не слышал. Он излучал серьезность. Угрозу.
Опасность для жизни.
У Харальдссона возникло ощущение, что последним, что видели перед смертью убитые Хинде четыре женщины, был тот человек, который сидел сейчас перед ним. Он попятился к двери.
– Я вернусь.
– Буду всегда рад.
Прежний Хинде опять вернулся, спокойно наклонился вперед и быстро переместил бутылочку и банку в постель, подальше от посторонних глаз. Превращение произошло так быстро, что Харальдссон усомнился в том, что виденное им действительно имело место, но взгляд на гусиную кожу на руке убедил его в том, что ему это не привиделось.
– Вы получите имя, – тихо сказал Хинде. – Когда сделаете последнее.
– Что же? – Харальдссон тоже перешел на шепот.
– Ответьте «да».
– На что?
– Со временем поймете, когда и на что. Просто скажите «да». И я отвечу еще на один вопрос.
Бросив на Хинде последний взгляд, Харальдссон вышел в коридор. Все пошло не по плану. Совсем. Но у него остался еще один шанс. Ответить «да». Что мог Хинде под этим подразумевать? Что ему надо от Ваньи Литнер? Что он собирается делать с полученными от Харальдссона вещами? Вопросов много. Слишком много, чтобы Харальдссон мог сосредоточиться на документе «Лёвхага 2014 – перспективы и цели».
Он решил снова воспользоваться своим гибким графиком и поехать домой. К Йенни.
* * *
Себастиан проснулся около пяти. Спал он лучше, чем предполагал. Сон, как всегда, разбудил его, но не нес в себе столь мощной разрушительной силы, какой так часто обладал. Себастиан расслабил правую руку и потянулся. Рядом лежала Эллинор.
Он осторожно выбрался из постели и надел трусы. Вышел посмотреть, пришла ли газета. Двери в остальные комнаты были распахнуты. Как их оставила она. С некоторой неохотой он отправился их снова закрывать. В три комнаты он не заходил уже несколько лет, поэтому не смог удержаться от того, чтобы заглянуть в них перед тем, как закрыть двери. Квартира действительно роскошная, апартаменты, если смотреть на нее свежим глазом. Ее глазами. Особенно когда в большие окна светит низкое утреннее солнце. Однако открытые двери и комнаты за ними принадлежат другой жизни. Жизни, о которой он не хочет, чтобы ему напоминали. Вторжение Эллинор – это уже достаточное изменение. Остальная часть его жизни останется нетронутой и неприкосновенной.
Накануне вечером они о чем только ни разговаривали. Он и Эллинор. На кухне. Она рассказала о бывшем муже, Харальде, который однажды пришел домой и захотел развестись. Вот так просто. Он встретил другую. Она сказала, что ей это причинило невероятную боль. Заставило усомниться в себе. Это произошло несколько лет назад. Какое-то время она пыталась знакомиться по Интернету, но никого не нашла. Было так трудно. А как получилось у него? Почему он один? Себастиан немногословно, но успешно уклонялся. Предоставлял говорить ей, а сам в основном сидел с чашкой кофе, слушая ее банальности и анализы отношений и сожительства, почерпнутые из женских журналов. Как ни странно, он против обыкновения не испытывал ненависти к каждому слову. Вероятно, из-за всего происшедшего чувствовал слабость и пребывал не в лучшей форме, но, как ни крути, он приходил к одному и тому же выводу.
Ему нравилось, что она здесь.
Она часто смеялась, поддерживала легкую будничную беседу, не особенно слушая его. Ему было непривычно общаться с человеком, на которого не действуют колкости. Из-за этого он чувствовал меньшую потребность продолжать в том же духе. Она его развлекала. Привносила будни и обыденность. Он сомневался в том, что ему чего-нибудь из этого хотелось, но это было передышкой. Чем-то новым.
Он положил утреннюю газету на кухонный стол, взял телефон и позвонил Тролле. По-прежнему безрезультатно. Беспокойство вернулось. Что случилось? Почему он не отвечает? Что-то явно произошло. Внезапно он почувствовал странное желание забраться в постель к Эллинор. Снова приостановить действительность. Наплевать на все. Он вдруг сообразил, чем она для него является. Кем-то, кого можно обнять, когда тебе трудно. Кто всегда ему рад. Кто забывает все колкости.
Он со всей очевидностью понял, почему не испытывает угрызений совести по отношению к Лили.
Эллинор для него как домашнее животное.
Некоторые заводят собак, а ему досталась Эллинор Бергквист.
Довольный тем, что определил их отношения, он сварил кофе и прочитал газету. Сходил в магазинчик за углом и купил еды на завтрак для них обоих и на обед – для Эллинор. Ему не хотелось, чтобы ей пришлось выбегать на улицу в поисках еды, пусть, на всякий случай, лучше посидит в квартире.
Когда он вернулся домой, она уже проснулась и сидела на кухне, в рубашке. Естественно, она истолковала все как жест любви.
– О, ты купил для нас завтрак? Какой ты милый.
Он начал выкладывать еду.
– Я не хочу, чтобы ты выходила на улицу. Ты должна оставаться в квартире.
– А ты не преувеличиваешь? – Она подошла к нему, поцеловала в щеку, подпрыгнула и уселась на стол возле мойки. – Я хочу сказать, что не исчезну только потому, что ненадолго выйду.
Себастиан кивнул. Приводить аргументы он был не в силах.
– Дорогая, не можешь ли ты просто меня послушаться? Пожалуйста.
– Безусловно. Но тогда тебе придется по пути домой купить ужин. Я напишу список. – Она соскочила на пол. – Где у тебя бумага и ручка?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
