Десантник Хаоса стал пробираться сквозь толпу обезумевших кочевников.
Осколки отскакивали от его брони, но Горгона даже не удосужился обернуться в сторону врага. Он вел огонь, даже не глядя в прицел, системы наведения на цель и рефлексы делали всю работу за него. Годы нескончаемых тренировок подготовили его к этому дню.
— Где он?
Синдул указал дрожащим пальцем в сторону металлического балкона на втором этаже.
— Они держат личных рабов там. Тех, кого сами захватили.
Варсава забрался в гидравлический лифт и поднялся на верхний ярус. Темные эльдар уже ждали его там, паля в десантника Хаоса из всех орудий. Разрывные снаряды болтера попадали в их нагие тела, разрывая плоть и выпуская из нее фонтаны крови. Варсава врезался плечом в дверь. Она сорвалась с петель от его могучего удара.
Горгона обнаружил, что находится в генераторной. Его безрассудство лишило Варсаву осторожности. Он с трудом понимал, где находится. Он различал лишь небольшие детали своим затуманенным сознанием. Комната была хорошо оборудована для устаревшей силовой установки. Темные эльдар предпочитали жить в роскоши: с деревянных стен свисали атласные ковры, а сама комната была пропитана благовониями.
Краем глаза он заметил воинов темных эльдар, не обычных пиратов, но тяжело вооруженную пехоту. Десантник Хаоса лишь мельком взглянул в их сторону.
Варсава увидел рабов: красивые женщины, крепкие воины, дети кочевников с глазами цвета янтаря. Но они ничего не значили для него.
В дальнем конце комнаты, прикованный к угольному генератору, сидел его кровник Саргаул.
Костяная руна была крошечной. Не больше ногтя. На ней был нацарапан змеевидный круг. Даже те, кто не обладал знаниями о предсказаниях, понимал символизм данного изображения.
Это был дурной знак, и подобная кость могла принадлежать только кому-то из ковена. Она передавалась по рукам заключенных через небольшие вентиляционные решетки.
Каждый получатель гадальной кости прекрасно понимал значение изображения. Это сообщение означало сплоченность братьев перед лицом врага.
Все Горгоны были едины во мнении, что настало время действовать. Капитан Хазарет предлагал остальным Горгонам отвлечь стражу, пока он проберется к центральному блоку защиты.
Баальбек не был уверен, что Хазарету удастся выбрать, но капитан был на сто процентов уверен в успехе операции, а он не был Горгоной, бросающей слова на ветер.
Баальбек стал пропихивать кость сквозь вентиляционную решетку.
Чумной десантник, проходивший мимо клетки, внимательно осматривал каждую камеру через свои похожие на луковицы линзы. Услышав приближающиеся шаги, Баальбек что есть силы вдавил костяную пластину в плоть ладони.
— Что это у тебя в руке? — спросил чумной десантник, остановившись напротив камеры Кровавой Горгоны.
Прежде чем Баальбек успел ответить, его кровник Гибарус вмешался в разговор.
— Нам скучно, брат. Мы не должны содержаться здесь. Позволь нам проветриться на воздухе.
Чумной десантник проигнорировал Гибаруса.
— Что у тебя в руке? — снова обратился он Баальбеку.
Горгона крепче сжал кулак. Они еще не придумали план диверсии, и подобное вмешательство ставило замысел Кровавых Горгон под угрозу. Баальбек сохранял безразличное выражение лица, но глубоко внутри он обругал себя за опрометчивость.
Дверь открылась, и чумной десантник зашел внутрь.
— Покажи мне руку, — приказал он, поднимая болт-пистолет.
Встав между ними, Гибарус толкнул чумного десантника в грудь.
— Как ты смеешь угрожать нам в нашем доме? — проревел он.
Чумной десантник врезал Горгоне по лицу рукояткой оружия. Раздался треск кости. Оправившись от удара, Гибарус выплюнул на землю выбитые зубы. Единственное, что ему оставалось это согнуться пополам, прижать руки к голове, а локти к ребрам, и терпеть удары десантника Нургла.
Воспользовавшись ситуацией, Баальбек засунул пластину под язык.
— Покажи мне свои руки! — крикнул чумной десантник, повернувшись к Кровавой Горгоне.
Застыв, словно статуя, Баальбек постарался не сглатывать слюну. Чумной десантник навис над Гибарусом, приставив пистолет к его виску. Баальбек медленно разжал кулак.
— Рот! — зарычал десантник Нургла. — Открой рот!
Баальбек нехотя открыл рот.
— Под твоим языком! — рявкнул чумной десантник.
Баальбек подчинился и поднял язык. Но там ничего не оказалось. Гибарус хмыкнул.
Чумной десантник засунул дуло пистолета в рот Баальбека.
— Ты что-то скрывал, — медленно произнес он. — Я видел.
— Ты видел то, что видел, — спокойно ответил Баальбек.
Чумной десантник недоверчиво сощурил глаза. Наконец, он снял оружие с предохранителя.
— Застрели меня, — резко произнес Баальбек. — Казни безоружную Кровавую Горгону без доказательств и объяснений. Сделаешь это, и посеешь тень сомнения в нашей «дружбе».
— Может я и должен это сделать. Твой орден — лишь кучка отбросов, — усмехнулся чумной десантник.
Но Баальбек знал, что тюремщик не выстрелит: подобный акт будет иметь негативные последствия.
Хотя они и были пленниками, их заточение было лишь временным явлением, перед вступлением в ряды легионов Нургла. Мур провозгласил, что когда его авторитет будет признан, а отступники наказаны, Кровавые Горгоны станут частью армий бога чумы и разложения. Брат Баальбек предпочитал смерть альянсу с чумными десантниками, но пока ситуация работала в пользу Кровавых Горгон.
— Я запомню тебя, — раздраженно произнес чумной десантник. — У меня хорошая память. Ты труп. Мне нашептал об этом наш владыка Нургл.
Тюремщик прошагал дальше, и звук его шагов вскоре растворился в вакууме корабля.
— Железа Бетчера, — понимающе кивнул Гибарус. Он запустил палец в рот и вырвал шатающийся зуб.
Баальбек поднял язык к небу.
Имплантированные хирургическим путем слюнные железы могли ежедневно выделять ограниченное количество высокотоксичного яда. История этого органа уходила во времена, предшествующие Ереси, когда легионеры были не просто воинами, а крестоносцами.
Астартес были священниками Императора, и их слова должны были развеивать несправедливость. Они уничтожали еретические тексты, лишь плюнув на них ядовитой слюной.
Яд превратил костяную пластину в зерна, и Баальбек аккуратно проглотил ее.
Выплюнув все свои шатающиеся и остатки от выбитых зубов, Гибарус встал с пола с выражением откровения на лице.
— Наша диверсия, — произнес он, подойдя к круговой газовой трубе, прогревающей клетку.
— Это будет сложно, ведь этот газопровод очень крепкий, — произнес Баальбек.
Газопровод с летучим газом и нефтехимические трубопроводы были главной составляющей энергетической системы корабля. Они были защищены прорезиненным материалам, почти в четверть метра толщиной, и стальной решеткой.
— Это займет время, но мы справимся, — сделал вывод Гибарус. Он положил руку на трубопровод, проверяя гладкую поверхность трубы. Без предупреждения он плюнул на нее.
Началась химическая реакция: под действием ядовитой слюны вспенилась резина.
Баальбек молча наблюдал за процессом.
Это действительно займет время, но они справятся.
Глава 18
Время потеряло свое значение в подземельях. Каждый дневной цикл сопровождался бесконечной ночью. Чумные десантники пытались затупить ощущения времени у Кровавых Горгон путем изоляции.
Капитан Хазарет уже и не помнил, сколько времени они провели в заточении. Отделенный от остальных братьев, он не мог контролировать ситуацию, и это беспокоило его. Он не знал ни о количестве выживших десантников, ни о состоянии их боевого духа, ни о месте их дислокации. Но лорд Хаоса знал, что они последуют за ним, когда придет время, и это — все, что ему было нужно на настоящий момент.
Хазарет достал из-под ногтя указательного пальца геноключ. Паук был маленький, а пальцы капитана — крупными. Требовалось время, чтобы извлечь такое мелкое насекомое, но Хазарет отработанным движением с легкостью вытащил «ключ».
Капитан закрыл глаза и продолжил считать. В клетке не было хронометра, и Хазарет вел счет по ударам его основного сердца. Сорок восемь ударов означали, что прошла одна минута, две тысячи восемьсот восемьдесят — час. Тридцать три тысячи означали один корабельный цикл. Пять циклов, остававшиеся до осуществления плана приближались к концу.
— Ты обеспокоен? — спросил сержант Волсини.
Хазарет открыл глаза. Волсини был его кровником, воином, служившим ордену четыре сотни лет.
Ничего не ускользало от взгляда черных как уголь глаз темнокожего десантника Хаоса.
