Солдаты шли за десантниками, поскольку любой человек, ценивший свою жизнь, предпочитал зачищать уже захваченные ими кварталы, нежели самостоятельно штурмовать территории, находящиеся в руках врага.
Когда космические десантники неожиданно повернули и стали пробиваться к баракам Войсковой Дивизии, вместо того чтобы двигаться к зданию сената, йорианцы, не задумываясь, продолжили прикрывать им спины. Офицеры, которые и без того испытывали трудности с тем, чтобы поспевать за стремительно наступающими гигантами, не стали возражать. Гладкие высокие стены бараков представляли серьезную преграду для атакующих, поэтому по первоначальному плану йорианская Гвардия должна была полностью обойти серьезно укрепленный комплекс, предоставив гаталоморианской артиллерии приблизиться и начать закидывать бараки мощными снарядами до тех пор, пока те не превратятся в пыль.
Но у космодесантников были другие планы. Когда они бросились в лобовую атаку на самый защищенный комплекс города, йорианцы стали задумываться над тем, зачем же их неожиданные союзники прибыли на самом деле.
— На стены! Пошли! — проревел капитан Каррайдин — огромная, будто танк, фигура в терминаторском доспехе взмахнула невероятных размеров энергетическим кулаком, направляя штурмовой десант вперед.
Теллос знал: это его работа. Да, он больше не мог быть сержантом — по факту он больше не обладал никаким официальным рангом и даже не мог считаться боевым братом. Однако штурмовые десантники Испивающих Души все равно шли за ним, поскольку нельзя было найти лучшего символа решимости, позволившей Ордену выдержать столько бед. Теллос мутировал и был искалечен в куда большей степени, чем любой другой из них, и тем не менее не видел для себя иной судьбы, чем мчаться в первой волне штурмовиков и служить Императору, истребляя Его врагов. Теллос вдохновлял остальных. Он был самым острием копья.
Теллос выскочил из укрытия и помчался в тени разрушенного здания Администратума по усеянной трупами дороге, ведущей к внешней стене бараков. Доспехи не защищали его выше пояса, и горячий, напоенный пылью ветер болезненно обжигал все еще красные обрубки там, где раньше у десантника были кисти рук. Он потерял их обе в тот день, когда Испивающие Души в результате предательства оказались вынуждены впервые отвернуться от Империума. В конечном итоге Теллос заменил кисти парными цепными мечами из хранилища Ордена — их старомодные, широкие и искривленные, клинки напоминали мачете.
По нему открыли огонь септиамцы, обслуживавшие автоматическое орудие на стене, окруженное изгородью из колючей проволоки. Осколки и несколько пуль задели Теллоса, но они просто прошли сквозь его удивительно бледную студенистую плоть, прорезав кожу и мышцы, которые тут же сомкнулись за ними. Единственным напоминанием о ранениях стали тонкие белые шрамы.
В стену врезался горящий «Леман Расс», чья объятая пламенем башня поднималась до середины укреплений. Теллос пробежал под дождем пуль, вспрыгнул на танк и быстро вскарабкался наверх, оставляя цепными мечами глубокие следы на его броне. Бывший сержант слышал топот ног двадцати бегущих следом штурмовых десантников, каждый из которых уже понимал его мысль: там, всего в нескольких шагах от него, находились бараки, битком набитые еретиками, просто взывающими к правосудию Императора.
Теллос запрыгнул на стену. Наверху она выдавалась вперед, чтобы никто не мог на нее забраться, но цепные мечи глубоко погрузились в пластикрит, и космодесантник смог подтянуться и перевалить через выступ.
Два заряда, выпущенные автоматическим орудием, ударили его в живот. Он ощутил боль, но обрадовался ей, поскольку боль говорила о том, что тело его заживает с той же скоростью, с которой получает раны. Бегущие следом штурмовые десантники открыли огонь из болтеров, и орудие на стене замолчало. Теллос едва взглянул на своих боевых братьев, чтобы удостовериться, что они идут за ним, и спрыгнул во внутренний двор.
Главное здание бараков представляло собой внушительное строение из черного металла с окнами, более напоминающими бойницы, и окруженное просторным пластикритовым плацем, простреливаемым огневыми позициями на крыше здания и в углах стен, окружавших двор. Вокруг него выросла целая деревушка из примитивных лачуг и палаток. Сотни септиамцев толпились возле массивных, крепких дверей у противоположной стены, ожидая, когда йорианцы взорвут проход и попытаются захватить двор.
Не будь здесь Испивающих Души, такой сценарий был бы вполне вероятен. Но поскольку Теллос возглавил нападение с неожиданного направления, каждый из септиамцев был уже обречен.
Сержант устремился вперед, едва его ноги коснулись земли, и два десятка космодесантников побежали следом. Каждое прошедшее мгновение он воспринимал как лишнюю секунду, которую враг оставался вне его досягаемости. Поэтому Теллос мчался напролом через халтурно возведенные домики-времянки. Не сбавляя скорости, он разрывал тонкие стены халуп, разбрасывая их ударами цепных мечей, и практически не сбивался с шага, уничтожая немногочисленных защитников, заметивших его и попытавшихся помешать.
Несколько сотен септиамцев, столпившихся позади баррикад, чтобы организовать неприступный огневой рубеж позади ворот, практически не имели времени, чтобы заметить, что на них напали сзади.
Теллос бежал в доброй дюжине шагов впереди остальных штурмовых десантников. Врезавшись в ряды септиамцев, сержант уже не мог остановиться. Он прорубился в самую их гущу и закружил, оставляя широкую просеку в рядах защищающихся. Парные цепные мечи описывали широкие дуги, с каждым взмахом разбрасывая отрубленные конечности и головы. Септиамцы разворачивались, пытаясь контратаковать его, но всего лишь вбегали в настоящий ураган смерти.
Теллос пробивался все глубже в ряды врагов, оставляя за собой усеянную окровавленными телами тропу, которой штурмовые десантники воспользовались как решающей брешью в защите баррикад.
Языки вываливались изо ртов умирающих во второй раз гниющих лиц. Покрытые язвами на серой коже руки без толку размахивали дубинками и ножами. Из толпы вплотную стреляли из лазерного и автоматического оружия, но Теллос ни на что не обращал внимания, позволяя своей мутировавшей плоти поглощать вражеский огонь и отсекая руки, которые слишком далеко выставляли оружие.
Это была чистая бойня. На Теллоса снова снизошла ярость… та же самая ярость, которая охватила его в момент, когда он потерял обе руки на орудийной платформе «Герион», которая горела в нем на берегу твердыни Be'Мета и помогала вычистить демонов с палуб «Сломанного хребта». Она подхватывала его и несла туда, куда не рискнул бы сунуться ни один другой космодесантник. Она служила топливом его мутировавшей плоти и позволяла наносить немыслимо стремительные, смертоносные удары при помощи импровизированного оружия, в которое он превратил обрубки своих рук.
Теллосу незачем было больше жить — ярость осталась единственным, что представляло для него хоть какую-то ценность. Убийство во имя Императора — вот самый чистый способ служения, и, когда дух Его нисходил на Теллоса, остановить сержанта не могло уже ничто.
Кровь струилась по его цепным мечам. Он был вымазан в ней с головы до ног. Оккулобные железы выделяли жидкости, вымывавшие ее из глаз. Кровь текла по его бледной коже и делала скользкими доспехи на ногах. Сотни лиц сливались в одно, когда Теллос рубил во все стороны. Септиамцы пытались окружить его, но только находили свою смерть, оказываясь в зоне, которую он очертил вокруг себя.
Наиболее глупые из защитников просто бежали вперед, пытаясь завалить его толпой. Он отбрасывал их в сторону или рассекал пополам, все выше поднимаясь на вал, образовавшийся из тел, чтобы сверху рубить бросающихся на него совращенных Хаосом солдат. Десятки убитых Теллосом становились сотнями, каждый удар уносил очередную незаслуженную жизнь. Штурмовые десантники теснили септиамцев к воротам, загоняя врагов на сержанта, а те, что пытались пойти в контратаку, оказывались вынужденными сражаться со сверхлюдьми в доспехах, которые не пробивали ни штыки, ни пули. Цепные мечи одинаково легко разрезали и плоть, и кости, и снятые с элизианцев бронежилеты.
Теллос видел в толпе шлемы Йориана, форму Элизии, роскошные платья сенаторов и облачения местной Войсковой Дивизии. Все это было надето на разлагающихся, едва напоминающих людей существах, чьи лица уродовали ненависть и чума. Рты с иссохшими языками перед смертью испускали стоны и невнятные, булькающие звуки. Под вращающимися зубьями цепного меча трещали кости, рвалась кожа, превращались в лохмотья мышцы. Это была самая чистая бойня из всех мыслимых: силой Императора здесь искоренялись скверна и гниль. Ярость связывала Теллоса с Императором, словно кто-то выделил ему личный вокс-канал для разговора с Золотым Троном.
