Террористические акты и убийства генералов, губернаторов, градоначальников, судейских чиновников, прокуроров, жандармов, городовых и даже кучеров следовали теперь одно за другим. За один 1906 год были убиты 768 и ранены 820 представителей власти.
19 августа, опираясь на статью 87, правительство внесло подготовленный еще Витте закон о военно-полевых судах. Это касалось губерний, объявленных на военном положении или находившихся в положении чрезвычайной охраны (их было 82).
Грань между политическими и уголовными убийствами почти полностью стиралась. Шайки грабителей похищали крупные суммы денег в банках, заявляя, что это для «нужд революции».
Политический террор в России между тем набирал силу, несмотря на попытки царя и правительства покончить с ним.
«С тех пор, что ты уехала, — писал Николай II матери 30 августа, — мы сидели здесь, почти запертые в Александрии, такой стыд и позор говорить об этом!
После убийства бедного Мина, ободренные этим успехом для них, мерзавцы анархисты приехали в Петергоф, чтобы охотиться на меня, Николашу, Трепова и толстого кн. Орлова. Вчера, к счастью, самых главных арестовали, что нужно было сделать ввиду парада сегодня утром.
Но ты понимаешь мои чувства, милая Мама́, не имеешь возможности ни ездить верхом, ни выезжать за ворота куда бы то ни было. И это у себя дома, в спокойном всегда Петергофе!! Я краснею писать тебе об этом и от стыда за нашу родину, и от негодования, что такая вещь могла случиться у самого Петербурга!»
Царь с семьей уезжает вскоре в Финляндию, а по возвращении, 27 сентября, сообщает Марии Федоровне:
«К счастью, атмосфера совсем не та, какая она была месяц тому назад… Со времени нашего приезда я уже видел Столыпина, который раз приезжал в Бьерке. Слава Богу, его впечатления вообще хорошие; мои тоже. Замечается отрезвление, реакция в сторону порядка и порицание всем желающим смуты. Конечно, будут повторяться отдельные случаи нападений анархистов, но это было и раньше, да оно и ничего не достигает.
Полевые суды и строгие наказания за грабежи, разбои и убийства, конечно, принесут свою пользу. Это тяжело, но необходимо и уже производит нужный эффект. Лишь бы все власти исполняли свой долг честно и не страшась ничего. В этом условии залог успеха.
Какой срам производят в Гельсингфорсе все наши Долгорукие, Шаховские и компания. Все над ними смеются в России!
И из Англии лезет какая-то шутовская депутация с адресом Муромцеву и им всем. Дядя Bertie (английский король Эдуард VII. — Ю. К.) и английское правительство дали нам знать, что они очень сожалеют, что ничего не могут сделать, чтобы помешать им приехать. Знаменитая свобода! Как они были бы недовольны, если бы от нас поехала депутация к ирландцам и пожелала там успехов в борьбе против правительства».
Речь в Думе нового премьер-министра П. А. Столыпина, сторонника самодержавного строя, с подробным изложением программы государственной деятельности произвела большое впечатление в России. «Когда в нескольких верстах от столицы и царской резиденции, — говорил он, — волновался Кронштадт, когда измена ворвалась в Свеаборг, когда пылал Прибалтийский край, когда революционная волна разлилась в Польше, когда начал царить ужас и террор — тогда правительство должно было или отойти и дать дорогу революции, забыв, что власть есть хранительница государственности и целости русского народа, — или действовать и отстоять то, что ей было вверено».
Нападки оппозиции, рассчитанные на то, чтобы вызвать у правительства «паралич воли и мысли», по его мнению, сводятся к двум словам: «руки вверх». На эти два слова правительство «с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить двумя словами: не запугаете».
«Мы хотим верить Господу, что вы прекратите кровавое безумство, что вы скажете то слово, которое заставит всех нас встать не на разрушение исторического здания России, а на пересоздание, переустройство его и украшение.
Покуда это слово не будет сказано, покуда государство будет находиться в опасности, оно обязано будет принимать самые строгие, самые исключительные законы для того, чтобы оградить себя от распада».
Восемь месяцев, полученные П. А. Столыпиным в результате роспуска Думы, были использованы им для исполнения, по словам В. А. Маклакова, «главной задачи — подготовки тех законопроектов, которые должны были обновить русскую жизнь, превратить Россию в правовое государство и тем самым подрезать революции корни».
11 октября 1906 года царь, сообщая матери о происходящих в России событиях, дает высокую оценку действиям Столыпина:
«Но вообще, слава Богу, все идет к лучшему и к успокоению. Это всем ясно, и все это чувствуют! Только это и слышишь от приезжих из деревни. Как давно мы этого не слыхали. Как приятно знать, что на местах люди ожили, потому что почувствовали честную и крепкую власть, которая старается оградить их от мерзавцев и анархистов! Ты, наверное, читаешь в газетах многочисленные телеграммы Столыпину со всех сторон России. Они все дышат доверием к нему и крепкою верою в светлое будущее! А в этой уверенности, с помощью Божией, залог приближающегося успокоения России и начало правильного улучшения жизни внутри государства.
Но при всем том необходимо быть готовым ко всяким случайностям и неприятностям, сразу после бури большое море не может успокоиться. Вполне возможны еще пакостные покушения на разных лиц. Я все еще боюсь за доброго Столыпина. Вследствие этого он живет с семейством в Зимнем и приходит с докладами в Петергоф на пароходе.
Я тебе не могу сказать, как я его полюбил и уважаю. Старик Горемыкин дал мне добрый совет, указавши только на него! И за это спасибо ему…»
Мать отвечает сыну 14 октября:
«Слава Богу, что вы все здоровы и что ты опять можешь верхом ездить свободно и охотиться. Это все-таки показывает, что обстоятельства немного лучше стали. Ах, когда же, наконец, у нас все это пройдет и мы опять могли бы жить спокойно, как все приличные люди! Почти обидно видеть, как здесь хорошо и смирно живут, каждый знает, что ему делать, исполняет свой долг добросовестно и не делает пакости другим».
26 октября: «Дай Бог, чтобы у нас это спокойствие продолжалось бы, лишь бы все власти исполняли свой долг честно и хорошо и не страшась ничего. С тех пор, как начали проявлять твердость, дело уже обстоит лучше и можно пожалеть, что было упущено так много времени. Скольких несчастий можно было бы избегнуть!»
В письме матери от 2 ноября царь вновь возвращается к оценке личности Витте:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
