— Сэр? — заорал Кшетуский.
— Чего тебе, янкес? Тебя как звать, кстати?
— Алекс, сэр!
— Леха, значит? Тезки будем! Леха, на хрена вы этих уродов в НАТО приняли?
— Это не мы, сэр, это уроды из Сената! Они только и умеют Сонгми устраивать и драпать!
— Потом, Леха! А ну… За мной!
Перебежав улицу, Кшетуский жестами притормозил офицера — видно было, что у русского это первый бой. Но молодец… Держится хорошо. Первый сержант присел на коленки и выглянул за угол… Вроде чисто. Знаками показал, что можно двигаться.
Вперёд пробежало одно отделение, следующее. Теперь Алекс, офицер и два радиста.
Перебегая от укрытия, американец запнулся о чью-то ногу. Упал на руку, а чтобы подняться и свалить с "килл зоны", опёрся рукой на чей-то труп- в этот миг по ним заработал пулемёт, Кшетуского обдало каменной крошкой, а шедшего рядом со мной радиста отбросило к стенке.
Как назло, кроме как прыгать в разбитое окно не было выхода. Но тут офицеру перебило ноги… Пришлось спасать своё начальство, пусть и временное.
Кто американца хранил в ту минуту, что он тащил за шкирку раненного? Матка боска, Казанская Божья Матерь или статуя Свободы?. Но за угол он вссе же завернул под интенсивным обстрелом.
Вколоть обезболивающее, наложить последние два оставшихся жгута и перевязать раны. Затем снять рюкзак, отцепить от него разборные носилки, собрать и найдя себе помощника — тащить раненного офицера в тыл.
А там куча раненых сложенных прямо на тротуаре под стеной. Суетящиеся вокруг них медики. И по времени — должна уже вернуться вертушка.
— Медик! Комин! — русские смотрят, как негры на белого, зашедшего на их улицу — с недоумением. — Да (цензура) мать вашу! Помогите мне!
Подбегает какой-то майор. Пприходится объяснять, что первй сержант Алекс Кшетуский обеспечивает посадку "медэваков". В смысле вертушек! Здесь есть площадка таких-то размеров?
Тот кивает и показывает рукой — спортплощадка. Нужна взрывчатка — снести мешающие предметы.
Тот кивает и говорит, чтобы первый сержант подождал.
Постепенно прибывает техника с тыла, прибывают раненые с линии огня. Кшетусский вдруг понял, что очень хочет пить. Но в "горбе" пусто…
— Эй, парень! Есть вода? — солдат качает головой. Потом снимает флягу с пояса и показывает что у него тоже пусто.
— Пошли, поищем в зданиях. Себе и раненым, — всё равно сапёров нет ещё.
Однако тут над головами пронеслись две "птички" и ожила рация — сквозь треск помех пробился Первый. Пришлось бежать к площадке — организовывать посадку.
Первый оказался мастером — снова, как коршун, ювелирно спикировал на пятачок. Оставалось только помогать затаскивать в его отсек раненых. Тезку-офицера американнец осторожно занёс сам. Тот что-то говорил, но не было слышно.
Второй борт наворачивал круги, контролирую зону высадки. Когда он сел, привезли ещё раненных на БМП — продырявленная башня, разбитый и волочащийся фальшборт, а пол десантного отсека буквально залит кровью.
— Подхватывай! — Алекс вытащил носилки. За ручки берутся сразу двое.
— Ты, идиот! Следующие!
"Боже, сколько с ними сутолоки, сколько у них лишних движений и метаний. Почему их не учат этому в мирное время, ведь это же так просто!"
Второй борт поднимается в небо.
Алекс махнул рукой на прощание и развернулся.
Снял очки. Вытер лоб.
"И тут снова как тогда… Как в Ираке…" — последнее, что успел подумать Алекс Кшетуский, первый сержант, русский поляк из Америки.
Удар.
Всё.
Гаснущее сознание уловило затухающий крик:
— Снайпер!
Александр Суров. Разведчик. Кяхта.
— Подъём! — так громко и пронизывающе, может орать только дядька. — Встаём, обуваемся и наряжаемся по полной! Три минутыыы, время пошло!
Вот и всё, теперь утренний кросс без скидок — девять километров в полной выкладке. С переправой через речку и обратно.
Старшина, таково звание дяди Серёжи, бежит как лось — у него это фамильное — громкий голос и железная дыхалка. В остальном — тот же второй день, просто ещё больше препятствий, которые надо преодолеть.
А потом всё закрутилось и завертелось… Видимо, командиры решили, что нас довели-таки до нужных физических кондиций, и загнали в учебные классы. Там уже началось вбивание в наши головы информации по местному — восточному — и западному ТВД. Запоминали сколько и где, какие дивизии, полки и батальоны, сколько танков, орудий, самолётов. Запоминали организацию и структуру всего — от отделения до армии, сколько пистолет-пулемётов в роте вермахта и мечей в "кокутае" императорской армии Японии… Зубрили штаты и численность, разбирали задачи и карты.
После обеда — на стрельбище. Своё оружие приказали оставить и повезли на грузовиках.
Там уже организовали учебные места: откуда-то притащили форму вермахта и японской императорской армии, настоящее оружие и боеприпасы к нему: МГ-34, МГ-42, МП-38/40, маузеры — от самой винтовки до карабина, самозарядки, гранаты — "толкушки" и "яйца", форму — от рядового до офицера. Сначала показали, как разобрать, собрать, затем как зарядить и разрядить. После чего, если видели что усвоил — допускали и пострелять.
Мне, как связисту, дали пострелять из парабеллума и "МП". Из винтовки расстрелял одну обойму, но как-то средне — хоть и точно бьёт, но уж больно она громоздка и перезаряжать надо. "МП" не плох. Только за магазин не надо держаться, как в кино показывают. Патроны, оказывается, от этого перекашивает. Держать его надо за ствол и в перчатке. А еще "МГ" удалось подержать… Тяжёлый. Ощутимо. Но скорострельный. Надо сказать, что пулемётчики его осваивали довольно плотно — патронов не жалели.
Затем нас учили, как правильно искать у немцев документы, все эти жетоны, корочки и прочее. Для офицеров рядом какой-то пожилой дядечка рассказывал, как правильно надеть форму унтер-офицера, офицера и особенности ношения. Нам же просто показали, как одеты военнослужащие противника, и дали примерить форму.
Разумеется, всё это мы снимали на камеры сотовых. Я вот в форме ефрейтора, с закатанными по локоть рукавами и "парабеллумом". Дядька же в форме оберста вышел прямо как "белокурая бестия". Мда… Причём так, что с оригиналом можно было перепутать. Инструктор даже попросил разрешения сфотографировать его. Особист, поправив портупею с кобурой от "Вальтера" и одернув чёрный китель с рунами "электрика" в петлице, разрешил.
После примерки формы, мы вернулись обратно к учебным местам. Там уже были разложены мины используемые вермахтом — противопехотные, противотанковые, сигнальные, и разнообразные детонаторы к ним.
Вновь пошла зубрёжка и наработка навыков. Немецкие наставления по минно-взрывному делу, уставы и инструкции, и прочее — как в вермахте организовывали охранение стоянки, колонны, сигналы и так далее и тому подобное.
С оружием и всем тем, чем к нам припёрлись немцы, мы провозились до вечера. А после ужина на наши гудящие головы вывалили уже японцев.
Японский городовой!!!
— Какая сволочь узкоглазая придумала этот механизм подачи патронов! Мне чуть палец не отрубило!
— Цыц! Доорёшься сейчас у меня! — инструктор показывает рукой на станковый Тип 92. — Будешь его таскать в одно рыло.
Когда совсем стемнело, нас завели в классы. Там уже у каждого спрашивали про всё то, что показывали и вбивали в голову утром, днём и вечером.
Если была ошибка — я вот, например, запамятовал звания унтер-офицерского состава, то мне вручили томик, с закладкой на нужных страничках, и показали на часы — тридцать минут. Все звания вермахта и как их различить.
Неудивительно, что ночью во сне, я шёл во главе роты японских камикадзе в "банзай-атаку" по снежному полю. Причём матерился по-немецки и каждый раз, когда оглядывался назад, то за нашими спинами видел заградотряд с пулемётами, где одним из пулемётчиков был Женька, а командовал ими бравый гауптман, похожий на моего дядю.
Причем, снилось мне все это уже в самолете. Почему в самолете? Да потому как перед отбоем нас опять построили.
— Товарищи офицеры, старшины, сержанты и рядовые, — полковник кратко обрисовал ситуацию на Западе. — В двух словах — всё держится на соплях и нитках. Кто поедет добровольно — выйти из строя!
Мда. Словить пулю где-то в Польше или Белоруссии… Жаль, хоть в жизни я ещё много чего не сделал, но, может быть, я и живу ради этого?
Касаюсь рукой плеча сержанта, чтобы тот посторонился, но тот уже сам выходит из строя… И сзади кто-то начинает двигаться.
Шаг вперёд сделало всё отделение, весь взвод, вся рота, весь отряд.
В сводный отряд наша группа попала. Кто не попал, тот особо не расстраивался — уже началась переброска на границу с Китаем и Монголией. Нас ждали вертушки, нас ждал фронт.
В голове всё ещё вертелось напутствие полковника, чтобы мы достойно показали себя в боях с врагом, как наши предки сибиряки. А вот перед глазами была та самая фотография, сделанная дедушкой в Харькове — где он навещал воинское захоронение. Там были и две наши фамилии.
