Она перезвонила через минуту и набросилась на меня с упреками. Но я почти не слушал, радуясь, что она сочла меня капризным гадом и просто отдала запись. Первый прибыл через полчаса — видимо, отвез диск Матвею Петровичу. Извинился за проблему с подчинением. Сердиться было глупо. В конце концов, я всегда знал, что Марь не берет на работу дурачков.
Я велел андроидам присоединиться к Августу и патрулировать дом на случай, если земляне тоже захотят со мной побеседовать. Не хотелось, чтобы все эти шпионские страсти нарушили благословенный покой дома моих друзей. Однако покоем там и не пахло. Моего прихода, казалось, никто не заметил. Магдола пробежала мимо меня наверх, хлопнула дверь. Из кухни доносился тоскливый голос Линды, кажется, она что-то выговаривала Кребу. Подниматься наверх за Магдолой было неприлично — она явно закрылась у себя в спальне. Я двинулся на кухню.
— Нет, пусть уезжает, пусть едет одна, — рыдающим контральто давила Креба Линда. — Я не сделаю и шага по той проклятой планете. Даже не уговаривай меня помириться с ней, милый, я люблю Магду, но это переходит всякие границы.
Я выключил переводчик, не желая невольно подслушать их, но, к несчастью, и без «апострофа» понимал все до последнего слова. Неудивительно, уже лет десять я проводил на Гриане каждый отпуск.
— Ты же не скажешь мне, что поедешь с ней? — Линда всплакнула. — Не оставишь меня одну.
— Я буду здесь, Линда, — заверил Креб тихо. Я негромко постучал, давая понять, что они уже не одни, но мне не ответили. Пришлось заглянуть в дверь. Креб сидел на стуле в центре кухни и чистил ружье. Рядом с ним на столе было разложено и другое оружие. Линда стояла ко мне спиной и продолжала свой слезный монолог, поэтому не заметила меня. Креб поднял голову, увидел меня, но тотчас опустил глаза и продолжил водить ветошкой, отчищая одному ему приметное пятнышко.
— У тебя и Магдолы есть дочь, я понимаю. Она с тобой много лет, а я… я просто полюбила вас. Но она уже бросила меня, уже отказалась от меня, чтобы лететь туда, в этот ад.
— Моя дочь живет в этом аду и ни разу не пожаловалась мне.
Я потихоньку отошел от двери и двинулся к выходу, думая, где переночевать. Попроситься на ночлег к Машке? Тогда на отношениях с Анной можно окончательно поставить крест. К тому же теперь, когда Коновалов уверен, что мы идем по его следу, он не подпустит меня к Ивановой и на пушечный выстрел. Я набрал ее номер, но так и не решился нажать кнопку вызова. Слишком многое придется объяснять, во многом оправдываться.
— О, не говори мне о вашей Хлое, — в голосе Линды, донесшемся из кухни, прорезались обвиняющие ноты. — Ты можешь сколько угодно поддерживать Магдолу, но я не стану делать вид, что ничего не произошло. Хлоя опозорила семью! Она покинула родной дом, чтобы жить в России! С андроидом! Она предала орвианскую веру, что там — самую суть женщины. О нет! Язык не поворачивается назвать ее женщиной. Она же биологическая землянка, дочь наркоманки. Чего можно ждать при такой наследственности?! Хорошо хоть остальные дети не пошли по этой тропке. Но если у нас будут еще малыши, я не позволю испортить их этой земной гадостью.
— Не уходи, Ферро. — Магдола быстро спустилась по ступенькам и крепко обняла меня. — Не хватало еще, чтобы гости тайком бежали из этого траурного дома.
Мы постояли немного, обнявшись, и она повела меня в комнату для гостей. Я попросил не готовить мне постель и улегся на диване. Магда села у меня в ногах, нисколько не смущаясь. Видимо, она уже считала меня едва ли не членом семьи.
— Скажи, Носферату, — проговорила она после недолгого молчания, — это правда, что Чигги будет воевать с Землей?
Я честно признался, что не имею понятия.
— Наш домашний андроид каждую ночь сторожит около дома, — сказала она печально. — Мне от этого не по себе, но если земляне введут войска, тогда без Августа у нас совсем нет шансов. Я уже отослала детей к бабушке на второй материк. А сама вот думаю — к Хлое. Но Креб упирается, хочет воевать. Говорит, за свой дом надо сражаться. А я не хочу сражаться, Ферро. Ведь тогда нас раздавят, а он никак не понимает. Пусть воюет корпорация.
Она замолчала, глядя в пол. Я погладил Магдолу по плечу, но нужные слова никак не приходили в голову.
— Может, и наладится все. — Прозвучало это как-то неуверенно, и Магдола не поверила ни на йоту. Все так же молча она поднялась и скрылась за дверью. Через пару минут крики на кухне перешли в глухой ропот, а потом и вовсе стихли.
Я достал коммуникатор и включил запись допроса Машки. Я слушал снова и снова, все больше понимая, что совсем не знаю ее — не знаю той издерганной и нервной женщины, которой она стала.
— Откуда у тебя это? — Голос Магдолы вывел меня из задумчивости. — Это из полиции? Когда они записали ее?
Удивление на моем лице говорило само за себя.
— Сегодня утром, — ответил я, все еще не понимая, о чем речь. Магдола прикрыла рот рукой и заплакала.
— Прости, Ферро, прости, — всхлипывая, бормотала она, — я думала — это Ева. Голос не совсем ее, но… Она говорила именно так… Когда заболела. Эта девушка, которую ты слушаешь, она тоже… зависимая?
— Нет, — машинально ответил я, но Магдола только покачала головой.
— Может, ты не знаешь, но если она дорога тебе — веди к врачу. Я могу дать тебе адрес хорошего специалиста. Поверь мне, Ферро, она зависимая. Ева тоже была такой. Она часто плачет? Нервничает? Бросает вещи?
Я только кивал и кивал в ответ на ее вопросы. Магдола прижала ладони к залитым слезами щекам.
— Это очень плохо, — проговорила она. — Я завтра же дам тебе телефон доктора. Это страшный наркотик. Он забрал нашу Еву. Он многих забрал.
— Извини, мне нужно позвонить.
Магдола кивнула и вышла, а я набрал номер Машки. Она не отвечала. Не хотела снимать трубку, но я решил быть упрямей. Я знал, что звонки на все ее телефоны переадресуются на основной мобильный. Скорее всего, какой-нибудь ультрасовременный коммуникатор, который сразу определит, что это я, а также выдаст еще кучу полезной информации о звонящем. Если достаточно долго трезвонить, она вынуждена будет ответить. Хотя бы чтобы обругать меня.
Я положил руку с коммуникатором на подлокотник, пристроив на нее голову, и под мерное гудение вызова тотчас уснул. Этот бесконечный день так вымотал меня, что я не проснулся даже, когда пришел Первый и выключил ком. Он сообщил мне об этом сам, когда я вскочил, не понимая, где нахожусь, и протянул верещащий коммуникатор.
— Носферату Александрович. — Вчера я забыл перейти на голосовой режим, и на экране возник комиссар. Я попытался хоть как-то пригладить растрепанные со сна волосы, но Ситтон был настолько взволнован, что даже не заметил моего заспанного вида. — Вы можете сейчас позвонить вашим друзьям? Хотя бы попытайтесь, прошу вас. У нас забрали Эверса! Пришли ночью, предъявили гору постановлений и увели. Прошу вас!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
