Мартин Уоддел
ГРЯЗНЫЕ НОГИ
Прямо перед собой в вытянутой руке Ричард держал мужскую ногу большим и указательным пальцами он сжимал кончик серого носка, и нога медленно поворачивалась вокруг своей оси.
Конечно, это была не вся нога, а одна лишь ступня, к тому же основательно подпорченная гниением, так что сочившаяся из нее жидкость успела промочить и испачкать сидевший на ней обычный серый носок. Держал ее Ричард подчеркнуто осторожно, даже бережно, опасаясь, что ткань носка может порваться, а потом аккуратно положил на стол перед собой и внимательно оглядел со всех сторон.
Понюхал, поскреб ногтем большого пальца, понюхал сам палец, а затем тщательно вытер его носовым платком.
С виду это действительно напоминало серый носок, надетый на… на… — вам когда-нибудь приходилось прочищать засорившуюся трубу под раковиной?.. Вот так все это примерно и выглядело — мягкое, вязкое, хотя отчасти и сохранившее форму, особенно в тех местах, где шерсть ткани срослось с кожей, или это ткань приросла к коже? Да, очень было похоже на носок, набитый сырой грязью вперемешку с костями, однако Ричард почти не сомневался в том, что это действительно нога.
Вот чья только? В общем-то резонный вопрос, хотя ответа на него у Ричарда не было. Если не считать лаконичной фабричной надписи «53/9/В», она не несла на себе никаких отличительных примет, которые позволили бы выделить эту ногу из массы других.
Может, это какая-то особая нога, например, нога джентльмена? Дорожного мастера или, скажем, хористки? Впрочем, для женской она была чуть великовата. Да, именно была великовата, поскольку сейчас производимое ее впечатление отличалось неопределенностью — просто носок был большой и когда-то, видимо, плотно облегал ее. Хотя так ли уж необходимо вдаваться во все эти малоприятные детали? Одним словом, сплошная тайна, загадка. И вот сейчас Ричард сидел за обеденным столом перед лежавшей в тарелке с супом человеческой ступней, изредка задумчиво поковыривая ее вилкой, словно пробуя на мягкость. Покончив с ужином, он налил себе чашку чая и прочитал главу из Пруста… У него был заведен особый порядок, предусматривавший ежедневное прочтение одной главы из Пруста. Затем он вымыл посуду и снова вернулся к ноге. Та чуть свесилась через край тарелки и капавшая с кончика носка жидкость уже оставила на скатерти довольно неприятного цвета пятно. Впрочем, теперь об этом было уже поздно говорить. Да и потом, разве поместится мягкая, чавкающая нога в обычной суповой тарелке? Сами попробуйте и увидите. Он перенес тарелку поближе к телефонному столику, поставил ее на сиденье нового голубого дивана и позвонил своей подружке Эмме.
— Привет, Эм, — сказал он. — Знаешь че?
— Че? — спросила Эмма. Вы, конечно, догадались уже, что Ричард был не особенно высокого мнения о своей подружке, хотя это и не всегда соответствовало действительности. Эмма, как ему казалось, не отличалась выдающейся смекалкой, тогда как сам о себе он был гораздо более высокого мнения. Познакомились они на танцах в Хэммерсмит-паласе; Ричард уже тогда заметил существовавшую между ними — разницу в утонченности интеллекта и понял, что сможет крутить Эммой, как захочет. Она, правда, иногда выкидывала такие коленца, которые ее мамаша не только бы не одобрила, но едва ли вообще себе представляла, хотя в целом жила довольно сносно, в чем ей содействовали несколько ухажеров, к числу которых относился и Ричард. Матери Эммы он наверняка бы не понравился, поскольку та его считала человеком, оскандалившимся на весь Эктон и позволявшим себе такое, чего ее дочь себе бы никогда не позволила, хотя дочка и сама вытворяла кое-что похлеще, ну, в общем, вы меня поняли. Я просто хочу сказать, что лучше бы Эмме действительно не связываться с Ричардом, так что в этом смысле ее мать была абсолютно права, хотя и была уверена в том, что дочка работает на банановой фабрике.
— Эм, у меня для тебя кое-что есть, — проговорил Ричард, ленивым жестом стискивая ступню.
— Ууууу! — восторженно промычала Эмма.
— Но это сюрприз. В жизни не догадаешься. — Если на то пошло, догадываться Эмма вообще не собиралась, поскольку обычно все ее время уходило на всевозможные подсчеты. Когда речь заходила о подарках, мысли Эммы ограничивались тем, как бы их поскорее заполучить. Главным предметом ее гордости было умение обменять что-то на что угодно.
— И это снова поставит на ноги нашу дружбу, — сказал Ричард… Лихой он, в общем-то, был парень.
— Ой, Рич, не надо…
Хотя Эмма даже не предполагала, о чем идет речь, ей все же была свойственна некоторая реалистичность мышления. Действительно, не надо было Ричарду приносить домой эту ногу. Пусть бы лежала там, где он ее нашел, — в титане для чая. Или, в крайнем случае, он мог бы отнести ее администрации, да еще и пожаловаться на обслуживание. Вот, мол, чай пахнет грязными ногами! Господь свидетель, он уже столько раз говорил им об этом, хотя вплоть до того самого момента, когда действительно выудил ногу, никак не мог предположить, что она там плавает и разлагается в окружении массы чаинок. Если бы все происходило так, как должно было происходить, то при очередной мойке бойлера ее попросту выбросили бы и никто бы ничего не заметил, однако старый серый носок каким-то образом зацепился за термостат и повис на нем наподобие громадного пакетика с чаем, добавляя к каждой чашке напитка свой непередаваемый аромат.
— Ну, так как, подойдешь? — интригующе спросил Ричард.
— Лечу, — ответила Эмма и действительно полетела, поскольку ее мамаша снова ударилась в запой на припасенные для покупок питания деньги. Она кинулась в ванную, схватила вставную челюсть и принялась ее начищать, одновременно издавая какие-то булькающие звуки… Смешная она была девушка, потому что любила булькать. Она вставила зубы, натянула колготки, у нее были зеленые, с серебристыми колокольчиками, нацепила обтяжные сапожки из змеиной кожи и, легко сбежав по лестничным ступенькам и распахнув входную дверь, устремилась к автобусной остановке, где ей пришлось простоять полчаса в ожидании тридцать первого.
Что касается Ричарда, то он все это время пребывал отнюдь не в радостном настроении, а жаль, поскольку к тому моменту, когда он после звонка Эмме положил трубку, все вроде бы развивалось нормально.
— Это снова поставит на ноги нашу дружбу, — пробормотал он себе под нос, самодовольно ухмыляясь в висевшее в гостиной зеркало и думая о том, какая же все-таки старая кошелка эта Эмма. Впрочем, самодовольство его длилось недолго. Он стоял перед зеркалом и резкими движениями взъерошивал волосы.
Ричарду нравилось ходить с космами, они ему шли. Но тут его локоть случайно задел за тарелку, она перевернулась, выплескивая наружу и ногу, и то, что из нее натекло, прямо ему на брюки, оставляя на них большое, липкое, вонючее пятно. Не знаю, приходилось ли вам когда-нибудь оттирать губкой с пошитых из превосходной саржи брюк следы разложившейся ноги и прилипшие к ткани чаинки, когда к вам с минуты на минуту должна прийти ваша подружка.
Про тридцать первый маршрут автобуса он тогда еще ничего не знал, но можете поверить мне на слово, что грязные ноги оттираются очень плохо. Это как жир, только еще хуже, больше похоже на жратву для кошек, которую оставили гнить в миске, а потом швырнули туда пук свалявшейся паутины, хотя и это не совсем то. Если же вы всерьез заинтересуетесь и захотите лично все испробовать, спросите друзей, нет ли у них в долг такой ноги, или сами, как Ричард, попытайтесь найти где-нибудь такую ногу, хотя титан для чая, естественно, не самое подходящее место, где ее стоит искать. Да, титан для чая явно не то место, где надо искать ногу, хотя чай у Ричарда, и правда, имел такой привкус, словно в бак попала чья-то нога и медленно сочилась в него… А поскольку бойлер явно не то место, где можно скорее всего обнаружить ногу, возможно, именно поэтому она там и оказалась. А вдруг тот, кто ее туда опустил, собирался попозже зайти и забрать ногу назад, но потом забыл, куда ее спрятал, и попросту не смог найти? А может, и вообще ради шутки положил ее туда… Вы даете человеку ногу, и он опрометью бежит, куда глаза глядят… Или кто-нибудь сделал это из злого умысла в надежде, что управляющий станет кричать: «Эй, смотрите, у меня нога в чае!» — и уборщицу с тележкой уволят.
Не то, чтобы она не заслуживала увольнения, поскольку могла бы порегулярнее мыть бак изнутри вместо того, чтобы изредка извлекать из нижней его части отстойник с чаинками. Но вообще-то, я думаю, что кто-то из совершенно невинных соображений мог бы отнести ногу к себе домой. Может, это было для него чем-то вроде сувенира, напоминания о какой-нибудь хирургической операции… А потом машинально сунул ее в титан, чтобы она охладилась или согрелась, — это в зависимости от времени года, которого мы, естественно, не знаем по той простой причине, что Ричард никому не сказал, сколько времени нога там пролежала, прежде чем он ее нашел. Хотя он, конечно, мог бы прикинуть, как давно чай попахивает разлагающейся ногой, но вот, не побеспокоился сделать это. Единственное, что мы знаем наверняка, это то, что Ричард нашел ногу, которая каким-то образом попала в титан и придавала чаю особый аромат. Вместо того, чтобы поступить с ней подобающим образом: пожаловаться кому-нибудь или положить обратно, а потом молчать о случившемся, он сунул ее под джемпер, на негнущихся ногах вернулся к себе в кабинет, где переложил находку в портфель, поскольку подумал, — что это будет чудесным и необычным подарком для Эммы.
