— И я тоже, — заключил Менедем.
* * *
Соклей считал себя современным, разумным человеком. Его смущало, что последние два дня он то и дело молился о встречных ветрах: ничто иное не могло помешать неразумным замыслам его двоюродного брата. Еще хуже было то, что боги упорно оставляли его молитвы без ответа.
Сегодня с утра опять дул северный ветер.
«Вот и надейся после этого на богов», — подумал Соклей. Веский довод в пользу рационализма.
Менедем встал еще до рассвета и теперь, улыбаясь, глядел в небеса. Вот и его молитву о попутных ветрах боги почему-то не услышали… Настроение у Соклея сделалось еще мрачнее. Но, вместо того чтобы позлорадствовать над двоюродным братом, Менедем указал на тонкий серп луны, видневшийся рядом с солнцем.
— Еще один месяц почти на исходе, — сказал он.
— Это точно.
Соклей вгляделся в рассеивающийся сумрак между малюсеньким ломтиком луны и Орионом на горизонте.
— А вот и путеводная звезда Афродиты.
— А ведь верно, — кивнул Менедем. — Да, зрение у тебя вполне, если ты смог различить ее на светлеющем небе. Солнце почти встало.
— Я просто знал, куда смотреть, — пожал плечами Соклей. — Орион скользит вниз по утреннему небу по направлению к солнцу уже несколько недель. Еще немного — и мы увидим его как вечернюю, а не как утреннюю звезду. Люди раньше думали, что вечером и утром появляются разные звезды, и называли вечернюю «путеводной звездой Гермеса».
— Что значит — раньше думали? — переспросил Менедем. — Половина наших моряков наверняка до сих пор еще верят в это.
— Я имею в виду образованных людей, — ответил Соклей. — Наши моряки — славные ребята, но…
«Большинство из них думают только о маленьких рабынях, а некоторые и вовсе о мальчиках, — мысленно добавил он. — Их интересы сводятся к тому, чтобы хорошенько напиться и подраться». Соклею было непонятно, о чем вообще можно говорить с такими людьми.
— Мне они очень нравятся, — заявил Менедем.
— Знаю. — Соклей очень постарался произнести это не осуждающим тоном.
Да уж, хороши вкусы у его двоюродного брата!
Менедем, казалось, не заметил тона Соклея, что было только к лучшему.
— Мы отплываем сегодня, — сказал он.
— Ясно. — Соклей и сам чувствовал, что говорит несчастным голосом, но ничего не мог с собой поделать. — Как ты думаешь, мы доберемся до Сиракуз к закату?
— Добрались бы, не будь акатос так перегружен, — ответил Менедем. — Но в компании с этими толстыми парусными судами у нас нет ни малейшего шанса успеть до заката. К вечеру встанем на якорь в одном из сицилийских портов или проведем ночь в море, а утром снова отправимся в путь.
— Да уж, — вздохнул Соклей. — Еще одна беспокойная ночка.
— Было бы о чем беспокоиться, — легкомысленно заявил Менедем. — Ну что такого может случиться?
Соклей хотел было ответить. Потом ему очень захотелось плюнуть в двоюродного брата. Но в конце концов он рассмеялся.
— Ну уж нет, я не попадусь на удочку. Ты не заставишь меня побагроветь и получить сердечный приступ. Имей в виду — я слишком мудр для этого.
— Ага, почти поверил, — ответил Менедем.
Они ухмыльнулись друг другу.
На мгновение Соклей забыл, как сильно ему хочется, чтобы «Афродита» не плыла в Сиракузы. Но надолго забыть об этом у него не получилось. По всей гавани просыпались другие капитаны и замечали, что нынче подходящий ветер для плавания. Они выкрикивали приказы своим экипажам и портовым рабочим, которые спускались на пристани, чтобы отдать швартовы и забросить канаты на борт. Моряки охали и тужились у длинных весел крутобоких судов и медленно, палец за пальцем, отводили эти суда от причалов, чтобы «торговцы» могли расправить паруса и двинуться к Сицилии.
Видя их потуги, Соклей снова засмеялся.
— У наших гребцов, может, и тяжелая работа, но все-таки не настолько.
— Ты прав. — Менедем помахал двум портовым рабочим. — Эй, на берегу, отшвартуйте и нас тоже!
— Ты собираешься вести эту крошку в Сиракузы? — спросил один из рабочих, швыряя канат на мешки с зерном, лежавшие на палубе «Афродиты». — А, понимаю, из твоей лодки получится спасательный ялик для всех этих настоящих судов. — Он рассмеялся над собственной шуткой.
Такого рода замечания обычно бесили Менедема так же, как его собственные шуточки бесили Соклея.
Но сейчас капитан «Афродиты» только пожал плечами, сказав:
— Онасиму мы настолько приглянулись, что он заплатил нам вперед за перевозку зерна.
Портовый рабочий разочарованно отвернулся, а Менедем добавил погромче:
— Пошли, ребята, покажем этим морякам с больших кораблей, как надо грести!
Диоклей ударил колотушкой. Гребцы заняли места на банках и налегли на весла не хуже, чем в бою с римской триерой.
В результате «Афродита»… «Афродита» еле-еле сдвинулась с места, словно бы шла по грязи, а не по воде.
Диоклей вздохнул:
— Боюсь, наши усилия едва окупятся, капитан.
— Думаю, ты прав, — согласился Менедем. — Я-то надеялся, что они окупятся сторицей, но… — Он пожал плечами.
— Судно сейчас по-другому чувствуется на воде, — сказал Соклей. — Более остойчиво. Как будто мы на суше. Палуба «Афродиты» не колеблется под ногами так, как раньше.
— Этого и следовало ожидать, — отозвался Менедем. — Корабль ведь несет груз вдвое больше обычного, поэтому волны не раскачивают его так сильно.
— Верно. Мы никогда раньше не ощущали, что это значит — идти с полным грузом, правда? — спросил Соклей, и Менедем кивнул.
Акатосу, в отличие от крутобоких парусных судов, вовсе не обязательно было путешествовать с полным грузом, чтобы получить прибыль за счет перевозимого объема. Он перевозил предметы роскоши, которые ценились за редкость. Теперь Соклей более-менее себе представлял, что такое обычное плавание обычного моряка парусного судна, и нельзя сказать, чтобы ему это понравилось.
Один за другим большие корабли спустили с реев огромные паруса. Один за другим эти паруса вздулись и наполнились ветром. Неповоротливые суда начали путешествие на юг, но так неторопливо, будто шли пешком.
«Афродита» тоже спустила парус, и Менедем снял гребцов с весел. Но вскоре ему пришлось приказать людям подобрать парус, иначе акатос, несмотря на свой груз, обогнал бы все остальные суда.
Когда Соклей выпустил птенцов павлина из клеток, чтобы птицы побегали, они начали сновать по кожаным мешкам с зерном так же бодро, как сновали прежде по деревянным планкам, и клевать просыпавшуюся пшеницу так же радостно, как до этого клевали тараканов и жуков, кишевших на «Афродите».
