«Уже совсем светло… — читаем мы в воспоминаниях А. Залесского далее. — Успею ли умыться? А то ведь неизвестно, что будет. Может, повезут в тюрьму, если останусь в живых. Выхожу в коридор. Кого ни встречу по дороге к умывальнику — у всех какое-то иное, чем вчера, выражение лица. Не беспокойство, не страх читаю я на этих лицах, а обреченность. Каждый как бы мысленно надел белую рубаху смертника. На нашем этаже двое охранников, положив автоматы на колени, вполголоса поют какую-то песню».[2674]
Однако внутреннее радио было не везде. Поэтому некоторые обитатели Белого дома проснулись только тогда, когда услышали шум подходящей бронетехники или же выстрелы.
«Где-то что-то мощно загудело или загрохотало, — вспоминает Н. Кочубей. — Но не на нашей территории. Вроде далеко. Гул стремительно нарастал. Многие внезапно очнулись ото сна. Женщина с заспанным лицом тревожно спросила: „Что это?“ Отозвался мужской голос: „Похоже, танки“. На нас пошли с танками? Какой абсурд! И вдруг на фоне гула — короткая автоматная очередь. Потом — ещё».[2675]
По свидетельству Э. А. Коренева, первые выстрелы прозвучали в 6.35 на перекрестке Рочдельской улицы и улицы Николаева, где находилась одна из баррикад.[2676] Эти выстрелы, по всей видимости, слышал А. Л. Климовских, который рано утром вышел из спортзала и направился к Горбатому мостику.[2677] Затем наступила пауза. И только потом перед Белым домом появились БТРы.[2678]
Первые БТР с «афганцами», пишет И. Иванов, подошли к зданию парламента в 6.43 и «прямо с брони стали безжалостно расстреливать парламент и его безоружных защитников».[2679]
Следовательно, Кремль начал штурм Белого дома не только до истечения срока ультиматума, но и до якобы сделанного им в 7.00 через «средства массовой информации» последнего предупреждения.
И после этого они еще могут говорить о гуманности!
«Умывшись, — пишет А. Залесский, — возвращаюсь по коридору в свой кабинет. По пути останавливаюсь у окна лестничной клетки и вижу, как из-за поворота, со стороны набережной, выскакивают бронемашины. На броне гвардейские значки: красная звезда и красное знамя на белом фоне. Наша красная, советская армия идет против нас. Та армия, к которой мы с детства привыкли из книжек и кино как к нашей защитнице. Потом нам рассказали, что только боевая техника была армейской. В машинах сидели и стреляли в нас другие, нанятые за деньги люди. Но когда впервые увидел эту технику, мне и в голову не приходило, кто ею управлял. Даже шевельнулась нелепая надежда: а вдруг это нам на подмогу».[2680]
«В ту ночь, — вспоминает Евгений Осипов, — с несколькими товарищами мы спали в раздевалке 8-го подъезда. Примерно в 6.30 утра я и Дмитрий Иванович Фадеев, который спал рядом со мной, поднялись и вышли на улицу».[2681] 8-й подъезд находился на углу Рочдельской улицы и Глубокого переулка.
«На площади горели костры, возле них сидели люди, — вспоминает Е. Осипов далее. — Были и из нашего отряда. Женщины в палатке готовили завтрак. Мы выпили по стакану кофе. И тут, было уже примерно 6.50, со стороны набережной (по Глубокому переулку. — А.О.)к нашей баррикаде выскочили три бэтээра, наверху сидели люди в штатском — в черных кожаных пиджаках, светлых брюках с автоматами».[2682]
В отличие от А. В. Коржакова, ГУВД Москвы вынуждено было признать, что утром 4 октября вокруг Белого дома находились сторонники парламента, но, демонстрируя свою гуманность, утверждало: «Когда к зданию начала подходить военная техника, первые залпы были сделаны в воздух, после чего ЛЮДИ УШЛИ».[2683]
Какое благородство!
Но послушаем тех, кто находился в это время как возле Дома Советов, так и в его стенах.
Продвигаясь по Глубокому переулку, вспоминает Е. Осипов, БТРы произвели несколько выстрелов в сторону Белого дома. «Потом стрельба прекратилась. Наши люди, сидевшие у костров, поднялись, замахали руками и закричали: „Эй, вы кто? Свои или чужие?“ Тут сначала наступила тишина, потом пулемет опустился и дал очередь. Она прошла параллельно площади, потом <раздались> очереди с противоположной стороны, которая ближе к мэрии. Я понял, что стреляли в спину защитникам баррикад. Люди попадали, схватили бутылки с бензином. Оружия… у нас не было… И мы, и депутаты считали, что в мирных, невоенных людей, просто стоящих на баррикадах, стрелять не посмеют. Они посмели!»[2684]
Когда бэтээры открыли огонь, командир 10-й роты Ермаков дал команду уходить. Е. Осипов метнулся налево за гранитный парапет. «Успел вовремя, — вспоминает он. — Справа со стороны мэрии раздался грохот, выскочили легкие танки, так мне показалось, потом разгадал, что это „боевые машины пехоты“ — „бээмпэшки“. Стреляя на полном ходу, они проскочили вперед, вслед полетели бутылки с бензином».[2685]
Свидетелем этой картины стала Е. Н. Рождественская. Она видела, как со стороны мэрии на Рочдельскую улицу вышли четыре БТРа, как наперерез им кинулись несколько мужчин и стали бросать в них бутылки с бензином. Первая машина загорелась, следующая объехала ее и стала поливать площадь из пулемета, а затем БТРы двинулись дальше и разрушили баррикаду.[2686]
Находившийся в это время на одной из баррикад в районе Горбатого мостика П. Бобряшов вспоминает, что сначала он услышал автоматные очереди «со стороны Баррикадной», после чего количество людей на баррикаде стало быстро сокращаться. Но, пишет П. Бобряшов, «признаков паники на площади не было». У него сложилось впечатление, что «большая часть людей» в этот момент в возможность штурма еще не верила. «Тем не менее всех женщин, находившихся на баррикадах… быстро увели в здание Верховного Совета».[2687]
Между тем «стрельба в районе Дружниковской улицы, — рассказывает П. Бобряшов, — разгорелась не на шутку и половина людей, стоявших со мной на баррикаде, устремилась туда… Неожиданно оттуда показалась группа вооруженных людей — человек 30. Пробежав через проход в баррикаде напротив гостиницы „Мир“, они быстро направились в сторону Рочдельской. Все они были в камуфляжной форме, касках, вооружены автоматами АКСУ и пистолетами, у командира на боку висела кобура с пистолетом Стечкина».[2688]
Кто это был, П. Бобряшов, не успел понять, так как вместе со своими товарищами бросился «в ложбину» у Горбатого моста, а над их головами засвистели пули. Судя по всему, из мэрии, гостиницы «Мир» и из «нового корпуса посольства США» открыли огонь снайперы. Через некоторое время от мэрии на Конюшковской улице появились бэтээры. П. Ю. Бобряшов насчитал 10 машин. «Стволы их башенных пулеметов смотрели в небо под углом порядка 30°, так что когда, повернув к баррикаде, они открыли огонь, пули первоначально просвистели… над головами» баррикадников. Когда бэтээры двинулись по Рочдельской улице, в них полетели бутылки с бензином, не причинив им «никакого вреда».[2689] Среди тех, кто бросал эти бутылки, находился бывший летчик Александр Леонидович Климовских.[2690]
Было ли это на самом деле, или же мы имеем дело с легендой, это еще требует выяснения, но существует рассказ, что, когда первые БТРы двинулись по Рочдельской улице к палаточному городку, навстречу им от костра поднялся мужчина с аккордеоном и начал играть знаменитого «Варяга»:
Наверх вы, товарищи, все по местам!Последний парад наступает.Врагу не сдается наш гордый «Варяг»,Пощады никто не желает.[2691]
Тогда же получил распространение следующий рассказ. «В шесть часов тридцать минут 4 октября 1993 года подошедшие к Дому Советов танки, бэтээры и омоновцы открыли по людям, защищавшим его своими телами, непрерывный огонь. Не щадили никого. Навстречу карателям вышел священник с поднятой вверх иконой. Он был намертво сражен пулеметной очередью и затем — раздавлен танком».[2692]
С. Чарный со злорадством пишет, что «года через два „Московский комсомолец“ отыскал и предъявил живого и относительно здорового батюшку».[2693] Говорят, что это был отец Виктор, который действительно оказался жив и уже к первой годовщине расстрела Белого дома выступил на страницах газеты «Завтра» со статьей «Свидетельствую!».[2694]
Между тем в этой истории главное не в том, был он убит или остался жив, а выходил ли навстречу БТРам или же нет? Я опросил многих защитников Белого дома и наконец отыскал человека, который видел подобную сцену. Это «начальник» 20-го подъезда Юрий Федорович Еремин.[2695]
Одни бронемашины, вышедшие от мэрии на Рочдельскую улицу, начали с тыла расстреливать тех, кто был на баррикаде у восьмого подъезда, и палатки у Приемной Верховного Совета, другие бронемашины повернули на Дружинниковскую улицу и с тыла открыли огонь по казачьим баррикадам между парком Павлика Морозова и стадионом «Красная Пресня».[2696]
