Получив после упоминавшегося совещания сведения о «панике» в Кремле, то есть около 20.30, Р. И. Хасбулатов опять предложил В. А. Ачалову и В. П. Баранникову «перейти в свои рабочие кабинеты в министерствах, взять под контроль министерства и штабы». «Еще есть часа два-три для победы, не больше. Упустим — конец!» — читаем мы в «рабочем дневнике» спикера.[2584]
«…Я, — вспоминает он тот вечер, — пригласил к себе весь наш кабинет и очень жестко потребовал от них немедленно покинуть стены Дома Советов, сказав: „Если вы — президент, то идите с людьми, занимайте Кремль. Если вы — министр внутренних дел, то ваше место — на Петровке, а министра обороны — в министерстве… Что еще нужно вам сделать здесь? Вы же просто мешаете выполнять нам свои функции“. И это не истерика была, я обладал системой прекрасно отлаженной информации, и именно в тот день, третьего октября, можно было каждому нашему министру с сотней-другой человек идти и занимать свои министерские кабинеты».[2585]
Именно этого и ожидал Б. Н. Ельцин.
Однако и на этот раз силовые министры не выполнили распоряжения спикера. А. Ф. Дунаев уже не был министром и ждал своего преемника. Чем мотивировал свой отказ В. П. Баранников, мы не знаем.
Что же касается В. А. Ачалова, то после разговора с Р. И. Хасбулатовым он отправился в мэрию якобы для того, чтобы отключить там связь (можно подумать, что это не мог сделать кто-нибудь другой, кроме министра обороны), а когда вернулся обратно, в Белом доме опять перестали подавать электричество. В темноте министр обороны споткнулся, упал и повредил свою больную ногу. После этого он потерял возможность свободно передвигаться и еле-еле добрался до своего кабинета.[2586]
У меня есть следующее свидетельство человека, который не пожелал, правда, называть свою фамилию (тогда он был офицером Министерства безопасности России, чем занимается сейчас, не знаю). Вечером 3 октября он принес в Белый дом известие о том, что в Москву уже входят войска. Это сообщение он передал В. П. Баранникову, которого встретил в одном из темных коридоров Дома Советов. Однако министр безопасности не проявил никакого интереса к этому сообщению, заявив, что спешит на совещание, где должен решаться вопрос… О чем бы вы думали? О создании нового правительства.
По воспоминаниям О. Г. Румянцева, после того как было составлено обращение А. В. Руцкого к гражданам России с призывом «Не допускать экстремизма и насилия!», его команда по поручению и. о. президента и спикера приступила к составлению другого документа — списка членов «переходного правительства Российской Федерации».[2587]
Работа велась в кабинете О. Г. Румянцева. В ней участвовали «депутаты, эксперты, политические соратники». Поскольку «спорили и писали при свечах», составление списка началось не ранее 20.19. «Чтобы иметь несколько экземпляров, — вспоминает О. Г. Румянцев, — я вынужден был писать под копирку. Всего было 4 экземпляра. ЧЕРЕЗ час бурной работы я вручил проект указа… руководству Дома Советов. Свой экземпляр я предусмотрительно спрятал под рубашку. Это помогло сохранить документ на следующий день при выходе из горящего, разоренного, но не сдавшегося Дома Советов России». Так на свет появился проект указа «О назначении членов переходного правительства Российской Федерации».[2588]
Этот удивительный документ сохранился и в 1995 г. ко второй годовщине октябрьских событий был обнародован на страницах «Правды». В нем фигурируют 36 фамилий. Возглавлял список в качестве премьера Ю. В. Скоков, в качестве его заместителей фигурировали: В. С. Соколов, Б. М. Воронин, А. И. Вольский, В. О. Исправников, М. Д. Малей.[2589]
Позднее в кабинете А. В. Руцкого нашли еще один список членов правительства. Возглавить его должен был или П. Муха, или Ю. Скоков, или же Г. А. Явлинский. В нем значатся 14 фамилий.[2590]
Поскольку работа над проектом указа «о переходном правительстве» заняла около часа, то завершилась она не ранее 21.20. После этого О. Г. Румянцев передал документ А. В. Руцкому и Р. И. Хасбулатову, и, видимо, после этого состоялось то самое совещание, на которое спешил В. П. Баранников. Это дает основание предполагать, что оно началось около 21.30.
Через полчаса, примерно около 22.00, Ревкат Чеботаревский, председатель комитета по обороне Верховного Совета, заявил: «В ближайшие часы определится судьба России», а Олег Румянцев обратил внимание на «ВАЖНОСТЬ КОНТРОЛЯ НАД КЛЮЧЕВЫМИ ТОЧКАМИ В ГОРОДЕ». «После этого можно пойти на переговоры. ЭТО ОДНО ИЗ УСЛОВИЙ ФОРМИРОВАНИЯ ЧРЕЗВЫЧАЙНОГО ПОЛНОМОЧНОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА, в которое могут войти люди типа О. Лобова. К середине 4 октября вопрос будет полностью решен».[2591]
Видимо понимая всю нелепость этой истории, Р. И. Хасбулатов «забыл» отразить ее не только в воспоминаниях, которые писал уже после этих событий, но и в опубликованном тексте своего «рабочего дневника».
Ничего не пишет по этому поводу и А. В. Руцкой.[2592]
Около 22.00 из Останкино в Белый дом вернулся автор книги «Анафема». Когда он поднялся к себе в штаб и рассказал В. В. Кулясову о том, что происходило у телецентра, тот успокоил его: «…к нам на помощь выходит полк ВДВ и, возможно, Кантемировская и Таманская дивизии. Дальше, мол, в дело вступает армия».[2593]
В это время, видимо, сразу же после обсуждения вопроса о «переходном правительстве», в кабинете В. А. Ачалова появился В. П. Баранников и «И. Иванова» пригласили к ним доложить о событиях в Останкино.[2594]
Тем временем из Останкино приходили новые, еще более мрачные вести, привозили новых и новых раненых.
Одну из таких сцен наблюдала Н. В. Федотова. Вскоре после 20.30, пишет она, «из Останкино приехал крытый грузовик. Вооруженный водитель разъяснил боевую обстановку», «забрал полную машину добровольцев» и уехал.[2595]
«Часов около девяти, — вспоминает есаул Князев, — к Белому Дому из Останкино примчался парнишка на машине, который стал кричать, что там расстреливают народ». Через некоторое время «нашлись автомобили, КАМАЗы» и «по мегафону» «объявили о том, что нужны водители». Была сформирована новая группа добровольцев… которых «отправили в Останкино» на «выручку» гибнущих товарищей.[2596]
Свидетелем формирования такой «группы добровольцев» для поездки в Останкино стал Г. Калюжный. Он появился у Белого дома примерно в 21.30–21.40. В этот момент «какой-то человек с мегафоном руководил погрузкой ребят в машины». В результате между ними произошел следующий разговор: «Куда они?» — «В Останкино». — «Вы что, с ума сошли, они же безоружные. Там БТРы, крупнокалиберные пулеметы!» — «Иди ты в…!»[2597]
Если бы все добровольцы были безоружными, можно было бы подумать, что формирование нового «десанта» в Останкино являлось результатом чьей-то самодеятельности. Однако, по утверждению «есаула Князева», им выдали «20 автоматов!.»[2598] Следовательно, руководство Белого дома имело к подготовке этой операции самое непосредственное отношение.
А поскольку с «20 автоматами» в Останкино делать было нечего, возникла идея взять оружие в ближайшем Краснопресненском отделении милиции. Есаул Князев утверждает, что этой операцией руководил генерал Ю. В. Колосков и именно ему было приказано возглавить новый поход на Останкино.[2599]
По свидетельству Ю. В. Колоскова, около 21.00 он действительно был вызван к А. В. Руцкому и получил приказ изъять оружие в Краснопресненском районном отделении милиции, о чем шла речь ранее.[2600] Следовательно, и этот, новый «десант» в Останкино был направлен по приказу А. В. Руцкого.
Мы уже знаем, что попытка получить оружие в Краснопресненском РУВД оказалась безрезультатной. Судя по воспоминаниям «есаула Князева», ничего не дало и обращение за помощью к А. Ф. Дунаеву.[2601]
Как установила Комиссия Т. А. Астраханкиной, в тот вечер было сделано еще несколько «аналогичных попыток», которые тоже закончились неудачей. «В результате вооруженная помощь к телецентру „Останкино“ направлена не была».[2602]
«Ждали более часа и не дождались, — пишет есаул Князев, — часть казаков поехала в Останкино подобрать раненых, я поехал в Белый Дом». Шел одиннадцатый час.[2603] По другим данным, примерно в 22.43 от Белого дома отошли «шесть машин с ополченцами предположительно для помощи находившимся у телецентра».[2604]
Тем временем в одиннадцатом часу привезли новых раненых.[2605] Свидетелем этой сцены, по всей видимости, стал Р. С. Мухамадиев: «…Вернулись две из десятка машин, направившихся туда для помощи, — вспоминает он. — Тех, что своими ногами спрыгнули из кузовов, насчитывалось не более десяти-пятнадцати человек. Остальных вынесли на носилках… На площади некоторое время не решались говорить даже шепотом. Потом послышались стоны, крики. Можно было подумать, что в Москве вообще нет больниц, не говоря уже о машинах Скорой помощи. Всех раненых перенесли в двухэтажное здание на другой стороне площади… Повсюду слышались рыдания. Это плакали матери, которые не смогли отыскать своих сыновей среди раненых. Как, оказывается, мучительно больно слышать жалостные крики несчастных матерей. Эти душераздирающие рыдания продолжались долго».[2606]
