Жанетт разочарованно вздохнула:
– Ладно, забудь…
– Есть, конечно, еще одна возможность, – добавил Хуртиг. – Можешь позаимствовать ее у меня, мне случайно перепала взломанная версия. У Юхана день рождения?
– Нет. А что значит “взломанная”? Пиратская копия?
– Ну-у, мне больше нравится “модифицированное программное обеспечение”.
В этот момент звуки из компьютера в комнате Юхана затихли. Мальчик открыл дверь, вышел в прихожую и принялся зашнуровывать ботинки. Жанетт попросила Хуртига подождать минутку. Она спросила сына, куда он собрался, но в ответ ей лишь хлопнула дверь.
Когда сын ушел, Жанетт бессильно улыбнулась и взяла трубку. – Я сегодня уехала домой пораньше – боялась, что Юхан запрется у себя или сбежит к какому-нибудь приятелю. Ну и я приехала – и случилось и то и другое.
– Понимаю, – отозвался Хуртиг. – И теперь ты хочешь устроить сюрприз?
– Ага. Прости мое невежество, но если ты одолжишь мне игру, я смогу скопировать ее на компьютер Юхана, а потом отдать тебе?
Сначала Хуртиг ничего не ответил, и Жанетт показалось, что он фыркнул.
– Слушай, – сказал он наконец, – сделаем так… Я приеду к тебе прямо сейчас и установлю игру, так что Юхан получит свой сюрприз уже сегодня вечером.
Жанетт, которая оскорбилась было – ей показалось, что он забавляется над ее неосведомленностью, – тут же простила его.
– Ты классный. Если ты не успел поесть, я закажу пиццу.
– Отлично.
– Ты какую хочешь?
Хуртиг рассмеялся:
– Ну, это зависит от того, какие сейчас самые популярные. Ты же сможешь ответить на этот вопрос даже во сне?
Жанетт поняла намек:
– “Провансаль”?
– Нет.
– “Четыре сезона”?
– Нет, и не эту. Никакого снобизма.
– Ну тогда наверняка “Везувио”?
– Именно. Везувий.
В тот вечер Жанетт уснула на диване в гостиной. В полудреме она несколько секунд соображала, прежде чем поняла: звонит телефон. Она встала с дивана.
– Алло? – Жанетт, вырванная из сна, заметила на столе две пустые коробки из-под пиццы. Ну конечно, подумала она. Приезжал Хуртиг, мы ели пиццу, и я уснула, пока он устанавливал игру.
– Привет, это я. Как самочувствие?
Бойкий тон Оке взбесил Жанетт.
– Сколько времени, ты знаешь? – Она потянулась, чтобы посмотреть на дисплей стереосистемы, и застонала, увидев, что на часах без пяти четыре. – Оке! Надеюсь, что это важно. Ради твоей же безопасности.
– Sorry! – Оке рассмеялся. – Я забыл про разницу во времени.
Я в Бостоне. Просто хотел поболтать с Юханом.
Что он несет?
– Бостон? Разве ты не в Кракове? Прекрати. Ты что, пьян? В любом случае Юхан спит, и я не собираюсь… – Она замолчала, увидев полоску света под дверью Юхана. – Подожди-ка.
Она положила телефон, на цыпочках подкралась к двери и приоткрыла ее.
Хуртиг и Юхан сидели спиной к ней за компьютером, с головой уйдя в наблюдение за какими-то синими клещами, плававшими по экрану.
Они так увлеклись игрой, что не заметили Жанетт.
– Давай! Давай! – приглушенно, но явно возбужденно прошептал Хуртиг и толкнул Юхана в спину, когда клещ сожрал нечто, напоминающее красную ворсистую спираль.
Первым порывом Жанетт было вопросить, чем они, черт побери, занимаются в четыре часа утра, и отправить их спать. Она открыла было рот – но остановилась.
Да ладно. Пусть играют.
Несколько секунд она смотрела на них, а потом поняла, что в первый раз за долгое время Юхан выглядит довольным под той же крышей, что и она, хотя сейчас он наверняка думает, что мама спит. Жанетт тихо закрыла дверь и вернулась в гостиную. – Оке! Будь любезен, объясни. – Она почувствовала, что приближается к точке, где она или выйдет из себя, о чем потом пожалеет, или успокоится, и появится это давящее чувство в желудке. – Я как раз собирался это сделать, но ты налетела, как паровоз, я и рта не успел открыть. К тому же я достаточно долго женат на тебе, чтобы знать, когда ты не слушаешь. Мы в отпуске и приехали сюда сегодня утром. Спонтанно.
– Спонтанно? Удрать в Бостон, не сказав ни слова ни мне, ни Юхану?
– Я звонил Юхану вчера, – вздохнул Оке. – Он обещал передать тебе, что я буду здесь через неделю.
– Да-да, в любом случае он ничего не сказал. Ничего не поделаешь. Приятного отпуска. Пока.
– Я…
Жанетт положила трубку. Не стоит тратить душевные силы на препирательства.
Она закрыла лицо руками.
Она не плакала, но сдавленные всхлипы прорывались, как хрип.
Снова залезла на диван, натянула на себя одеяло и попыталась заснуть.
Неужели работа Оке значительнее и важнее моей, подумала она. Почему бы не участвовать в воспитании ребенка на равных?
Оке смотрит на Юхана как на обузу, а меня саму раздражает молчание сына.
“Может ли человек не любить собственного ребенка? – подумала Жанетт. – Иногда, естественно?”
Она перевернулась на живот. Из комнаты Юхана донесся приглушенный смех. Жанетт про себя поблагодарила Хуртига, но в то же время подивилась его безответственности: неужели он не понимает, что подростку надо спать, чтобы нормально чувствовать себя в школе? Завтрашняя тренировка тоже, кажется, будет испорчена. Ладно, Хуртиг, может, и сосредоточится на работе, но Юхан точно будет бродить как зомби.
Очень скоро Жанетт поняла, что пытаться уснуть бессмысленно. Едва она закрывала глаза, как мысли принимались гудеть точно пчелы. Жанетт снова легла на спину и уставилась в потолок.
Там все еще были видны три буквы, которые Оке как-то спьяну намалевал зеленой краской. Хотя он через день закрасил их, это не помогло, и, как и многое другое, чем он обещал заняться, дело застряло на месте. Темным по белому проступало H, I и F, как в Hammarby IF[105].
Если мы будем продавать дом, Оке, черт возьми, придется помочь мне, подумала она.
Будет до фига бумажной работы и маклеров, начнется нытье о дизайнах-интерьерах. Но нет, Оке укатил в Польшу, попивает шампусик и продает старые картины, которые он давно бы порезал, если бы я ему не помешала.
И раскатывает из отпуска в отпуск. В Бостон с Александрой.
Узаконенный шестимесячный испытательный срок между браком и разводом вдруг представился Жанетт чистилищем.
А потом ее ждет настоящий ад – раздел дома. Однако Жанетт не удержалась от улыбки, вспомнив, что имеет законное право на половину совместного имущества. А не припугнуть ли Оке, притворившись, что она требует свою долю? Просто чтобы посмотреть, как он среагирует? Чем больше картин бывший муж продаст до развода, тем больше денег ей достанется.
Из комнаты Юхана снова донесся смех, и хотя Жанетт радовалась за него, она почувствовала себя одинокой. Ей захотелось, чтобы звонил не Оке, а София. Ожидая, когда принесут пиццу, она дважды звонила Софии – сначала с городского телефона, потом с мобильного, но та не ответила.
Милая София, приходи ко мне поскорее, подумала Жанетт и легла на бок, съежившись под пледом.
Ей так хотелось ощущать, как спина Софии прижимается к ее животу; ей не хватало этих рук, что отводят волосы со лба.
Жанетт долго лежала так. Понемногу всхлипывания утихли, словно в комнате перестал плакать ребенок.
Вита Берген
София достала диктофон, встала у окна и выглянула на улицу. Дождь кончился. По тротуару напротив шла женщина с черно-белым бордер-колли на поводке. При виде собаки София вспомнила Ханну, которую вскоре после того, как они вернулись домой из своего тура на разнообразных поездах, укусила такая же собака – настолько серьезно, что пришлось ампутировать палец.
Но Ханна и после этого любила собак больше всего на свете.
София включила диктофон и заговорила:
– Что со мной не так?
Почему я не могу чувствовать нежность к животным, как другие люди?
В детстве я много раз пыталась.
Сначала были обычные палочники, потому что с ними проще, чем с аквариумными рыбками, к тому же они хорошо подходили – у него ведь была ужасная аллергия на Эсмеральду, которая уехала к кому-то, у кого нет аллергии на кошек. Потом была попытка приобрести что-нибудь на лето; явился крольчонок, который умер в машине, потому что никто не сообразил, что даже простому кролику нужна вода; а потом они одолжили козу, у которой все лето была мнимая беременность, и единственное, что запомнилось о ней, – это черные катышки помета, которые везде валялись и липли к ногам. А потом была курица, которую никто не любил, а потом – соседская лошадь, незадолго до кролика – верного, счастливого, послушного и теплого, о котором надо было заботиться в любую погоду и кормить перед школой, и кролика порвала овчарка соседа (у которого лошадь) – конечно, сначала она была незлая, но все, кого бьют, под конец становятся злыми и кидаются на тех, кто слабее…
