Отец Александры Ивановны до революции служил почтовым чиновником в Минске. Всю свою юность Шурочка притворялась барышней, стараясь не отстать от дворянских, помещичьих дочек. Когда ей исполнилось двадцать лет, она притворилась влюбленной и вышла замуж.
Муж Шурочки, Андрей Андреевич Бергер, работал директором одного концессионного предприятия в Москве. Вместе с ним она уехала в Москву. Бергер зарабатывал огромные деньги, Шурочка привыкла к роскоши, но в 1928 году вся эта великолепная жизнь кончилась. Инженер Бергер застрелился по неизвестным причинам. Шурочка вернулась в Минск. Через полгода она познакомилась с Блиновым на вечеринке у своих приятелей. Знакомство это неожиданно закончилось браком. В начале 1930 года Блинов получил повышение и переехал в Ташкент.
Очутившись в Средней Азии, Шурочка почувствовала себя крепко и прочно.
Она любила сытую, беспечную жизнь, любила свое хозяйство, любила быть красивой, обожала своих детей, чрезмерно балуя их... Она была глупа, но так себя держала, что никто этого не замечал. Втайне она даже гордилась своим умом - умом дуры. В ясных глазах Шурочки, в мягких ее движениях, в капризном голосе сохранилось столько женственности, что, глядя на нее, нельзя было не поддаться ее очарованию. Она была ленива, но даже суровый Блинов прощал ей эту лень. "А что ей делать? - говорил он. - Трещать на машинке? Тоже работа..."
Это был смешной и непонятный брак. Все это видели, за исключением Василия Егоровича.
6
На дачу Блинова для встречи Юсупа съехались все его старые приятели и знакомые, - одни случайно, как Жарковский, другие нарочно. Лихолетов был инициатором этой встречи. Он явился в Ташкент к Блинову и вызвал из Ферганы Муратова. Жарковский сам пристал к этой компании.
Московский поезд приходил рано... Все собрались еще раньше, надеясь позавтракать на даче. На террасе, увитой плющом, был накрыт стол. Среди разнообразных закусок на столе стояли бутылки с вином, цветы. Плющ слегка дрожал, и колеблющиеся пятна света скользили по белой скатерти, по салфеткам и по сервировке. У ворот стояли две машины: Жарковского и Блинова.
Лихолетов всех торопил и никому не дал притронуться к закускам.
- Нечего тут... Надрызгаете! - говорил он. - Полчаса осталось потерпеть!
Блинов улыбнулся. "Сашка не может без аффектации", - подумал Жарковский.
Муратов молчал. Среди старых своих друзей он вдруг ощутил себя лишним. Жизнь всех устроилась. Все были в чинах, жили в довольстве, и Муратову казалось, что только он один от всех отстал и плетется где-то в хвосте. Военная карьера ему не удалась. Учиться он не захотел, не хватало для этого ни воли, ни способностей. Муратов ушел в запас и поступил на работу в кооперацию. Балансы, деньги, товары испугали его. Проболтавшись года три на хозяйственной работе, он уехал в Фергану, организовал там музей революции, собирал воспоминания партизан, создавал военные землячества, покупал для городов коллекции растений, почв, минералов, охотился, заказывал чучела птиц, волков, тигров и распределял все это по музеям. Такая деятельность отнюдь не успокаивала его. Он терпел ее, как терпят нелюбимую жену.
В полувоенном костюме, сшитом из тонкого синего сукна, в мягких сапогах, с маленьким карманным браунингом в аккуратной кожаной кобуре на командирском, широком поясе, - он выглядел военным. Он цеплялся за былое, оберегал свою тень... И это невольно чувствовалось всеми его товарищами.
Возвращение Юсупа он воспринял как приход старых дней. Жизнь как будто повернулась вспять, - однако он понимал, что это только миг, что после встречи приятели опять разъедутся, каждый по своим местам... Он молчал, потому что ему не о чем было говорить. Лихолетов дружески похлопывал его по плечу; Муратов смущался, стараясь увернуться. Он думал, что эти дружеские ласки только унижают его.
- А где же Александра Ивановна? - вдруг спросил Александр, взглянув на часы.
- Пока спит, - равнодушно ответил Блинов. Но равнодушие это было мнимое, наигранное. Еще вчера Василий Егорович просил жену встать пораньше и рассказал ей о приезде Юсупа.
- А кто он такой, - заинтересовалась она.
- Старый приятель по гражданской войне, - объяснил Василий Егорович. - Аспирант Комакадемии.
Александра Ивановна кивнула головой. Но уже по движению ее ресниц Блинов понял, что вряд ли его жена станет себя беспокоить из-за приезда какого-то аспиранта. Опасения Василия Егоровича оправдались. Жена еще спала... А он прислушивался к возне на кухне, беспокойно осматривал накрытый стол и не ощущал никакой радости...
7
Через четверть часа машины мягко подкатили к правительственному подъезду ташкентского вокзала. Швейцар стоял на подъезде. В одной руке у него была фуражка, другой он придерживал распахнутую дверь. Блинов, Муратов, Лихолетов и Жарковский вошли в правительственную комнату при вокзале. В комнате было прохладно. Возле длинного полированного стола стояли мягкие стулья, по стенам мягкие диваны. На мебель были надеты белые глухие чехлы. В комнату немедленно явился дежурный по станции и доложил Блинову, что московский поезд опаздывает на семь минут. Отпустив дежурного, Блинов обратился с вопросом к Лихолетову: знает ли он, в каком вагоне едет Юсуп? По растерянному виду Лихолетова и по тому, как Сашка почесывал затылок, Василий Егорович понял, что его друг совсем забыл об этом обстоятельстве... Блинов прищелкнул языком.
- Ну вот! Ах ты, Сашка... Вечно что-нибудь с тобой... - сказал он с раздражением. - Придется нам растянуться по всей платформе.
Жарковский встал с дивана, тоскливо поглядел сквозь окно на пыльный сквер привокзальной площади. Там уже собирался народ, шныряли мальчишки, около ларьков с продовольственными припасами толклись люди, к вокзалу подъезжали извозчики и машины.
Когда московский поезд подошел к платформе, Лихолетов, забыв все на свете, выскочил без фуражки на перрон. Вслед за ним появились на перроне Блинов, Жарковский и Муратов. Железнодорожные милиционеры встали в разных точках вокзала. К вагонам, занесенным мелкой желтой пылью, побежали носильщики, На вокзале началась суета. По платформе шли пышные дамы, военные, артель плотников из России, дехкане. Все смешалось...
Юсуп ехал, конечно, в жестком вагоне. Когда поезд подходил к перрону, Юсуп еще издали, еще из вагона заметил среди толпы бритую круглую Сашкину голову. "Встречает!" - радостно подумал он. Люди, нагруженные пожитками, стояли в тамбуре вагона. Когда поезд остановился, Юсуп увидел Блинова, Муратова и Жарковского. Блинов и Жарковский были в летней полотняной форме, в подкрахмаленных белых кителях, в белых, тщательно выутюженных брюках. На петличках у них краснели ромбы, на левой стороне груди ордена. У Юсупа заныло сердце... Непонятное чувство неловкости овладело им. Он надеялся увидеть только Сашку или Блинова. Но то, что здесь же стоял Жарковский, сразу испортило ему настроение. Он растерянно оглянулся. Рядом с ним собирали вещи какие-то женщины. Перс-спекулянт, ехавший из Москвы с мануфактурой, что-то кричал в окно встречавшим его приятелям. Старухи узбечки быстро закутывались в паранджу. Молодые, глядя на них, смеялись. Крестьянин заматывал тряпкой свою пилу, хозяйственно засовывал в свою лыковую котомку краюху хлеба и две пустые бутылки из-под пива. Среди пассажиров много было русских сезонных рабочих, ехавших на работу в Ташкент. Всех их легко было узнать по деревенской одежде, по самодельным чемоданчикам из фанеры; многие из них везли с собой свои инструменты топоры, пилы, копачи.
Юсуп смутился, взглянув на свою изжеванную шинель, на пыльные, нечищеные сапоги, на фибровый старый чемоданчик.
"Им будет неудобно встретить такого гостя... - подумал он о своих друзьях. - Не надо стеснять их. Я немытый, грязный... Я лучше сперва почищусь с дороги, побреюсь..."
Решив так, он замешкался в потоке пассажиров. Рядом с ним шли женщины с узлами. Он спрятался за эти узлы. Одна из женщин, несмотря на жару надевшая на себя овчинный тулуп, опасливо следила за Юсупом. Почувствовав, что он держится возле нее, она толкнула его в бок локтем.
- Ты что? Что трешься? - сказала баба Юсупу.
- Я не трусь, - ответил Юсуп.
- Знаем!.. А потом имущества недосчитаешься? - затараторила она.
Жарковский стоял тут же, возле прохода, где теснились пассажиры. Юсуп загадал: "Если Жарковский узнает меня, тогда не судьба. Ну что поделаешь? А если..." Но Жарковский шмыгнул глазами по бабам, по Юсупу и отвернулся. Юсуп, улыбнувшись, прошел мимо него и вышел прямо на площадь. Машин он не видел, они стояли влево, за подъездом.
Вокзал опустел. Дежурный милиционер, проходя по платформе, удивленно посмотрел на Жарковского, Блинова и Муратова. Лихолетов подошел к Блинову.
- Ну, где Юсуп? - угрюмо и с укоризной сказал Блинов и, показав на Жарковского и Муратова, прибавил: - Все глаза проглядели.
- Только не ворчи, только не ворчи, - проговорил Лихолетов. - Неужели он не приехал? Быть может, лучше бы нам стоять кучей? Идем, - решительно сказал он. - Юсуп, очевидно, прямо прошел к машине.
