Когда он закончится, нановольфрам будет смешан с наноуглеродом в соотношении двенадцать к трём и из него будут отлиты две полусферы, после чего они мало того, что будут нагреты до температуры в тысячу восемьсот пятьдесят градусов, так ещё после этого испытают удар холода, будучи погруженными в жидкий азот, едва только их температура опустится до двухсот градусов. Такая термическая обработка превратит поликарбоновый вольфрам в сверхпрочный материал, которому не страшны температура в пять тысяч градусов и из него будут изготовлены не только жаропрочные сферы, но и лопатки нагнетательных компрессоров гиперзвуковых турбин, чтобы даже на высоте в сто двадцать километров сжимать воздух в камере нагрева, поднимая давлением до восьмисот атмосфер. Будучи нагретым до температур четыре с половиной тысячи градусов, он вырвется из дюз и, раскручивая турбокомпрессор, создаст мощнейшую реактивную тягу. Вообще-то скорость в семь с половиной тысяч километров в час на высоте в двадцать километров, вовсе не является пределом для космоплана «Метеор». Он может летать и с вдвое большей скоростью, но на высотах свыше пятидесяти километров.
На высоте же в десять километров и ниже, ему всё же следует летать с меньшей скоростью, хотя и в атмосфере такой плотности его корпус невозможно разрушить. Просто при такой скорости он будет лететь по небу, как настоящий метеор, весь окутанный облаком плазмы. Самому-то ему ничего не будет, вот только пилот вряд ли что увидит сквозь пламя, хотя кокпит из синеватого лонсдейлита, который в отличие от лонсдейлита совершенно прозрачного, почти не будет передавать тепло в пилотскую кабину, но его остекление всё равно будет двойным, заполненным охлаждающей жидкостью. Да, и шума от такого полёта будет многовато. Обсуждая с конструкторами подобного рода вопросы, я до девяти часов вечера работал в биолаборатории, а точнее просто находился в ней, вверив своё тело Бойлу. Увы, но то, чем я занимался сейчас, требовало определённой сноровки и молниеносной реакции и потому чистая культура производилась во много раз больших количествах, с запасом на долгие годы. За всё то время, что я изображал из себя ложе для Ирочки и Наташи, Бойл научился просто мастерски использовать меня в качестве своего инструмента, а потому я даже не задумывался над тем, что делал. Именно потому, что мы приступили к самому ответственному этапу в последнюю очередь, у нас всё получалось с первого же раза и ничего не пришлось переделывать.
Теперь мне предстояло когда практически вручную, когда с помощью примитивных, на взгляд Бойла, станков изготовить множество комплектующих, а нашим инженерам, мастерам и рабочим научиться этому вслед за мной. Ну, а поскольку я к тому же был ещё и куэрном, а потому каждое моё движение отличалось невероятной точностью, то не смотря на то, что я работал по двенадцать часов в сутки, брака из-под моих рук не выходило. С самого начала, как только в Метеор приехали учёные, инженеры-конструкторы, мастера участков и рабочие высшей квалификации, а их всех поселили вместе с семьями в прекрасных коттеджах, не говоря уже о том, что они получили по шикарному автомобилю, им пришлось по четыре часа в день заниматься куэрнингом под руководством отличных куэрнов-наставников, таких, как мой отец, Митрофаныч, Жора, Тонечка, Борька и многие другие. Вот потому-то практически все наши рабочие были моложавыми, подтянутыми, всегда бодрыми и полными сил и энергии мужчинами и женщинами, а уж что с ними делал приятный, но не слишком сильный карамельный запах, постоянно витавший в воздухе, так и вовсе не описать словами. В общем и мне самому работалось очень весело, и моя наука всем шла впрок.
Глава 25
Бегство из СССР
Как я того и ожидал от Ирочки, пятнадцатого февраля, ровно через месяц после того, как мама родила Люсечку, моя королева подарила мне сына. Это был мой седьмой ребёнок в жизни, первый в моей новой жизни и второй Виктор Борисович, которого я не мог назвать иначе. А ещё Витенька был просто точной копией моего первенца, родившегося в восемьдесят первом году, через полгода с гаком после летней Олимпиады в Москве. Если тогда я просто присутствовал при родах, то на этот раз, как и во время рождения пятерых других своих деток, я сам принимал роды у Ирочки и она рожала в небольшом бассейне, наполненном тёплой морской водой. Моя жена верила мне безоглядно и безотчётно, ну, а я, в свою очередь, прекрасно знал, что делаю. Уже только поэтому, когда я почувствовал, что ей пора рожать, поднял её на руки, отнёс в зал, где установил сборный бассейн, и моя королева родила Витюшу с улыбкой на губах.
Перевязав своему сыну пуповину и приложив его к груди счастливой матери, я промыл плаценту бактерицидным раствором и сразу же заложил её в дьюар с жидким азотом. Мы люди грамотные, а потому знаем, насколько ценны стволовые клетки, так что пусть хранится на всякий случай. Запас кармана не дерёт. После этого я позвонил своим друзьям, те явились к нам в дом и первым делом вычерпали воду из бассейна, разобрали и вынесли его прочь. Как только врачу, наблюдающему за Ирочкой последние три месяца, стало известна, что Картузова родила, та немедленно примчалась к нам в дом. К тому времени Витюша уже спал, а я успел проделать все необходимые манипуляции над телом моей королевы и по ней не было заметно, что она три часа назад родила. Ни к Ирочки, ни к малышу я Ларису Петровну не подпустил. Нет, всё правильно, где она и где я в куэрнинге, ведь Дейр к тому времени вывел меня уже на двенадцатый уровень, а я Ирочку на десятый. Да, она у меня смогла бы родить сына на бегу, подхватить его на руки и при этом не моргнуть и глазом, но родам в воду я всё же доверял намного больше, ведь наш Витюша, когда я поднял его над водой, не плакал, как все младенцы, а весело гугукал, сжимал пальчики в кулачок и сучил ножками та живо, словно собирался бежать куда-то.
Моя мама тоже рожала в воду, а отец принимал Люсечку и точно так же собиралась рожать Наташа, а Денис даже специально прилетал ко мне, чтобы пройти инструктаж. Через консоль Геи они наблюдали за тем, как Ирочка родила своего первого ребёнка ровно в половине десятого утра с небольшими секундами. Господи, у него даже была большая розовая родинка на левом плечике, которая потом сошла. Это была точная копия моего первого сына и мне почему-то подумалось, что Старшие Старшими, а Бог всё же не свете есть и он подал мне знак. А может быть это сделали и Старшие. Как знать. Праздник у нас получился двойной, вчера мы закончили весь комплекс работ на первом космоплане «Метеор» и теперь о него только и оставалось, что отсоединить крылья с гиперзвуковым турбинами, кили, погрузить его в громадную фуру и отправить на испытательный аэродром, так как космоплан было всё же решено испытать хотя бы в самом обычном полёте на небольших высотах. Для этого он был покрашен в стандартные авиационные цвета и стал зелёным сверху и голубым снизу. Не думаю, что американцы очень уж испугаются, если увидят, что русские испытывают такой несуразный самолёт.
На самом же деле космоплан получился просто замечательным. Во-первых потому, что он был оснащён системой гравитации и потому не знал, что такое невесомость, если её специально не отключить. Во-вторых, СВЧ-реактор вырабатывал такую прорву энергии, расходуя совершенно мизерные количества водородного топлива, что работал на минимальной мощности и этого всё равно хватало, чтобы он часами висел над полом, включив генераторы антигравитации, практически не только лишавшие его веса, но и создающие небольшую подъёмную силу. Гиперзвуковую турбину мы испробовали на холостом ходу и минимальных оборотах, но и этого было достаточно, чтобы понять, тягу она будет создавать просто сумасшедшую. Всё в нём было сделано на отлично, кроме мониторов специальной компьютерной консоли, но наши конструкторы уже работали над созданием такого оборудования, на котором можно будет изготавливать мониторы с ТФТ-матрицами, причём не нашей конструкции, а нианской, то есть на пару порядков лучше тех, которые имелись на Земле в две тысячи пятнадцатом году. Новые технологии, сверхмощные компьютеры и наноматериалы позволяли нам изготавливать и новые станки, благо, что вся техническая документация у нас для этого имелась и быстро распространялась по стране.
В том, что космоплан «Метеор» поднимется в воздух и, покинув Землю, выйдет в открытый космос, а не станет летать вокруг неё, как ночная бабочка вокруг лампочки, были уверены не только все его создатели, но и наши космонавты. Они, поднявшись на борт, были несказанно поражены, когда увидели пусть и небольшие, но всё же одноместные каюты с квадратными иллюминаторами, а в них санузлы с душевыми кабинками, большую кают-компанию, она же спортзал для куэрнинга с макиваром из красного дерева, а также вместительный склад на полкорабля размером. Это всё располагалось на второй палубе. Внизу же, в первой четверти корабля, находилась научно-исследовательская лаборатория, за ней бомбовый отсек с установкой бомбометания, а во второй половине нижней палубы реакторный отсек и гравитационно-конверторный космический двигатель. Я так и не понял, как эта здоровенная, чёрная ребристая штуковина, смахивающая на положенный на бок трансформатор, конвертирует гравитацию в тягу типа реактивной и при этом ещё и может маневрировать в космическом пространстве, позволяет быстро сбрасывать скорость и плавно входить в атмосферу.
