Всё это было конечно хорошо, но не очень. Провизия (мясо коровы) стремительно иссякала. Сухари кончались, крупы уже кончились. Бородач умудрился подстрелить какую-то птицу, но что за птица не говорил, а принёс без головы и лап и ощипанную. Подозревали, что это ворона, но слупили, только кости на зубах хрустели, да приговаривали:
— Ах, хороша уточка каркающая!
Как мы не крутили, как не лепили антенны, Москвы мы так и не поймали.
А с каждым днём всё больше холодало. Болото подмерзало. Надо было валить отсюда. Всю зиму тут не просидеть — поступления продовольствия нет и не предвидится, охоты тут тоже не будет — зверь ушёл от войны подальше. Сборы были недолгими — багаж наш изрядно усох — был съеден или расстрелян. Усох и наш отряд. И в общем количестве и в весе каждого бойца. Последний раз перемотали сапоги скотчем, в болотной жиже не державшийся долго, и, помолясь, пошли.
Хотя общее количество груза стало меньше, но и мы уже сильно поистрепались и поистощали, не в санатории были. Поэтому у каждого в нагрудном кармане, в целлофановом герметичном пакете с этой странной клапанной застёжкой, наряду с документами лежали по пять таблеток каких-то очень мощных стимуляторов. Может, ЛСД, или как они там называются, я в них не разбираюсь. Я-2 говорил, что у молодёжи пользуется спросом — одна таблетка и они всю ночь скачут в клубах, как заведённые. Инструктаж по технике безопасности, что я «прочёл» каждому содержал запреты приёма более 2-х зараз и более 3-х за сутки, иначе сердце остановиться. Каждая таблетка отберёт у каждого по году жизни. Но это вызывало лишь усмешки — смерть кружит в вальсе вокруг нас постоянно. Никто из нас уже не заглядывал на годы вперёд. Нет, мы не сдались и не паниковали. Мы как-то глубоко осознали, что смерть — вот она. А жизнь и долгие годы — там где-то, за горами, за Берлином. Страха смерти не было. Лишь злость и решимость. Желание забрать с собой как можно больше врагов.
Таблетку я заглотил сразу — мне нужны силы и ясная голова. Жаль, нельзя её разом с обезболивающей. Силы появились, голова очистилась, но была какой-то пустой, холодной, как стеклянная трехлитровая банка.
Опять морозило. Падал, неспешно, снежок. Бородач уверенно вел нас по одному ему известной тропе через болото. Кадет сказал, что они уже ходили здесь в разведку, не в «набег». Один раз — без боя. Поглядели, ушли. Надеюсь, их не видели и нас не ждут.
Холодно, блин! Опять окунулся в болото с головой, ну, что ты будешь делать! Чуть не утоп. Я напялил «доспех» в этот раз. А куда его девать? Нести в рюкзаке ещё хуже, бросать жалко. А телеги мы пожгли и вьючных лошадей осталось мало.
Топаем и топаем по болотной жиже, где почти вплавь, где почти посуху.
Стемнело. Темнотища, хоть глаз выколи. Вижу только спину Антипа на расстоянии вытянутой руки. В темноте идём ещё несколько часов. По цепочке передали: «Тихо, близко». Подходим. Сколько же мы прошли? Часов двенадцать шли. Но, это по внутренним ощущениям. Часы мои уже где-то далеко снегом занесло, а Леший, единственный Хозяин Времени — впереди, с Бородачём. Конечно, по уму, их бы надо было отправить заранее, ещё вчера, но проводник у нас один. Туда-сюда ему как раз сутки. Пока мы дойдём. Ребята в засаде в кусок мороженного мяса превратятся за это время. Так что идём на прорыв без ставшего привычным авангардного прикрытия зоркого глаза и меткого выстрела. Попрём кабаньим выводком секачей, отчаянно, не разбирая дороги. Херово.
Движение ещё больше замедлилось. Запакованная в пакет рация щелкнула три раза.
— Внимание! — шёпотом сказал я, и дождавшись ещё трёх щелчков, приказал — Вперёд!
И мы пошли. Через сотню шагов хлябь кончилась, цепочка бойцов сразу рассыпалась, оставляя чёрные следы на белом снегу. Я дождался последнего человека, ведущего под уздцы последнего коня. Я ток же трижды нажал и отпустил тангетку рации. Леший теперь знает, что все вышли из болота. Он попытается найти посты и секреты врага, но в такой темноте я не верил в успех его затеи.
— А-а! — тихий, приглушенный крик, перешедший в бульканье, в ночном лесу был очень громким.
— Вперёд! — крикнул я и побежал. Земля была в снегу, снег покрывал ветки и кусты. Хотя и темно, но видно не в пример лучше, чем на болоте.
Бухнули несколько винтовочных выстрелов, в небо взлетела осветительная ракета. Хреново! Тихо не получилось. Две короткие злые очереди впереди.
— Проверить всё! — это Леший. Уже не к чему скрываться.
— Финн! Веди обоз! — закричал я, продолжая бежать туда, откуда слышал голос Лешего. А вот и он. Понял, что это я, отлип от дерева.
— Что тут?
— Один живой. Трое их было. И пулемёт.
— Куст, Кадет, Гном! Сюда! — крикнул я громко, потом тише уже Лешему: — Иди, я тут сам. Ты, со своими — наши глаза и уши. Вперёд!
— Есть!
Подбежал Куст с бойцом, Кадет, ведя на верёвке стреноженных Я-2 и немца, и Гном с двумя сапёрами.
— Вили, спроси у этого нетопыря, откуда придёт подкрепление. Кадет, контролируй, чтобы правильно переводил.
Вили долго смотрел на меня.
— Вили, если он не ответит или не захочет говорить, я его буду пытать.
В доказательство своих слов достал штык СВТ и ткнул его в рану на плече пленного. Тот взвыл. Вили с немцев полаялись на их зверином языке, после чего Вили перевёл на человеческий:
— Что с ним будет потом?
— Мы его не будем мучить, оставим здесь и уйдём.
Вили опять полаялся с раненным соотечественником и сказал мне:
— Они будут здесь через несколько минут. Оттуда приедут, — Вили махнул рукой в ту же сторону, куда тыкал подбородком раненный.
— Куст, ты понял, что надо делать?
— Так точно.
— Только без фанатизма. Расстреляли боекомплект и за нами. Я понятно объясняю?
— Есть, без фанатизма!
— Исполняй! Кадет, бери этот двуногий скот и догоняй отряд.
— А этот?
— Я обещал его оставить здесь. Только вот беда, он видел нашего ручного немчика, — с этими словами я наклонился с ножём к нему. Немец завыл, засучил ногами.
— Будь мужиком, умри достойно! — сказал я ему, схватил за волосы, задрал голову и перехватил горло. Фонтан крови растопил затоптанный снег.
— Ты обещал! — закричал Вили.
— Он остался здесь, я его не мучил, а мы уйдём. Так, с этим всё. Гном, у нас есть чем растяжки поставить?
— Парочку можно.
— Хоть так. Сделай. И Кусту покажи — обидно будет от дружеской гранаты окочуриться.
— Есть!
— Всё! Остальные — арбайтен! Шнеля, шнеля! Тьфу, пёсий язык! Только и брехать.
Мы убегали от болота с максимально возможной скоростью. Надо было вырваться из мешка. Позади нас пулемёт Куста исполнил миниатюру «Не ждали? А мы припёрлись!». Потом нас догнал звук взрыва гранат и всё стихло.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
