денатурированного спирта.
Для амбулаторных больных, а также для нужд госпиталей вино может быть отпускаемо торговцами при предъявлении официальных требований врачей с личной или казенной печатью. В Кронштадте эти требования должны предварительно представляться в штаб крепости для засвидетельствования.
Виновные будут подвергаться штрафу 3000 руб. или заключению в тюрьму до трех лет с обязательным выселением из крепостного района на все время военного и осадного положения.
Приказ № 128 от 15 ноября
4 числа ноября у владельца винного погреба на Красной улице Кронштадта Якова Безрукова был обнаружен тайный склад разных крепких напитков, за что Безруков постановлением моим от 11 ноября за № 173 подвергнут денежному штрафу в размере одной тысячи рублей или при несостоятельности заключению в тюрьме на один месяц, а принадлежащий Безрукову погреб закрыт»[394].
Особый интерес представляет ситуация в Кронштадте с продуктами.
Приказом № 27 от 29 июля 1914 г. были установлены следующие цены на основные продукты.
В августе понижены цены на некоторые сорта мяса. Черкасское 2-й сорт 24 вместо 25 коп. за фунт, в сентябре вместо 26 коп. – 25 за фунт. Однако, несмотря на попытки власти контролировать цены, 29 ноября 1914 г. «повышена цена на сахар колотый и не колотый 17 коп. вместо 16, пиленый вместо 17 коп. – 18».
«Приказ № 147 от 3 декабря
С началом ледостава на все зимнее время впредь до весны объявляю запретным водный район ограниченный линиями на восток Лисий Нос – Петроградская пристань на о. Котлин – Ораниенбаум и на запад маяк Стирсудден – маяк Шепелевский. Внутри этого пространства воспрещаю рыбную ловлю со льда, передвижение по льду может производиться как конное, так и пешее, исключительно по проложенным и оборудованным дорогам, сообщение же целиком по льду воспрещаю. Катание на буерах разрешаю от линии Лисий Нос – Ораниенбаум, причем буерам отнюдь не пересекать дорог с острова Котлин на Лисий Нос и Ораниенбаум»[395].
Война хоть и шла далеко, но боеприпасы есть боеприпасы. И иногда они почему-то взрываются. Так, 10 декабря на форту «Алексеевском» в 8 час. 35 мин утра в батарейной палатке во время снаряжения взорвалась 11-дм фугасная бомба. Восемь человек нижних были убиты, четыре ранены. 13 декабря погибших похоронили на форту:
«1-й лабораторной роты:
Канониры Игнатий Чирко, Спиридон Золотухин.
2-й лабораторной роты:
Канониры Максим Дидо, Матвей Рытиков.
9-й роты 1-го артиллерийского полка бомбардиры Сергей Бормстин, Владимир Азиатский и канониры Николай Опарин и Никита Деревянко».
Где именно их похоронили, неизвестно.
19 декабря.
Еще одно неординарное явление военного времени: в одном из документов отмечается, что участились случаи заболевания венерическими болезнями. Командирам приказано резко сократить увольнения и предоставлять их только благонадежным. При этом проводить «телесный осмотр нижних чинов», ну и, разумеется, пропагандировать с помощью лекций здоровый образ жизни.
Огромный интерес представляют также так называемые «полевые книжки» коменданта крепости А.А. Маниковского, в которых он записывал все, что считал нужным для дела, а потом его помощники передавали копии этих записей для исполнения или для сведения тем, кому они были предназначены.
«Начальнику Штаба Главнокомандующего.
1914 г. 22 дня июля месяца 10 час. – мин. вечера
Усиленно ходатайствую о возможно скорейшей присылке из ГАУ нам еще: 32-х полевых скорострельных пушек на колесных лафетах (с боевыми комплектами) хотя бы обр. 1900 г. и 40 пулеметов. Число этих орудий было определено приблизительно[396], и когда ограды фортов определились фактически, то стала ясна большая нехватка противоштурмовой артиллерии, тогда я вошел с ходатайством о прибавке против каковой, как мне известно, не предполагал возражать „крепостная комиссия Г.У.Г.Ш.“, но заседания сей комиссии пока не было, и вопрос остался на весу. Между тем теперь дело обстоит гораздо хуже: новые 12″ батареи выкинуты из фортовых оград и до сих пор ничем не защищены. Приходится на скорую руку создавать самую упрощенную дополнительную ограду, причем, конечно, недостатки фортификации естественно приходится восполнять некоторым увеличением гарнизона и артиллерии. А так как по обстоятельствам дела нам пришлось отказаться от всей пехоты (кроме 199-го и 200-го пехотных полков), ранее нам назначенной, то понятно, что нам поневоле и совершенно неизбежно пришлось увеличить число 3-дм орудий и 3-линейных пулеметов.
В виду изложенного я и вынужден усиленно ходатайствовать о скорейшей присылке нам 32 3-дм пушек и 40 3-линейных пулеметов.
Комендант кронштадтской крепости генерал-майор Маниковский.
Командиру Кр[онштадтской] В [оенно]-телеграфной роты. 26 июля
Приказываю обратить особое внимание на нашу телефонную связь с фортами „Николаевским“ и „Алексеевским“. Только в редких случаях удается сразу вызвать их и (нрзб) всегда плохо слышно. Надо эти две важнейшие для нас линии содержать в отличном порядке и поверять их непрерывно. В них есть кое-какие органические недостатки (в смысле проводки) – надо их немедленно устранить: достать кабель, уничтожить совсем воздушные участки, сделать двухпроводную сист[ему] и т. п. Словом, эта связь должна быть безупречной. И это сделать приказываю немедленно.
Ген. – лейт. Маниковский.
Начальнику гарнизона г. Ораниенбаум. 26 июля
Проезжая сегодня в 4 ч 40 мин дня по Ораниенбауму, я встречал всюду большие толпы запасных нижних чинов безобразно одетых, никому не отдававших чести, мешавших движению, наполнявших все лавки, шумевших и часть выпивших. Отсутствие всякой дисциплины было таково, что мне лично пришлось двоих за шиворот поднять с лесенки и заставить взять под козырек!..
Хотя эти войска мне не подчинены, но район крепости и пункт очень важный для крепости, а потому я считаю необходимым обратить Ваше внимание на указанные беспорядки, к устранению которых прошу принять меры.
Маниковский»[397].
А.А. Маниковский был, как говорится, отцом-командиром, прекрасно зная нужды и проблемы подчиненных, он действительно заботился о них. Так, 29 сентября 1914 г. он приказал строителю крепости приступить к постройке на форту «Алексеевский» такого же скромного (деревянного) собрания, какое строилось на форту «Николаевском», отнеся этот расход на мобилизационный кредит. Маниковский отмечал, что «при нынешнем осадном положении, когда все семьи с форта выселены, когда туда прибыла масса новых офицеров (артиллеристы, ополчения, казаки и саперы), битком набивших все квартиры, и когда никакие отлучки с форта не разрешаются, нельзя не дать офицерам форта „Алексеевский“ хотя бы скромных удобств, какие даны на форту „Николаевский“»[398].
Затем Маниковский разрешил нижним чинам, отпущенным в увольнение «со двора», при желании напиться чаю беспрепятственный вход в чайные, так как спиртным не торгуют. При этом нижние чины должны вести себя безукоризненно, с полным соблюдением воинского благочиния.
Еще один интересный источник – донесения агентуры крепостного района начальнику Кронштадтского жандармского управления.
