321
В 1942 году М. В. Малич эвакуировалась из Ленинграда и уехала на Кавказ (Минводский район, совхоз Темпельгоф), где оказалась в зоне оккупации и была депортирована в Германию. Из писем М. В. Малич, полученных О. Н. Гильдебрандт позже, следует, что «она с помощью фиктивного брака смогла перебраться во Францию, где встретилась со своей матерью, уехавшей из России во время революции. В Париже она вышла замуж за мужа своей матери, а впоследствии жила в Венесуэле» (Мейлах М. Даниил Хармс: Anecdota posthuma. С. X). Позднее жила в США (см.: Глоцер В. Марина Дурново: Мой муж Даниил Хармс. М., 2000; Мейлах М. Oberiutiana Historica // Тыняновский сб. Вып. 12. М., 2006. С. 402–404).
322
В марте 1942 года А. Д. и С. Э. Радловы вместе с труппой Театра им. Ленсовета были эвакуированы из Ленинграда в Пятигорск. После захвата Пятигорска немцами 9 августа 1942 года часть театра (и Радловы в том числе) оказалась на оккупированной территории, где продолжала театральную деятельность. 9 августа 1944 года они были освобождены союзными войсками во Франции. 15 января 1945 года Радловы прибыли в Париж (возможный эпизод пребывания С. Э. Радлова в Париже освещен в статье: Тименчик Р. О некрологии Осипа Мандельштама // Даугава. 1997. № 2. С. 132–134), 22 февраля вылетели из Парижа в Москву «для переговоров о будущей работе». По приезде арестованы, 17 ноября 1945 года приговорены к 10 годам ИТЛ, 31 января 1946 года прибыли в лагерь на станции Переборы, близ Рыбинска Ярославской области, где отбывали заключение вместе. А. Д. Радлова умерла в лагере. С. Э. Радлов освобожден в 1953 году. Последние годы работал в Даугавпилсском и Рижском русском театрах (об этом периоде жизни Радловых см.: Гайдабура В. «Так расскажи правдиво…» // Советская культура. 1989. 22 августа. С. 6; Он же. «И наша первая любовь горит последнею любовью»: Письма С. Э. Радлова к В. Я. Чобуру. 1946–1950 / Публ. В. Гайдабуры // Театр. 1992. № 10. С. 101–126).
323
А. Н. Егунов после истечения срока ссылки некоторое время оставался, по совету своего учителя С. А. Жебелева (см. его письмо к А. И. Болтуновой-Амиранашвили от 9 сентября 1937 года, опубл. Н. В. Брагинской в кн.: Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. С. 431), в Томске; с 1938 года жил в Новгороде, преподавая иностранные языки в вечерней школе для взрослых. С 1940 года получил место старшего преподавателя на кафедре классической филологии Ленинградского университета, приезжал на занятия из Новгорода (ср. в письме О. Н. Гильдебрандт к В. И. Сомсикову от 8 декабря 1978 года: «Егунов исчез, как почти все, — а когда „воскрес“, то являлся из Новгорода, очень дико, — выезжал на лекции в Л<енингра>д» (цит. по копии, предоставленной адресатом). О пребывании Егунова в Новгороде, который перед войной «был средоточием многих бывших заключенных-петербуржан» (Филиппов Б. Всплывшее в памяти // Новый журнал. 1988. Кн. 171. С. 247), вместе со ссыльными T. Н. и H. Н. Гиппиус, С. А. Аскольдовым, И. М. Андриевским, Б. А. Филипповым и др. см.: Филиппов Б. Мысли нараспашку. Андрей Николев // Новое русское слово (Нью-Йорк). 1981. 14 июля; Он же. Статьи о литературе. London, 1981. С. 55–57. С началом войны Егунов оказался на оккупированной территории: 15 августа 1941 года Новгород был захвачен немцами. В ноябре 1941 года добрался до Риги, находился в лагере для русских беженцев, в конце декабря 1941 года был отправлен на работу в Германию. С весны 1942 года жил в городе Нойштадт (Гольштиния), работая на молокозаводе. В апреле 1945 года в городе Варен оказался на территории, занятой советскими войсками, был помещен в лагерь для репатриируемых советских граждан, с сентября 1945-го по сентябрь 1946 года работал преподавателем немецкого языка при 12-й танковой дивизии. 24 сентября 1946 года направлен в лагерь репатриантов в городе Франкфурт-на-Одере для последующей отправки в СССР (о процессе «репатриации» в целом см. подробно: Полян П. Жертвы двух диктатур. Остарбайтеры и военнопленные в Третьем рейхе и их репатриация. М., 1996. С. 187 и след.). 25 сентября 1946 года Егунов нелегально перешел в американскую зону оккупации, 29 сентября задержан американцами в городе Кассель и 5 октября выдан советскому командованию. 13 декабря 1946 года Военным трибуналом 8-й гвардейской армии осужден к 10 годам исправительных трудовых лагерей (Материалы дела П-79052 // Архив Управления ФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленобласти), освобожден 25 апреля 1956 года.
324
В. В. Мухин был арестован 28 февраля 1933 года по обвинению в принадлежности к контрреволюционной организации, вдохновлявшейся из-за рубежа Е. В. Саблиным, бывшим поверенным в делах России в Англии (о деятельности Саблина см.: Казнина О. А. Русские в Англии. М., 1997. С. 23–26). В заявлении от 8 марта 1933 года аттестовал себя монархистом, верующим и сторонником частной собственности. 14 мая 1933 года выслан на три года в Новосибирск, летом 1934 года безуспешно ходатайствовал о досрочном освобождении (Материалы дела П-73238 // Архив ФСБ РФ по Санкт-Петербургу и Ленобласти).
325
Судя по записям в дневниках О. Н. Гильдебрандт, речь идет о Е. С. Золотареве.
326
См. комм. 151.
327
До войны О. Н. Гильдебрандт жила в ленинградской квартире со своей матерью, Л. И. Тамм и Л. К. Тамм.
328
Ю. И. Юркун жил вместе со своей матерью в квартире М. А. Кузмина.
329
В связи с отношениями Ю. А. Бахрушина и О. Н. Гильдебрандт см. также запись в дневнике М. А. Кузмина за 16 мая 1934 года: «Самое главное в этом году четыре фактора <…> 4. Появление на нашем горизонте Бахрушина, касается это конечно главным образом О<льги> Н<иколаевны>, но и Юр<очки> и меня. Хорошо еще и чуду подобно, что этот человек доступен более или менее высшим соображениям и не совсем примитивной психологии» (Кузмин М. Дневник 1934 года. 2-е изд., испр. и доп. СПб., 2007. С. 29) и комментарий О. Гильдебрандт к этой записи, сделанный в 1977 году: «Б<ахрушин> приехал за разными архивами. Вероятно, он работал в этом учреждении! Мы друг другу очень обрадовались, — для меня это был человек „от балета“. Я с детства слыхала эту фамилию; у моих теток были золотые брелочки, (а оне — мне дарили) от ежегодных бенефисов, которые отец Б<ахрушина> дарил балетным. Его отец был увлечен моей теткой, Ольгой Виктор<овной>, которая потом по болезни ушла из балета. Поэтому Б<ахрушин> называл меня „моя полу-кузина“. Мы стали переписываться — это длилось года два; ничего более серьезного не получилось, но письма были крайне интересны, я иногда читала М<ихаилу> А<лексеевичу>. Письма эти пропали в войну. Я дала ему некоторые рисунки. Оне, верно, тоже пропали. Когда в 1948 г. видала Б<ахрушина> в последний раз, он признался, что пропала одна „лиловая дама“, а все остальное цело!» (Гильдебрандт О. Комментарий к Дневнику М. Кузмина 1934 года, л. 1 [Музей Анны Ахматовой в Фонтанном доме)].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});