К королю в Нормандию приехали взбешенные прелаты, которых отстранил Бекет. Они кричали, что, если Бекет останется в Англии, страна будет потеряна для короны. И тогда были сказаны слова.
За ужином, бушуя в гневе, проклиная непокорного Бекета и свое решение вернуть его в Англию, король воскликнул:
— Неужели я окружен одними трусами? Неужели не найдется никого, кто освободил бы меня от этого низкорожденного монаха?
Английские историки уже много столетий утверждают, что эти слова короля были вызваны вспышкой гнева, на самом же деле он ничего подобного не хотел сказать, а последующие события были вызваны тем, что верные рыцари поняли его слишком буквально. И когда король узнал, что той же ночью четыре барона — Реджинальд Фитц-Урс, Хью де Моревиль, Ричард де Бретон и Уильям де Треси — поскакали в Кале, он отправил за ними погоню. Но погоня вернулась ни с чем.
Версия эта весьма сомнительна: король мог послать в Англию других баронов, которые пресекли бы попытку убийц расправиться с Бекетом. Он мог предупредить Генриха-младшего, чтобы тот охранял Бекета. Ничего этого Генрих не сделал. И даже не пытался сделать.
Важно и то, что появление в Англии четырех знатных рыцарей не было тайной. Шериф де Бро знал об их приезде и сразу присоединился к ним. Поэтому нет сомнений, что операция проводилась с согласия короля.
Другое дело, что во всем этом мало логики.
Операция была непродуманной и поспешной. Покушение на Бекета, связанное с именем Генриха, ничего хорошего королю не сулило. Устранить архиепископа можно было куда тоньше.
Так или иначе, рыцари поспешили в Англию, а Бекет вернулся в Кентербери. Положение его было отчаянным.
Наступало холодное и голодное рождество. Шериф де Бро блокировал аббатство, чтобы крестьяне и монахи не смогли доставить архиепископу продукты, и перехватил корабль, который вез припасы из Франции.
Когда Бекет взошел на амвон и начал читать рождественскую проповедь, тема ее всем показалась странной: смерть епископа Альфреда от рук датчан. Он закончил проповедь пророческими словами: «И скоро будет еще одна смерть».
Бекет так исхудал, что казался бесплотной тенью.
Собор был переполнен народом — крестьянами со всей округи, горожанами из соседних городов, монахами окрестных монастырей. А ведь всадники Рандольфа де Бро и его брата Роберта дежурили на всех перекрестках, плетьми и древками копий избивая тех, кто шел к собору. На площади возле собора валялись трупы лошадей и мулов — остатки каравана с припасами, который был перехвачен братьями де Бро.
Бекет кончил говорить. В холодном соборе над сотнями лиц, обращенных к архиепископу, клубился пар от дыхания.
Бекет положил руку на Библию и поднял свечу.
Трепет ужаса прокатился по собору. Все знали, что отлучение от церкви проводится «свечой и книгой».
Голос Бекета загремел, улетая в вышину готического зала. Он говорил о том, что нет прощения человеку, поднявшему руку на церковь…
Все понимали, что сейчас архиепископ отлучит от Церкви… Но кого? Неужели самого короля Англии?
Бекет предал анафеме братьев де Бро. Прокляв первого, он поднес к губам свечу и задул ее.
Затем он отлучил двух аббатов, известных своими преступлениями.
Снова пауза.
Бекет уходит за алтарь.
Он только предупредил. Но угроза была очевидной.
Прошло еще три дня. За это время рыцари высадились в Англии. Их встретили разъяренные братья де Бро. Можно как угодно храбриться и ненавидеть Бекета, но никогда колокола не зазвонят в твоих имениях, ни один священник не осмелится прийти к твоему смертному одру ты будешь похоронен на пустыре…
Переночевав в монастыре святого Августина, настоятелем которого был развратный аббат Клерамбо, рыцари в сопровождении братьев де Бро отправились в Кентербери.
Наступил вторник 29 декабря. Снег несло над полями. Рандольф де Бро созвал своих солдат. Солдаты разъехались по улицам города, загоняя жителей в дома.
В это время архиепископ сидел один в холодном зале дворца. Он обедал — трапеза была скудна: кусок рыбы и стакан воды. Затем он ушел в спальню, где к нему присоединились гости, приехавшие в свое время в аббатство на рождество. Их было немного: страшно и опасно было общаться с архиепископом.
У Бекета сидел и Джон Солсберийский, крупнейший мыслитель Англии, некогда близкий Генриху человек, в свое время даже возглавлявший посольство к папе римскому, и ученый монах из Кембриджа по имени Гримм.
Рыцари въехали во двор аббатства, спешились, сняли мечи и шлемы. они хорошо пообедали, были пьяны и уверены в себе.
Двор был, как и обычно, заполнен нищими, юродивыми, крестьянами, которые хотели хоть глазком взглянуть на святого Томаса. Они грелись у костров.
Четыре рыцаря в развевающихся белых плащах, под которыми поблескивали кольчуги, прошли в спальню к Бекету.
Реджинальд Фитц-Урс сказал с порога:
— Епископ, мы привезли приказ короля.
Простой рыцарь не мог доставить архиепископу приказ короля. Поэтому Бекет отвернулся от Фитц-Урса.
Тогда рыцарь начал перечислять преступления Бекета: непослушание королю, попытка поднять восстание, снятие еписконов, отлучение братьев де Бро.
Бекет все выслушал и затем холодно ответил, что он действовал с санкции папы римского, с ведома и согласия короля.
— Как! — закричал Фитц-Урс. — Ты смеешь утверждать, что король, пославший нас к тебе, лжец? Послушайте, он оскорбил короля!
— Реджинальд, — сказал Бекет, — я никогда этого не говорил.
И тут Фитц-Урс потребовал, чтобы Бекет немедленно покинул страну и никогда более не ступал на землю Англии.
Бекет поднялся. Он был на голову выше рыцарей, и голос его был спокоен.
— Я никогда не покину Англию, — произнес он, — и ни один человек на Земле не заставит меня сделать это.
И добавил:
— Вы не более желаете убить меня, чем я сам хочу умереть.
Фитц-Урс схватился за пояс, но меча на нем не было. Оружие осталось во дворе.
Скорее всего у рыцарей не было четкого плана действий. Когда стало ясно, что Бекета запугать невозможно, у них остался лишь один путь — убийство.
Рыцари выбежали во двор, чтобы надеть шлемы и взять мечи.
Уже почти совсем стемнело.
Рыцари подбадривали себя боевыми криками:
— К оружию! За короля!
Нищие и крестьяне в ужасе разбегались со двора, но у ворот их встречали солдаты братьев де Бро и гнали обратно. Заговорщики боялись, что если в городе узнают о нападении на Бекета, то народ бросится его спасать.
Монастырские служки кинулись к окнам и дверям, выходившим во двор, и заперли их. Одинокий колокол звонил к вечерне.
Томас Бекет стоял у себя в комнате совсем один — куда-то делись остальпые монахи, куда-то исчезли его гости. Казалось, он ничего не слышит. Наступил момент главного испытания. Готов ли он к смерти или должен бежать, унижая бегством ту высшую справедливость, носителем которой себя почитал? Никто не знает, о чем он думал в эти минуты. Был ли он фанатиком, шедшим на смерть ради идеи, или великим актером, который должен был сыграть последний акт трагедии?
Прибежали монахи — они стали уговаривать Бекета скрыться в церкви, куда убийцы вернее всего не посмеют войти.
Вдруг Бекет очнулся.
— Я должен служить вечерню, — произнес он.
Монах нес перед ним свечу.
Послышались крики. Рыцари бежали по коридору, соединявшему дом с церковью, разгоняя ударами мечей монахов, которые старались их остановить.
Монахи пытались вывести Бекета на боковую лестницу, невидимую в темноте. Она вела в часовню, о которой рыцари не знали.
Но архиепископ вырвался из рук монахов.
Он схватил крест и направился к архиепископскому креслу, что стояло на возвышении у колонны. Монах Гримм взял у него тяжелый крест и пошел впереди.
Ворвавшись в храм, рыцари остановились, стараясь разобраться в мелькании черных теней.
— Где изменник? — закричал Фитц-Урс.
Из темноты отвечали:
— Я здесь. Но я не изменник. Я архиепископ Кентерберийский и служитель Господень. Что тебе надо?
В этот момент послышались шаги в коридоре: солдаты де Бро не смогли удержать в домах жителей Кентербери. Не обращая внимания на побои, люди бежали в собор с криками:
— Они убивают нашего отца!
Хью де Моревиль бросился навстречу горожанам, размахивая двуручным мечом. Он вопил, что убьет каждого, кто сделает шаг вперед.
Горожане не посмели драться с вооруженным рыцарем, но зато сотни глаз увидели то, что должно было остаться покрытым мраком.
Первый удар нанес де Треси. Но Гримм принял удар на себя и, обливаясь кровью, упал на пол.
Следующим ударом де Треси разрубил плечо Бекету. Подоспевший де Бретон вонзил меч в грудь Бекета, и тот рухнул.
