Когда мы около 4 часов 30 минут, закусив, поднялись, нас очень беспокоил вопрос: справимся с полными грузами или нет? Я со своей командой отправился первым и, к великой моей радости, убедился, что справляемся недурно. Время от времени сани, правда, погружались в сугроб, но мы научились в таких случаях терпению. Мы боком подкрадывались к саням, чтобы вытащить их, причем Э. Эванс бросал лыжи, ради большей свободы движений. Тут важнее всего содержать сани в постоянном движении, и в течении часа или более того раз десять бывали критические моменты, когда они едва не останавливались, и немало таких, когда прекращалось всякое движение. Это было очень неприятно и утомительно.
Но дорога вдруг сделалась ровнее, да и мы попривыкли к такой игре, так что, после продолжительной остановки, рассчитанной на то, чтобы дать другим подойти, я выступил в 6 часов и бежал до 7 часов около двух миль. Я был в восторге; мне уже казалось, что исчезли все затруднения; но, к сожалению, с другими было не так. Боуэрс догнал нас через полчаса. Под конец и у них дело пошло хорошо, и я верю, что и дальше так будет. У одного Кэохэйна плохо получается, да и то, я думаю, только потому, что он временно ослеп. Но Эванс со своими прибыл не раньше 10 часов. Выступили они исправно, но потом с ними приключились разные беды, да и они наделали ошибок, чрезмерно напрягая свои силы, переутомились и вконец умаялись. Лыжная обувь, вдобавок, у них не в порядке.
Как раз когда я думал отличиться, случилась эта неприятность. Ужасная досада. Снег везде кругом такой рыхлый, что при каждом шаге уходишь в него по колено; тащить сани для нас было бы невозможно, очень трудно и для собак. Одно средство – лыжи, а мои упрямые соотечественники питают против них такое предубеждение, что не запаслись ими. Собаки должны добраться домой без большого труда; корма для них припасено достаточно вдоль всей линии.
Ветер с ледника подул около 7 часов, утро было теплое, прекрасное. К вечеру образовались легкие слоистые облака – признак предстоящей хорошей погоды. Многие из нас, благодаря собственной неосторожности, временно слепы от снега. Страдают – не в одинаковой, впрочем, степени – от этого недуга Эванс, Боуэрс, Кэохэйн, Лэшли, Оутс.
Сегодня утром Уилсон отправился смотреть стоящую на леднике каменную глыбу. Она оказалась грубым гранитом, с вкрапленными в него крупными кварцевыми кристаллами. Очевидно, тот же гранит, что столбы у «ворот» и другие скалы по этому соседству.
Вторник, 12 декабря. Лагерь № 34.
Трудный был день. До полудня моей команде досталась наиболее тяжелая работа. Мы несколько раз попадали в трясины, и, как мы ни бились, сани вязли и тащились как свинцовые. Другим, хотя они усиленно работали, было несравненно легче. В 2 часа 30 минут я сделал привал для второго завтрака, и тут обнаружилась причина наших мучений, а именно обложившая полозья тоненькая ледяная пленка с разбросанными по ней твердыми узлами. Лейтенант Эванс со своей командой был отправлен вперед, и мы их не могли догнать. Но они видели, как мы разбили лагерь, потом сняли его, и делали то же, что и мы. Я положительно со страхом собирался в путь после завтрака; однако когда, повозившись с санями и освободив их ото льда, мы двинулись, все пошло как по маслу, так что, пройдя мили две, мы опять заняли место впереди колонны с очевидной возможностью удержаться на нем. В 6 часов я заметил, что другие начинают отставать, и в 7 часов велел разбить лагерь, имея в виду подняться завтра пораньше и вообще установить лучший порядок. Мы прошли миль 8, а может быть, и все 9; но при такой поверхности счетчики на санях никуда не годятся.
Мое ожидание, очевидно, сбылось. Вся нижняя долина наполнена снегом от недавней метели, и без лыж мы завязли бы невылазно. Без них уходишь по колено, а если при этом тащишь сани, то гораздо глубже. Поэтому было бы положительно невозможно без их помощи двигаться с нашими грузами. Над рыхлым снегом образуется кора. Через какую-нибудь неделю кора эта, по всей вероятности, выдержит и сани, и людей. Теперь же она ничего как следует не держит. Сани нередко вязнут в ней наполовину. Нечего говорить, до чего в таких случаях трудно их вытащить.
Около полудня мы достигли почти середины ледника. Тут мы заметили, что на находящемся к SW от нас безымянном глетчере много высоких ледяных гряд. Тогда я переменил курс и направил нас к Облаконосной горе, а потом еще дальше на запад. Таким образом, получался, должно быть, гораздо лучший вид южной стороны ледника, нежели тот, который достался Шеклтону, так как мы наблюдаем множество пиков, которых он не видел вовсе.
Благодаря недавней буре мы запоздали против него на 5 или 5 1/2 дней, но на такой поверхности нельзя было нагрузить сани большей тяжестью; они и то нагружены слишком высоко, и потому легко опрокидываются. Не думаю, чтобы ледник мог быть так широк, как показывает Шеклтон. Все трое суток, что мы тут стоим, ветер по ночам дул с ледника или, вернее, с SW, а к утру затихал. Между ночной и дневной температурами тоже большая разница. Когда мы выступили, было 33° [1°C], и при нашей тяжелой работе мы буквально обливались потом. Теперь 23° [–5°C]. Партия лейтенанта Эванса сегодня продвигалась много лучше. Сегодня утром в нашу палатку доставили их обувь, и матрос Эванс отремонтировал ее.
Среда, 13 декабря. Лагерь № 35.
Отвратительный выдался день. Выступили в 8 часов. Тащить было ужасно тяжело, хотя полозья скользили легко; местами образовалась новая кора, недостаточно крепкая, чтобы выдержать лыжи, и каждый раз, как возчики ступали на такое место, они скользили назад. Сани погружались в рыхлый снег – и ни с места. Эванс со своей командой ушел первым; мы следовали за ними и одно время помогали им при таких остановках; но это оказалось нам не под силу. Я ушел вперед и разбил лагерь в 1 час пополудни, предоставив им отставать. За завтраком я решил попытаться прикрепить десятифутовые полозья под поперечниками, и мы с этой работой провозились три часа. Задержки не вышло вследствие медлительности других партий.
Эванс перегнал нас и стал довольно успешно подниматься по крутому склону. К этому времени солнце нагрело дорогу и температура сильно поднялась. Боуэрс выступил после Эванса, и легко было рассмотреть поистине ужасное положение, в котором они очутились. Они делали отчаянные усилия, чтобы двигаться вперед, но все глубже вязли; полозья, очевидно, больше не брали дорогу. В самом деле, когда мы двинулись, мы не замедлили убедиться, какая она стала ужасная: вдобавок к утренним затруднениям снег сделался мокрым и липким. Мы протащили свой груз и скоро перегнали Боуэрса, но работа была адская.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
