Тяжелая работенка досталась Михаилу Прокопьевичу Белоусову…
Льды в этом проливе мне всегда напоминали беломорские. Влияние течений на плотность и проходимость льдов здесь больше, чем влияние ветров. Наверное, в проливе есть свои колоба и разделы, подобные беломорским.
Отношения с медвежонком, подаренным пограничниками, у нас сложились неважные. Началось с того, что Мишка испортил званый завтрак, на который я пригласил почетных гостей. Стол в моей каюте накрыли на четыре человека. Большая сковородка с глазуньей из десяти яиц стояла посреди стола. Пока гостей не было, я закрыл дверь и поднялся в штурманскую. А вернувшись, схватился за голову: медвежонок сидел на сковороде и вытряхивал себе в пасть содержимое сахарницы. Разбойник забрался в каюту через иллюминатор. Тарелки, ножи и вилки валялись на полу. Я попытался выдворить нахала. Медведь бросил сахарницу и вместе с яичницей, накрепко прилипшей к лохматому заду, с ревом пустился наутек.
Это было лишь начало.
В рейсе косолапый повел себя вовсе непристойно. Кусал за ноги всех подряд, забирался в радиорубку, в каюты, хулиганил напропалую. Признавал и слушался он только повара Георгия Сорокина, который его кормил.
Члены экипажа стали бояться выходить на палубу, а медведь боялся только щетку из длинной черной щетины.
Неожиданная встреча. На теплоход пришел Дмитрий Прокопьевич Буторин, бывший боцман на «Георгии Седове». Он пришел вместе с Сергеем Дмитриевичем Токаревым. Мы по-седовски, славно попили вместе чайку и вспомнили авралы в Ледовитом океане.
– Дмитрий Прокопьевич – прирожденный помор-мореплаватель – просил взять его четвертым помощником. Место было свободным, я с радостью согласился.
На следующий день Буторин стоял первую штурманскую вахту на нашем теплоходе.
Третий помощник Роза Завельевна Гельфанд уехала в Ленинград. Ее заменил Григорий Лукьянович Непогожев. Военным помощником пришел Федор Дмитриевич Зорин.
Новый начальник пароходства Георгий Афанасьевич Мезенцев пришелся по душе капитанам. Он был настоящим моряком в полном смысле этого слова и, как никто другой, понимал нужды и чаяния моряков.
У Георгия Афанасьевича легендарная слава. Он командовал теплоходом «Комсомол». В декабре 1936 года теплоход шел из Одессы с грузом для республиканской Испании. В открытом море был захвачен испанскими фашистами, потоплен, а команда взята в плен. Почти год моряки во главе с капитаном Г. А. Мезенцевым томились в тюрьме, подвергались пыткам и издевательствам, но не уронили достоинства советского человека.
Перед самым отходом в Портленд Георгий Афанасьевич сообщил мне, что теплоходу дается ценный груз для перевозки.
Я обрадовался: с грузом судно более мореходно, да и рейсовый план хотелось перевыполнить.
– Повезете шестьдесят тонн.
– Шестьдесят тонн? – удивился. – Так мало?
– Мал золотник, да дорог. Пушнина.
Пушнину грузили недолго. В третий трюм, на паровозную палубу. 15 июня мы снова в море. Кроме пушнины на борту пять пассажиров: инженер закупочной комиссии с женой и дочерью и два дипкурьера.
Что значили эти 60 тонн пушнины в долларах, я понял только в Портленде…
Теплоход поставили для выгрузки к особому причалу, пушнину выгружали в специальный товарный состав. Каждый вагон тут же пломбировали. Со всех сторон состав окружают полицейские. На палубе около трюма тоже стоят полицейские. Портлендские газеты писали, что на деньги, вырученные от продажи привезенной пушнины, можно купить сто пароходов типа «либерти».
После выгрузки пушнины на борту нашего теплохода побывал губернатор штата Орегон. Ему мы с удовольствием вручили подарок от экипажа – бурого медвежонка, изрядно выросшего за те три месяца, что он пробыл у нас на борту.
С губернатором приехали корреспонденты газет и фотографы. Во время церемонии вручения подарка, после обмена любезностями губернатор спросил:
– Как зовут медведя?
– «Второй фронт», – ответил я, хотя медведь носил традиционное русское прозвище «Мишка».
Губернатор усмехнулся, посмотрел на журналистов. Шел 1944 год, открытие второго фронта по-прежнему было делом чрезвычайной важности. Многие американцы были настроены благожелательна и требовали скорейшего открытия второго фронта. Но находились и яростные противники.
Вручить подарок оказалось нелегко. Была вызвана бригада охотников, и они с большим трудом связали медведя и погрузили на машину. Губернатор вскоре передал его в зоопарк, и там медведь получил новое имя – «Большое несчастье».
Глава седьмая. Корабль идет дальше
Я не буду описывать все рейсы, совершенные нами из США с паровозами: они были похожи один на другой. Расскажу о событиях, прочно осевших в памяти.
Все мы были обрадованы долгожданным открытием второго фронта. Английские и американские войска успешно высадились на северном побережье Франции. Видимо, откладывать дольше второй фронт было невозможно.
В те дни И. В. Сталин писал премьеру Черчиллю:
«Ваше послание от 7 июня с сообщением об успешном развертывании операций „Оверлорд“ получил. Мы все приветствуем Вас и мужественные британские и американские войска и горячо желаем дальнейших успехов.
Подготовка летнего наступления советских войск заканчивается. Завтра, 10 июня, открывается первый тур нашего летнего наступления на Ленинградском фронте.
9 июня 1944 года».
С фронтов сообщали о новых успехах Советской Армии. Мы овладели Севастополем, Одессой и Крымом. Наши передовые части достигли Карпат, Серета и Прута.
Ожесточенные бои продолжались. На дальневосточных морях немцев вроде бы и в помине не было, а наши теплоходы и пароходы продолжали гибнуть от руки неизвестного противника. Японская военщина продолжала вести себя нагло, препятствуя всеми силами советскому судоходству.
Как-то вечером в мою каюту постучали. Это оказался Константин Васильевич Рычков, назначенный помощником по политической части. Нам предстояло теперь вместе работать. Во время войны морские походы, как известно, требуют особого внимания, и капитану не так уж часто приходится бывать с экипажем. Да и на берегу в США надо быть начеку. Помполит – большая помощь. Кроме того, он единственный человек на судне, с которым капитану можно откровенно говорить обо всем. А откровенный разговор не только облегчает душу, но и придает уверенность.
Константин Рычков сразу пришелся мне по сердцу. В этот вечер мы долго сидели с ним.
Начало нашего рейса прошло благополучно. В Охотском море шли в таком густом тумане, что впередсмотрящий на баке был невидим. Неслышно, крадучись нападает на мореходов этот извечный враг – туман. Еще недавно горизонт был чист, и солнце светило на ясном небе. Но стоило измениться ветру, и все наглухо окутала белая пелена. Туман давит грудь, глушит звуки. Натягиваются, как струны, снасти, все судно покрывается крупными каплями влаги. И нервы тоже натянуты до предела.
