К этому времени НКИД уже подготовился к Лозанне. Вспоминая об этом, Чичерин писал: «После моего возвращения осенью 1922 года из-за границы я пробыл в Москве 6 недель. Главным вопросом был турецкий, подготовлялась Лозаннская конференция. При живейшем участии Владимира Ильича была обсуждена и принята программа, которую мы защищали в Лозанне. Это было его последним крупным вкладом в нашу международную политику. Обсуждение вопроса о проливах с Владимиром Ильичем было последним, которое я с ним имел. Это было также моим последним свиданием с ним». 31 октября того же года Ленин пишет письмо Чичерину: «Думаю, что надо 2 и 3 раза проверить каждое слово с той точки зрения, чтобы оно не обозначало того, что мы откажемся от поездки на конференцию.
В этом смысле нота должна быть особенно «дипломатична».
Это звучало как завещание советским дипломатам не бить в лоб, а быть гибче, зорче, осмотрительней.
В целях соблюдения международного престижа Советского государства было решено не являться в Лозанну раньше срока, чтобы не выглядеть просителями. В то же время, по замыслу Чичерина, советские дипломаты должны были часто напоминать о своем существовании и решительно разоблачать поведение западных держав. Что касается тактической позиции советской стороны, то, по мнению наркома, следовало усиленно подчеркивать, что цель советской политики — проведение принципа полноты суверенных прав народов, точнее, полного суверенитета Турции над проливами и их закрытия для всех военных судов в мирное и военное время. Сама Турция должна иметь право укреплять проливы, иметь флот и т. д. Для торгового мореплавания проливы должны быть открыты во всякое время.
Как и ожидалось, страны Антанты не пригласили советскую делегацию к открытию конференции, назначенному на 20 ноября. Они затягивали присылку приглашения даже на обсуждение вопроса о проливах, так им хотелось лишить турецкую делегацию естественного союзника — России и добиваться полной ее капитуляции. И все же 29 ноября русская делегация была приглашена на конференцию.
Чичерин узнал об этом 26 ноября, не дождавшись сообщения об официальном приглашении на конференцию, он выехал из Москвы во главе русско-украинско-грузинской делегации, представляющей три республики, имевшие выход к Черному морю.
В Берлин прибыли с большим опозданием. Прямо с поезда наркома пригласили к Мальцану, где на скорую руку был сервирован чай. От Мальцана Чичерин поехал к канцлеру Куно. Вести какие-либо беседы было некогда, ограничились общей информацией о позиции сторон на Лозаннской конференции. Нарком спешил, до открытия заседаний комиссии по проливам оставался один день.
Генуэзские успехи советских дипломатов были учтены западными правительствами, и теперь на бой с ними был выдвинут опытный империалистический политик лорд Керзон.
Чичерин накануне первого заседания комиссии о проливах заявил Керзону решительный протест против отстранения Советской России от участия в конференции.
Так началась борьба. За спиной Керзона стоял многовековой опыт английской дипломатии, лагерь капитала, который, несмотря на все разногласия между отдельными группировками, был един в своей ненависти к стране социализма. Чичерин отстаивал интересы трудящихся масс, интересы революции. Но Советская Россия, защищая справедливые, благородные цели, была одна. Опыт подсказывал — надо использовать конференцию для разоблачения империалистических планов.
В отеле «Савой», где остановилась советская делегация, до утра горел свет, трещали пишущие машинки, велись жаркие споры. Эксперты изучали речи, документы, просматривали исторические исследования, читали научные статьи и обсуждали буквально каждую фразу, которую предстояло произнести. Необходимо было и на этот раз заставить историю служить сегодняшнему дню. Советский нарком применил против английской дипломатии ее же лозунги, которые она провозглашала в XIX веке.
4 декабря 1922 года открылось первое заседание комиссии по проливам. Вначале стороны прощупывали позиции. Керзон дорого дал бы, чтобы заранее выяснить, с чем прибыл в Лозанну Чичерин. Открывая заседание, он попросил советскую делегацию ограничить свой численный состав. Это был мелкий булавочный укол. Он предложил выслушать сначала турецкую делегацию, а затем советскую. Предложение было принято. Глава турецкой делегации Исмет-паша (Иненю) выразил удовлетворение по поводу присутствия в зале заседаний русско-украинско-грузинской делегации, без участия которой вопрос не может быть решен, и кратко сказал о значении для Турции находящихся на ее территории проливов.
Керзон недовольным тоном спросил Исмет-пашу, не желает ли он чего-нибудь добавить, поскольку его выступление было слишком сдержанно. Исмет-паша уклонился от пояснений.
Выступивший затем Чичерин огласил текст советской декларации, требовавшей свободы торгового мореплавания через проливы, закрытия проливов для всех военных судов, кроме турецких, и предоставления Турции права укреплять проливы по собственному усмотрению по всем правилам современного военного искусства.
Когда Чичерин закончил чтение, Керзон, насмешливо улыбаясь, попытался иронизировать:
— Вероятно, господин Чичерин, кроме тех трех государств, которые он здесь представляет, представляет и четвертое, а именно Турцию…
Исмет-паша с достоинством отпарировал:
— Я не нахожу нужным в настоящую минуту развивать конкретные предложения и отмечаю лишь то, что среди сделанных заявлений русское наиболее соответствует турецкой точке зрения, хотя Турция примет в соображение и все остальные декларации.
Чичерин настойчиво потребовал, чтобы приглашающие державы изложили свою позицию. Лорд Керзон, разыгрывая недовольство, сказал, что приглашающие державы сначала хотели послушать прибрежные государства, и объявил первое заседание закрытым. Пока что он уклонялся от поединка.
Бой разгорелся на следующем заседании комиссии, когда Керзон решил «разгромить» советскую делегацию.
Он назвал советские предложения парадоксом, пытался искать в них какие-то ошибки. Каким-то странным образом позиции сторон оказались «перевернутыми», утверждал Керзон и пояснял: в отличие от своей позиции в XIX веке западные державы в настоящее время не имеют никакого желания препятствовать проходу русских военных судов через проливы, а Россия в отличие от своей прошлой позиции сама желает сделать такой проход невозможным.
— Чем тщательнее мы рассматриваем русскую программу, — уверял Керзон, — тем яснее обнаруживается, что она имеет в виду лишь одну цель, а именно: превратить Черное море в русское озеро с Турцией в качестве верного стража у дверей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
