— Прости, брат, — с этими словами татарин перерезал горло умирающему и метнулся в сторону кустов, в надежде найти коня, если напавшие еще не захватили табуны.
Андрей очнулся из небытия, каждая клеточка его организма буквальна кричала о невыносимой, адской боли. Вдобавок острая, нестерпимая жажда сводила с ума, делая страдания князя совсем уж нестерпимыми. Разбитые в кровь губы распухли и потрескались.
— Пить, пить, — с трудом ворочая налившимся свинцовой тяжестью языком просипел он.
— Терпи, государь, — таким же сиплым голосом ответил воевода.
Андрей с трудом разлепил веки. Это сделать оказалось очень трудно, подсохшая кровь на лице мешала открыть глаза. Но он справился. На небе сияли звезды, значит уже ночь. Андрей поворочал головой стараясь разглядеть обстановку, насколько позволял свет от ярко пылающих костров. От обстрела со стороны кермена, нападавшие огородились опрокинутыми телегами и арбами. Фрязи отдыхали, уничтожая захваченное вино. От костров исходил запах жаренного мяса, вызывавший острый приступ рвоты. Андрей не стал противиться, выблевав содержимое желудка прямо на грудь. Жажда после этого еще больше усилилась, достигая своего апогея, когда человек сходит с ума.
— Ты, государь, куси губы то, куси. Легче станет, — посоветовал Лука, видя мучения князя.
Андрей закусил губу, до крови. Кровь, чуть солоноватая, принесла видимое облегчение, но не надолго. Времени хватило, что бы оценить обстановку. Воевода, сильно избытый стоял привязанный к столбу. Рядос с Лукой расположились Кузьма и Булат, да еще один человек князя — Амос, из молодых новгородцев, пришедших к князю лонись по слову воеводы из Новгорода. Амос самый молодой из пришедшей ватаги, но воин справный. Теперь, он израненный, безвольно повис у столба, удерживаемый кожаными ремнями.
Жажда вновь стала нестерпимой, князь потерял сознание, провалившись в спасительное небытие. Из него его выдернули двое фрязинов, освободивших Андрея от пут. Князя привели в сознание, окатив холодной водичкой. Потом на щиколотки накинули веревочные петли, зятянув их покрепче.
— Держись, государь, — прохрипел Лука Фомич, пытаясь вырваться из пут, но привязан воевода качественно, все чего он добился, был сильный удар ногой в пах, которым его одарил долговязый фрязин с гладко выбритой головой.
— Ужо попомню, — сквозь сжатые губы пообещал воевода. Фрязин не понял слов, но об их смысле — догадался. Хлесткий удар в зубы заставил воеводу заткнуться. Лука выплюнул выбитые зубы, сплевывая густые сгустки соленой крови.
— Попомню, — вновь пообещал упрямый Лука, и твердо продолжал повторять заветное слово, под градом сыпавшихся на него ударов, пока не потерял сознание.
Фрязин еще нанес несколько ударов, со злостью плюнул в поникшее лицо воеводы. Андрей с ужасом смотрел, как двое бывших невольников, осыпая князя нехорошими ругательствами, часть которых для Андрея оставалась не понятной, привязывали концы веревок к лукам седла. До Андрея дошел смысл их действий. Размычка! Вот, что его ждало! Страшная смерть!
«Господи! За что? Почему я? Я не хочу умирать!!!» — липкий, животный страх захватил сознание князя. От былого фатализма у Андрея ничего не осталось. Это в сече, твоя жизнь в руках божьих, а вера твоя укрепляется теплом стали в руке. Смерть в битве не страшна, но тут — другое. Потерять мужество — легче легкого. До конца Андрей не стал своим этому веку. Тут умирали спокойно, принимая смерть как неизбежную данность, не важно, в бою ли, или от рук палача.
— Нет!!! — чуть было не закричал Андрей, но случайно он встретился с твердым взглядом Кузьмы. И вдруг, что-то изменилось в Андрее, страх стал медленно отступать под пристальным, завораживающим взглядом новгородца.
— Ха, ха, ха! — смех оказался спасением от липкого страха, и чем больше и веселее он смеялся, тем меньше он боялся смерти, победив в себе в себе мелкого гаденыша, вознамерившегося просить о милости ворога.
Всадники пустили коней наметом, утаскивая продолжавшего хохотать Андрея, но смех резко оборвался.
Андрей не обращая на боль, молился, молился истово. На неумолимо приближавшийся столб, Андрей бросил только мимолетный взгляд и заставил себя не поднимать голову. Все, вот сейчас…
Веревки неожиданно ослабли, Андрей по инерции еще пропахал с метр земли, больно врезавшись о толстый столб. Фризины, стоявшие по близости вовсю веселились, отпуская обидные замечания в адрес Андрея. Один из них, такой же долговязый, как тот, что избивал воеводу, подошел к Андрею, больно пнув под ребра. Под громкий хохот остальных, он помочился на Андрея. Князь терпел, сжав зубы.
Утром князь очнулся от холода, лагерь фрязинов уже проснулся, они завтракали остатками вчерашнего пиршества. Пьянка, пьянкой, а сторожи фряги выставили. Пришельцы алкоголем не злоупотребляли, пьянствовали освобожденные невольники и то не все, а только матросы с захваченного корабля. Пленные татары воздержались от пьянки, беспрекословно подчинившись несостоявшейся убийцы князя. Эта малолетняя стерва уже пару раз наведывалась к пленникам. Подолгу стаяла, разглядывая их и молчала. Вот это ее молчание, по настоящему вселяло страх.
В очередной раз она подошла к ним, придирчиво оглядела полоняников, подолгу вглядываясь в их лица оценивающим взглядом. Ее выбор пал на Амоса. Парень, к тому времени, пришел в себя, с настороженностью глядя на лезвие кривого кинжала в изящной руке девушки. Она уперла острие кинжала к груди парня. Амос дернулся, но путы крепко удерживали пленника. Острие плавно скользило вниз, оставляя за собой кровоточившую полосу пореза. В области паха, кинжал остановился, девушка плотоядно облизнула губы и резко опустила кинжал дальше вниз, перерезая тесьму удерживающую штаны на парне.
Обнажив мужскую плоть, она отложила кинжал в сторону, пошарила рукой за поясом, достав шелковую нить. Накинула петлю на мошонку и резко подняла голову ища взглядом глаза пленника. Так же молча, она провела кончиком языка по верхней губе и резко дернула за концы нити.
— Аааааа!!! — полный нечеловеческой муки, вопль парня резанул слух, проникая в самые отдаленные, глухие уголки сознания. Князь смотрел на издевательства с ужасом, коря себя, что не послушал ближников и не разрешил прирезать сучку. Амос судорожно затрепыхался и затих, но его пронзительный крик еще долго преследовал Андрея.
А когда ведьма приблизилась к князю, и сверкающая в лучах восходящего солнца сталь клинка приблизилась к княжеской груди, нервы Андрея не выдержали. Мочевой пузырь опорожнился, мокрота залила некогда дорогие, но в клочья изодранные шаровары.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
