— Восемь?! — Теон побагровел. — Что же я смогу всего с восемью кораблями?
— Ты будешь совершать набеги на Каменный Берег, разорять рыбацкие деревни и топить все корабли, которые встретишь. Авось и выманишь кого-нибудь из северных лордов из-за каменных стен. С тобой пойдут Эйерон и Дагмер.
— И да благословит Утонувший Бог наши мечи, — сказал жрец.
Теон чувствовал себя так, словно получил пощечину. Его посылают делать разбойничью работу, жечь хибары рыбаков и насиловать их безобразных девок — притом лорд Бейлон явно не надеется, что он и с этим-то справится. Мало того что ему придется терпеть угрюмые попреки Мокроголового — с ним отправится еще и Дагмер Щербатый, а стало быть, командиром он будет только на словах.
— Аша, дочь моя, — продолжал лорд Бейлон, и Теон, оглянувшись, увидел, что сестра тоже здесь, — ты поведешь тридцать кораблей с лучшими нашими людьми вокруг мыса Морского Дракона. Вы причалите на отмелях к северу от Темнолесья. Действуйте быстро — и замок падет, не успев еще узнать о вашей высадке.
Аша улыбнулась, как кошка при виде сливок.
— Всегда мечтала иметь свой замок, — промурлыкала она.
— Вот и возьми его себе.
Теон прикусил язык, чтобы не сказать лишнего. Темнолесье — усадьба Гловеров. Теперь, когда Роберт и Галбарт воюют на юге, оборона там, вероятно, не так сильна — и Железные Люди, взяв его, займут сильную крепость в самом сердце Севера. Это его следовало бы послать в Темнолесье. Он знает этот замок, он несколько раз бывал у Гловеров вместе с Эддардом Старком.
— Виктарион, — сказал лорд Бейлон брату, — главный удар нанесешь ты. Когда мои дети начнут войну, Винтерфеллу придется ответить им, и ты не встретишь большого сопротивления, поднимаясь по Соленому Копью и Горячке. Достигнув верховий реки, ты окажешься менее чем в двадцати милях от Рва Кейлин. Перешеек — это ключ ко всему Северу. Западные моря уже наши. Когда мы возьмем Ров Кейлин, щенок не сможет вернуться на Север… а если у него хватит глупости попытаться, его враги закупорят южный конец Перешейка позади него, и Робб-молокосос застрянет, как крыса в бутылке.
Теон не мог больше молчать:
— Это смелый план, отец, но лорды в своих замках…
— Все лорды ушли на юг со щенком — кроме трусов, стариков и зеленых юнцов. Замки сдадутся или падут один за другим. Винтерфелл, может, с год и продержится, но что с того? Все остальное будет нашим — леса, поля и селения, и северяне станут нашими рабами, а их женщины — морскими женами.
Эйерон Мокроголовый воздел руки.
— И воды гнева подымутся высоко, и длань Утонувшего Бога протянется над зелеными землями.
— То, что мертво, умереть не может, — произнес Виктарион. Лорд Бейлон и Аша подхватили его слова, и Теону поневоле пришлось повторять за ними.
Дождь снаружи стал еще сильнее. Веревочный мост извивался и плясал под ногами. Теон Грейджой остановился посередине, глядя на скалы внизу. Волны ревели, и он чувствовал на губах соленые брызги. От внезапного порыва ветра он потерял равновесие и упал на колени.
Аша помогла ему встать.
— Пить ты тоже не умеешь, братец.
Теон, опершись на ее плечо, поплелся по скользкому настилу.
— Ты мне больше нравилась, когда была Эсгред, — с упреком сказал он.
— Хвалю за честность, — засмеялась она. — А ты мне больше нравился в девятилетнем возрасте.
Тирион
Сквозь дверь доносились мягкие звуки высокой арфы и свирели. Голос певца глушили толстые стены, но Тирион узнал песню: «Была моя любовь прекрасна, словно лето, и локоны ее — как солнца свет…»
Этим вечером дверь в покои королевы охранял сир Меррин Трант. Его произнесенное сквозь зубы «Милорд» показалось Тириону весьма неучтивым, но дверь он все же открыл. Тирион вошел в опочивальню сестры, и песня внезапно оборвалась.
Серсея возлежала на груде подушек босая, с распущенными золотыми волосами, в зеленых с золотом шелках, отражавших пламя свечей.
— Дражайшая сестрица, как ты нынче хороша. И ты тоже, кузен, — сказал Тирион певцу. — Я и не знал, что у тебя такой красивый голос.
Похвала заставила сира Ланселя надуться — видимо, он принял ее за насмешку. Парень, на взгляд Тириона, подрос дюйма на три с тех пор, как его посвятили в рыцари. У него густые песочные волосы, зеленые ланнистерские глаза и светлый пушок над губой. Ему шестнадцать, и он страдает злокачественной юношеской самоуверенностью, не смягченной ни единым проблеском юмора или сомнения и усугубленной надменностью, столь естественной для тех, кто рождается красивым, сильным и белокурым. Его недавнее возвышение только ухудшило дело.
— Разве ее величество за тобой посылала? — осведомился он.
— Не припомню что-то, — признался Тирион. — Мне жаль прерывать ваше веселье, Лансель, но увы — у меня к сестре важное дело.
Серсея смерила его подозрительным взглядом.
— Если ты по поводу этих нищенствующих братьев, Тирион, то избавь меня от упреков. Нельзя было допускать, чтобы они вели на улицах свои грязные изменнические речи. Пусть проповедуют друг другу в темницах.
— И благодарят судьбу за то, что у них столь милосердная королева, — добавил Лансель. — Я бы вдобавок вырезал им языки.
— Один осмелился даже сказать, будто боги наказывают нас за то, что Джейме убил истинного короля, — молвила Серсея. — Такого терпеть нельзя, Тирион. Я предоставила тебе возможность разделаться с этой заразой, но вы с твоим сиром Джаселином не делали ровно ничего, поэтому я приказала Виларру взять это на себя.
— И он себя показал. — Тирион действительно был раздражен, когда красные плащи бросили в темницу с полдюжины покрытых паршой пророков, не посоветовавшись с ним, но из-за столь незначительных лиц воевать не стоило. — Тишина на улицах пойдет нам только на пользу, и я пришел не поэтому. Я получил новости, которые определенно обеспокоят тебя, дражайшая сестра, и о них лучше поговорить наедине.
— Хорошо. — Арфист и дудочник, поклонившись, поспешили выйти, а Серсея целомудренно поцеловала кузена в щеку. — Оставь нас, Лансель. Мой брат безобиден, когда он один, — а если бы он привел с собой своих любимцев, мы бы их учуяли.
Юный рыцарь, злобно посмотрев на кузена, захлопнул за собой дверь.
— Надо тебе знать, что я заставляю Шаггу мыться каждые две недели, — заметил Тирион.
— Я вижу, ты очень доволен собой. С чего бы это?
— А почему бы и нет? — Молотки звенели на Стальной улице днем и ночью, и громадная цепь росла. Тирион вспрыгнул на высокую, с пологом, кровать. — Это здесь умер Роберт? Странно, что ты сохранила ее.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
