достопримечательность города, а скромная церковь, выкрашенная в белый цвет, являя собой образ чистоты и полной молитвенной тишины посреди городского шума. Три золотых купола возвышаются к небесам и сияют подобно маяку. Площадка возле храма расчищена, и справа виднеется квадратное здание епархии, слева же пара архитектурных ансамблей, посвящённых значимым событиям в городе.
Возле храма множество людей в простой одежде, пара десятков храмовников с автоматами бродят возле забора, неся неусыпный дозор. Внутри же церкви ещё больше людей, которые хотят зреть великое таинство.
– Помнишь, как мы тут были в прошлый раз? – прозвучал вопрос от мужчины в сером пиджаке, такого же цвета брюках и чёрных остроносых туфлях; его лицо с грубыми чертами взирает на ступени церкви. – А? Помнишь, как тут гремели битвы, как мы сражались за жизнь?
Второй человек, к которому был обращён вопрос – высокий стройный мужчина, с чёрным длинным волосом, на котором вороной камзол из кожи, рубашка цвета угля, высокие сапоги и штаны, не отличающиеся по тону от остальной одежды. Его бледное зрелое лицо уставлено на церковь, глаза насыщенного зелёного цвета взирают на купала храма.
– Брат, – доносится воззвание, – ты меня слышал?
– Да, Яго, – ответом стала холодная меланхоличная речь. – Я тебя слышал. Конечно помню… помню Марсель в огне… помню Прованскую Республику и то, как нас потом закинули на Пиренейский полуостров.
– Эх, какие были времена. Слава, доблесть и честь Империи.
– Не тебе о них вспоминать Яго, не тебе… или ты забыл про то, как поступил с нами в Великом Коринфе?
– Проклятье, брат, я говорил тебе, что я исполнял приказ, – разозлился мужчина и приблизился вплотную к Данте, но под тяжёлым взором храмовников ступил назад. – Я, признаю, виноват в том, что случилось, но я не мог поступить иначе.
– Почему же ты тогда бежал? Яго, почему ты оставил меня одного? – голос Данте неестественно дрогнул, и магистр полез в карман Камзола, через секунду ладонь снова появилась, только меж пальцев была зажата таблетка, которую он мгновенно проглотил.
– Что-то ты совсем расклеился, братец.
– Слишком трудно в последнее время. Чувства… эмоции… они…
– Не говори, что б тебя, – оборвал его Яго и тяжело выдохнул. – Если найдёшь в себе силы, прости меня, я тебя очень прошу.
Пару секунд помедлив, снова звучит вопрос – Яго желает сменить тему для разговора:
– Кто там проводит венчание? Флорентин?
– Да, он самый. Как же Эмилии и Андрагасту повезло, что их обвенчает сам Верховный Отец, – ответил Данте и на мгновение ушёл в воспоминания, вспомнив Официальное объявление Круга Кардиналов Империал Экклесиас, напечатанного в Римском Вестнике – «На должность Верховного Отца учреждён приказом Архиканцлера и Императора, почётного тирана Иллирии и понтификария Рима, Флорентин Антинори. Круг Кардиналов полностью поддерживает это решение и приветствует возвращение прошлого Верховного Отца вновь на священный пост. Круг Кардиналов выражает свою уверенность, что мудрость и опыт Флорентина Антинори направит нашу праведную Церковь в правильное русло».
– Ты прав, Данте. А чего ты сам не захотел поучаствовать в таинстве? Там и родители, и Морс и даже Калья пришла, несмотря на её новые парламентские обязанности.
– Мне слишком тяжело смотреть на это… думаю, ты сам понимаешь, почему и я напомнить не хочу. Так же был в церкви и так же…
– Ох, брат, столько времени прошло, да сколько можно? – чуть вспылил Яго. – Пора уже забыть всё, что произошло тогда, ты же только кромсаешь себя воспоминаниями.
– Великий Коринф… Балканы… я их никогда не забуду, и ты это знаешь.
– Данте, ты сам понимаешь, что былого не вернёшь, нужно смотреть вперёд. Поверь, я думаю… знаю, что они смотрят на тебя оттуда, где сияет неугасимый свет Его любви.
– Какие ты слова выучил…
– Вот не нужно так. Ты думаешь, мне не больно вспоминать о них. Я не оправдываюсь, прости меня за всё, что произошло, но…
– Что «но»?
– Данте, просто смирись с тем, что их больше нет.
Наступила минута молчания, пока Данте собирался с мыслями и отгонял накинувшуюся на него дикую тревогу. Он предпринял усилие воли и исторгнул слабость из мышц и тела, снова придя в порядок.
– Скажи лучше, Яго, ты достал справку?
– Да, пришлось попотеть, но всё-таки, – мужчина достал бумагу, украшенную гербовой печатью. – Проклятые бюрократы не хотели выписывать.
Данте взял документ и вчитался в него, найдя две нужные строчки:
«Передача права пользования и владения поместьем «Лист Клевера» переходит к Андрагасту Карамазову и Флоренсе Эмилии, как суверенной семейной единице».
– Хорошо, хоть есть какая-то польза от Имперор Магистратос.
Произнеся это, на ум Данте пришли строки из приказов Архиканцлера, которыми он повернул вспять устройство государственной машины:
«Вместо одного Все-Министерства и его отделений, приказываю вернуть старые должностные управленческие институты – Министерства, Министерского Консула и Совет Министров. Христианскую Конгрегацию Праведной Веры приказываю переименовать в Империал Экклесиас. Так же приказываю вернуть в действие четырёх палатный парламент старого устройства
Так же отдаю приказ об дачи опровержения всей информации, изложенной о Втором Канцлере. Сказать, что это был саботаж мятежников и все виновные в политической дезинформации найдены и преданы самому жестокому суду.
Так же отдать приказ о создании информационных систем, способных противостоять внешнему вмешательству и имеющих центральный узел в столице. Так мы покончим с нарастающей самостью регионов и сможем избежать различного рода казусов».
– Кстати, где теперь будет работать Карамазов? – вопросил Яго. – Он вроде как от должности Верховного Инквизитора отказался. Так не шторы же ему шить где-то в лесу.
– Не бойся Яго, я уже об этом позаботился. Ты прав, шторы он шить не будет. Вместо это его назначат на должность капитана Имперской Полиции по…
– Что?! – усмехнулся Яго. – Он же, воин, боец, который ещё недавно рвал и метал.
– Он выказал желание покоя, и я с ним согласен. Он нашёл ради чего стоит жить по-настоящему, – после этих слов Данте указал на церковь. – Теперь у него есть смысл существования и опора.
– Спорить не буду, раз такова его воля.
После слов на пороге храма появились двое. Жених и невеста. Он – высокий и статный в изумительном костюме, с радостью на лице, она – не высокого роста и прекрасная, как белая роза, окутанная пышным и чудесным платьем. Вдвоём они ступили навстречу Данте, который сделал пару робких, трясущихся шагов к ним, но остановился, сдерживаемый болезненной волей.
– Вот и всё, – радостно объявила Эмилия; в её серебристых очах пылает радость, на лице неописуемое ликование и свет внутреннего счастья.
Андрагаст же протянул Данте бумагу, на которой написано: Протокол Бракосочетания по городу Марселю №89074 и Валерон вчитался в его содержание:
