— … Австралийский дом–оригами не имеет новой конструктивной схемы. Его база — это старая схема строительства из дерева. Такая же схема у китайских каркасных бараков из бумаги и у наших военных городков. Гибкий материал требует нового конструктивного подхода, использующего формы с естественной жесткостью. Одна из форм — усеченный конус (т.е., грубо говоря, перевернутое ведро) используется в нашем проекте «Truncon».
Единственный жесткий элемент — трехопорное кольцо, сделанное из одной гнутой трубы.
— Почему конус, а не яйцо? – поинтересовался Рон, — Если нужна жесткость формы…
— Дом–яйцо? – перебила Пума, — ты что, Рон? Как можно жить в яйце?
— Можно. Приедем на Пелелиу — покажу. Новый кампус колледжа — весь из таких яиц.
— Того, в котором я буду учиться?
— Нет, это кампус «NW Agriculture College», а твой — «International College of Design».
— Действительно, у яйцевидной оболочки жесткость выше, — сказал Наллэ, — но ее нельзя вырезать из плоского листа и нельзя свернуть в рулон, это поверхность второго порядка. Поверхность первого порядка, в т.ч. коническую — можно, а это огромное преимущество по цене и по транспортировке. Яйцевидную оболочку удобно выдувать из пластичного материала, например, из бетапласта, но это уже другая технология.
— Пума, ты будешь учиться в колледже? – спросила Эстер.
Африканка утвердительно кивнула.
— Ну, да. Этот колледж как раз мне подходит, и он рядом с нашим fare. Очень удобно.
— Его, в свое время, открыли для ребят из Папуа, — добавил Рон, — Учебная программа с учетом неполного базового образования. Как раз наш случай.
— С базовым образованием у меня немного херово, — честно призналась Пума.
— Очень неплохой колледж, — одобрил Наллэ, — Я веду семинар «основы инжиниринга» в его филиале на Клиппертоне. Через интернет, разумеется. Там студенты, в основном, из Эквадора и Гватемалы. Они толковые, но базовое образование… (он изобразил «zero» из большого и указательного пальца, как иллюстрацию к уровню тамошней школы).
— Нет ли похожего семинара для перспективных отставных сержантов? – спросил Рон.
— Расстаешься с армией? — предположил шеф–инженер.
— Иду экспертом в оружейный бизнес, — уточнил тот, — Партнерство «Taveri–Futuna». На Ореор–Палау у них филиал — лаборатория стрелкового оружия. Всего тридцать миль от нашего fare. Четверть часа на флайке. Прикинь, я прилетаю с работы, а моя vahine уже приготовила крабовый суп, тунца–гриль, салат с морской капустой…
— Эй, эй! – возмутилась Пума, — мужчина не должен указывать женщине, как делать еду.
— ОК. При условии, что твое творчество будет пригодно для человеческого организма…
— Я подумаю на счет семинара, — пообещал Наллэ, — Но не обещаю, что прямо сейчас.
— Давай переманим Наллэ на Пелелиу, когда он выйдет с каторги? – предложила Пума.
Шуанг грустно улыбнулся и покачал головой
— Нет, ребята. Я, наверное, вернусь на родину. Если бы вы увидели Нукуфетау, если бы услышали, как плещется по ночам рыба в проливе между Фале и Сававе, и как играют клавесинную мелодию часы на ратуше Сававе–Сити. Если бы вы проехали на байке от аэродрома с его лиловыми башенками, по восточной косе на север, а потом проплыли вдоль рифов северного Лафанга, соединенных арками пешеходных мостиков, то вы бы меня поняли, уверяю вас. Часто, во сне, я вхожу на своем proa в лагуну по фарватеру, южнее Сакалуа, и вижу слева roa–marae на Фунаота, а справа — свой fare на Мотумуа. Сейчас там живет моя младшая сестра со своим haikane, четверо ее детей и внук. Его и младшего племянника я видел только по i–net. Мне обязательно надо побывать дома. Я еще не знаю, что дальше. Я не думал об этом. Это я решу только дома, и больше нигде.
Он замолчал и стал сворачивать новую самокрутку. Пума легонько коснулась его плеча.
— Извини, Наллэ. Я не хотела тебя обидеть. Сейчас тебе стало грустно, и мне жаль.
— Ничего, все нормально, — ответил он, — Просто накатило. Так бывает.
— Давайте я сварю еще кофе, — предложила Эстер. Ей вдруг стало чуть–чуть неуютно, как если бы она нечаянно подсмотрела что–то не предназначенное для чужих глаз.
— Если не трудно, добавь к кофе немного корицы перед тем, как залить водой, — попросил Наллэ, — Так всегда делает моя мама.
— ОК, я так и сделаю, — сказала она и выскочила на кухню. До сих пор ей не приходило в голову, что у Наллэ Шуанга где–то, на чудовищном расстоянии отсюда, есть дом, по которому он безумно скучает. Она попыталась вспомнить его слова, чтобы представить себе, как выглядит этот дом, и островки, и море вокруг, но у нее получалась какая–то яркая сюрреалистическая мозаиака, как будто сложившаяся в калейдоскопе. Ей очень захотелось сварить кофе именно так, как (по словам Наллэ) варит его мама…
Когда она вернулась с джезвой, Рон вертел в руках нечто непонятное из пластиковой расчески и куска упаковочной пленки.
— Это солдатская губная гармошка, — сообщила ей Пума.
— Меня научил один янки из береговой охраны, — добавил Рон, — Пару лет назад у нас с ними была совместная операция в районе Марианских островов. Ничего необычного. Семья японцев арендовала недорогой парусник и попала под захват исламистов. Все по схеме: заложники, требования, угрозы. Ну, и мы с янки — тоже по схеме. Они отвлекали этих уродов, а мы были чисто–случайными рыбаками. Мы нормально сработали, в один залп из HRL, но в мальчишку, ребенка тех японцев, попало этим… Как сказать…
— Пулей? – предположила Эстер, разливая кофе в чашечки.
— Нет, что ты! Пули легли куда надо, в грудь и в голову, а мальчишку этот тип держал рядом, и на него попало некоторое количество… В основном, то, что из головы.
— О, боже! И как он…
— Фигово, — признался Рон, — Так вот, этот янки, военврач из береговой охраны, снимал у мальчишки шок: сделал укол какой–то химии, а потом играл мелодии из мультиков на такой вот расческе и кусочке пленки. Меня он научил за час — это не очень сложно.
Сержант прижал к губам расческу, обтянутую пленкой и произвел на пробу несколько гудящих и вибрирующих звуков, а потом… Эстер давно так не смеялась. Мелодии были узнаваемы, но так причудливо искажены специфическими свойствами инструмента, что представали милой пародией, а уж как выглядел при этом сам исполнитель…
На этой веселой ноте, вечеринка и закончилась. Пума и Рон, обнявшись, направились к «pueblo–militar» (военному городку) и Наллэ крикнул им вдогонку некое напутствие на утафоа (очень смешное, судя по реакции Рона), а потом его рука, как игривый удавчик, обвилась вокруг тела Эстер чуть ниже талии.
— Спасибо, этот кофе был в точности такой, как варит мама.
— Я рада, — ответила она и хотела мягко отстраниться, как вдруг клык гиены задрожал и нагрелся, как будто предостерегая свою хозяйку от неправильных, глупых, возможно, даже непоправимых действий. И Эстер не стала отстраняться. Через несколько секунд, она решила, что эта иллюзия вызвана сильным сердцебиением.
— А у меня есть для тебя маленький подарок, — сообщил Наллэ, — Называется «Sea–koala».
— Вы что даже австралийских коал приучили жить в море? – пошутила Эстер.
— Нет, до такого варварства мы еще не докатились. Это такой комбинезон. Сейчас…
Он жестом фокусника извлек из какого–то угла белый пакет с сине–зеленым контуром лодки–катамарана со смайликом вместо паруса и надписью «Kwajalein Hyper–festival».
— Как интересно… Сейчас примерю. Только не оборачивайся, пока я не скажу, ладно?
— ОК. Я буду курить и смотреть на небо. Небо здесь родное. Та же широта, что и дома.
— Правда? – спросила она, перемещаясь вглубь террасы, где был удобный диванчик.
— Да. Только 10 часов разницы во времени. Дома полдень. Сиеста. Люди собираются под навесами на террасах, на лодках–сампанах или в маленьких кафе на ножках, в лагуне. У нас все, что не очень большое, стороят на легких платформах, прямо над мелководьем…
Эстер слушала его, одновременно разбираясь с подарком. «Koala» оказалась настолько непривычной штукой, что пришлось листать инструкцию (которая предусмотрительно прилагалась к этому шедевру раскройки стереометрических фигур). Впрочем, все стало предельно просто, как только Эстер увидела картинки. Всего несколько движений и вот комбинезон уже застегнут наподобие открытой рубашки с шортами. «Может быть, даже очень открытой, — подумала она, — Эти неприкрытые бока выглядят слишком смело, но, поскольку пояс тут шириной в ладонь, вряд ли это надо считать неприличным». Сделав такой вывод, она невзначай прикоснулась кончиками пальцев к клыку гиены – он был успокаивающе–прохладным и, видимо, соглашался с ее мнением.
— Можешь поворачиваться! – негромко крикнула она.
— Iri! – одобрительно сказал Наллэ через секунду, — В смысле, «Wow!» и «Cool!», если в северо–американсих терминах. Главное – тебе самой нравится?
