— Слепой воин жил и кормился у нас, ожидая, когда наши старейшины решатся наконец переселиться в другую страну. Но они слишком долго собирались… «Слепец много знает и полезен нам своими советами», говорил самый старый из наших вождей. И в самом деле, чужеземец знал и учил нас многим важным вещам.
— Значит, он сумел стать вам полезным, и вы были правы, оставив ему жизнь и приютив его у себя, — сказал Крек.
Крек, как и все первобытные люди, считал, что калек, убогих, обессилевших от болезней или старости — всех, кто стал тяжелой обузой для остальных, — надо изгонять, обрекая на гибель. Это был такой же долг, как помощь товарищу на охоте или отважная смерть в бою при защите родного очага.
Молодой чужеземец продолжал свой рассказ:
— Мы не бросили слепца, и я кормил его тем, что добывал на охоте. Он был добрым советником и опытным вожатым. Мы рассказывали ему о том, что видели и встречали на своем пути, — о небе, о земле, о деревьях и растениях, — словом, обо всем. А он указывал нам, в какую сторону идти.
Путь был долгий и трудный. Слепой слабел с каждым днем. Он боялся, что умрет прежде, чем доведет нас до чудесной страны. И вот однажды вечером он рассказал, куда нам надо идти. Он заговорил о народе, с которым мы должны встретиться.
«Они, наверно, дадут вам приют, потому что вы придете к ним просителями, а не врагами, — сказал он и затем прибавил: — Когда-то я тайно бродил по их владениям; я был не один, и глаза мои еще видели солнечный свет. Много дней я следил за этими людьми. К ним я и веду вас теперь. Они мирно ловили рыбу на берегах озера, плавали по воде на древесных стволах, искусно выдолбленных изнутри. Мы захотели овладеть их прекрасными жилищами, чудным оружием, великолепными лодками. Тогда мы могли бы спокойно спать и всегда иметь обильную пищу. Мы несколько раз пытались победить их. Но все наши попытки были тщетны! Эти счастливые люди умели постоять за себя. Наконец мы решили захватить их врасплох и напали ночью на сонный поселок. Но и это не удалось. Много наших воинов погибло в бою. Некоторые, и среди них я, пытались спастись, бросившись в темные воды озера…»
— Но вдогонку за ними кинулись победители, — подхватил Крек, с жаром перебив молодого чужеземца. — Вожатый должен был и это открыть вам, — прибавил он с усмешкой торжества. — Только один из беглецов остался живым. Как он спасся, я не знаю, но у него в схватке с нашим воином были выколоты глаза!
— Вождь, ты прав! — воскликнул юноша. — Я вижу, что попал к тем самым людям, о которых говорил мне старик. Вы как раз из этого племени, на которое он некогда напал. Вождь! — продолжал молодой человек, протягивая руки. — Делай со мной что хочешь, но пощади этих несчастных женщин! Я ваш пленник, но вашего врага уже нет в живых. Слепой и слабый, он умер как храбрый воин в схватке с медведем, который напал на него, пока мы ходили искать воду. Он был храбрец и звали его Безглазым. Я сын вождя и меня зовут Ожо.
Крек и его братья вскрикнули от удивления.
— Ожо!.. — повторили вместе все три брата. — Ожо!
— Да, Ожо.
— Это он!.. Это брат!.. — прошептали Гель и Рюг, сжимая руки Крека и дрожа от радостного волнения.
— Я тоже так думаю, — пробормотал Крек, — но, — прибавил он, верный своей осторожности, — быть может, это враг, и он лишь прикрывается именем нашего брата Ожо.
И, обращаясь к чужеземцу, Крек громко спросил:
— Кто эти женщины?
— Эти женщины — мои сестры, дочери вождя.
— Их зовут?
— Маб и Он.
Едва эти слова сорвались с уст незнакомца, как его обняли чьи-то сильные руки, и он услышал приветливые восклицания.
— Ожо, Ожо! — кричал вне себя от радости Крек. — Разве ты не узнаешь меня, и Геля и Рюга?
Не нужно описывать изумление Ожо при этих словах, оно понятно и без слов.
Маб и Он казалось, что они видят во сне, будто маленький Крек превратился в прекрасного молодого воина.
Затем Крек подошел к вождю, который прилег у костра, пока братья разговаривали с молодым незнакомцем. Крек рассказал ему, с кем они встретились, и почтительно просил его помиловать Ожо и сестер.
— Их привел сюда наш враг, но теперь он мертв. Ожо — ловкий, осторожный, преданный и честный юноша. Он будет усердно служить племени, которое примет его к себе. Я отвечаю за него, — сказал Крек.
— Если это так, Крек, то я должен благодарить тебя, — сказал вождь, — ты даришь нашему племени нового полезного члена. Женщины нам тоже нужны. Пусть будет по-твоему. Завтра я покажу нашим новых соплеменников.
Ночь прошла спокойно. Воины крепко спали, но Крек, Гель-рыболов и Рюг-большеухий, сидя у костра, наперебой рассказывали Ожо и сестрам, как они живут в поселке на озере. А Ожо с новыми подробностями повторил свой рассказ о последних годах жизни в пещере и гибели их семьи.
— Еще задолго до битвы, которая стала роковой для нашей семьи, — так закончил Ожо свою печальную повесть, — старейшины простили тебе, Крек, смерть огня и сожалели, что ты ушел…
Наступал рассвет. Вождь проснулся и приказал немедля двинуться в путь. Через несколько часов дети пещеры подошли к берегам прекрасного озера. Годы тяжелых странствий и горькой разлуки окончились для них навсегда.
В. Вейнланд
Руламан
Глава 1
Перед пещерой
Это было много — много лет тому назад, когда в Германии, среди дикой природы, пещерный человек вел непрерывную, ожесточенную борьбу с хищными зверями.
В это отдаленное время, в летний зной, на освещенной солнцем площадке, перед одной из пещер теперешних Швабских гор, играли на мягкой траве голые, темно-желтые дети. Один из мальчиков ездил верхом на медвежонке, подгоняя его сосновой веткой, а другой тянул животное за шею; немного подальше около ручного волка сидел четырнадцатилетний мальчик и гладил зверя по спине, а волк добродушно лизал ему лицо. Среди темно-зеленых игл тиса, на сером фоне выжженных солнцем скал, играло несколько таких же смуглых мальчиков. Один из них, забравшись чуть ли не на верхушку дерева, бросался оттуда с вытянутыми вперед руками на одну из растущих внизу веток, и так, прыгая с ветки на ветку, достигал земли и скрывался с веселым смехом в пещере.
Через несколько минут дети выбежали из пещеры с пращами в руках. Они подбежали к толстому корявому дубу, росшему против тиса, слева от входа в пещеру, и стали метать из пращей круглые камни, собранные в долине, величиной в добрый детский кулак. Целью им служили висевшие на ветвях дуба украшения: огромный череп пещерного медведя с оскаленными зубами, убитый филин, ястреб, дикая кошка с пушистым, толстым хвостом, лисица и много других охотничьих трофеев.
Почти никто из мальчиков не промахнулся, и если случалось, что какой-нибудь камень, к досаде стрелявшего, жужжа пролетал мимо цели и падал в долину, кругом раздавался громкий смех.
Вблизи мальчиков маленькие девочки играли с ручным оленем, и их веселый крик слышался со всех сторон.
Недалеко от детей большой черный ворон и галка важно прохаживались по площадке, собирая камешки, черепки и попадавшиеся кости.
У самой пещеры сидели, поджавши ноги, женщины вокруг большой кучи пепла, по которой иногда пробегал красный огонь; над этой кучей возвышался на четырех столбах простой плетеный навес для защиты от дождя.
Лица женщин были желтого цвета с расставленными вкось черными полузакрытыми глазами. Их черные волосы, связанные узлами, висели на спине. Одежда состояла из оленьей шкуры, достигавшей до колен и оставлявшей голыми руки и ноги. У некоторых на коленях лежали грудные дети. Женщины разговаривали, странно пришептывая, размахивая руками, и часто гримасничали.
Вдруг они разом замолчали; даже дети прекратили игру. Все обернулись к старому тису. Там появилась тяжело дышавшая старуха; она издавала глухие стоны. Наклоненная вперед голова ее была покрыта белыми как снег волосами, ниспадавшими густыми, спутанными прядями почти до земли. Ее морщинистые, коричневые руки опирались на костыли. Сморщенное худое лицо было бледно; подбородок выдавался вперед, а длинные седые брови висели над ввалившимися, почти закрытыми, глазами. На плечах старухи висела очень редкая шкура белого волка, что считалось особенным отличием. Это была старая Парра, прародительница всех собравшихся здесь людей. Медленно, ощупывая костылем каждый камень, она брела от пещеры к краю скалы. Там она подняла руку по направлению к заходящему солнцу и монотонно протяжно забормотала; женщины и дети поддержали ее, хлопая в ладоши. Это была их вечерняя молитва. Кончив ее, старуха возвратилась к тису, опустилась на землю и свесила голову на грудь, как будто погрузившись в глубокое раздумье.
Оживление вернулось к маленькому населению пещеры. Площадку очистили и все сели в круг. Молодой человек лет восемнадцати принес странный инструмент, состоявший из куска выдолбленного дерева с круглой дырой посередине, затянутой кожей, и, обхватив его коленями, стал барабанить ладонями рук, выдерживая короткий, отрывистый такт. Другой молодой дикарь стал дуть в дудку, сделанную из полой кости с просверленными отверстиями, подчиняясь такту барабана. Женщины подхватили хором грустный однообразный мотив; старуха вторила им, ударяя в ладоши.
