— Конечно, но...— Райан замолк, нижняя губа его задрожала.
На устах лейтенанта заиграла знакомая уже усмешка.
— Мне кажется, вы должны быть довольны, что избавлены от строевой подготовки и чистки сапог. Кроме того, я совершенно уверен, что никто из вас не собирается пошататься по Портерсбергу и навестить друзей. Не так ли?
Райан открыл было рот, но тут же закрыл его. Фарр бочком подвинулся ближе к нему и прошептал:
— Не сдавайся, Верни! проси его...
— Отвали!— всхлипнул Райан, наступая каблуком на пальцы Фарра.— Этот ты во всем виноват. Какой же я осел, что послушался тебя!
Фарр ухитрился подавить стон. На лице его появилось задумчивое выражение и также бочком он отодвинулся подальше. В этот момент к нам подкатил фургон. На первый взгляд он показался Пису обычным грузовиком, покрашенным в голубой цвет Космического Легиона. Он пригляделся повнимательнее, и ему показалось, что под намалеванным наспех петушиным гребнем вполне различима картина, изображающая наклоненную над блюдом с креветками соусную бутылку. Но тут в стенке фургона скользнула вбок автоматическая дверца, и Пис вынужден был прекратить визуальное изучение транспортного средства
— Желаю удачи, ребята!— послышался звенящий якобы от волнения голос лейтенанта Тугуда.— И сколько бы лет не прошло, в какую бы даль не забросила бы вас служба, помните счастливые времена, проведенные в форме Экклс, в классе, выпуск которого состоялся...— Лейтенант глянул на часы.— В десять ноль-ноль десятого ноября две тысячи триста восемьдесят шестого года!
Далекий от того, чтобы разделить благородные чувства лейтенанта, Пис тем не менее кивнул и, прилагая неимоверные усилия, чтобы не потерять исполинские ботинки, влез в фургон, сделав таким образом первый шаг в путешествие к далекой незнакомой звезде.
Глава 3
Нельзя сказать, чтобы путешествие из форта Экклс до космопорта прошло приятно.
В пассажирском отделении фургона не было окон, и новобранцы были лишены последнего утешения видеть проплывающий мимо пейзаж. Новобранцы молчали, и тишина только изредка нарушалась стоном какого-нибудь бедолаги, да короткими перебранками между Райаном и Фарром. Один новобранец, человек с римскими чертами лица и соответствующим темпераментом, дошел до того, что с криком: "Мамма миа!" вскочил с места и начал биться головой о железную стену фургона. Акция эта, пусть даже оправданная эмоционально, вызвала такое гулкое эхо — плюс целый дождь мокрой ржавчины с потолка — что его тут же скрутили и усадили на скамейку.
Несмотря на очевидный упадок духа своих товарищей, каждый из которых лелеял в душе надежду выбраться из этой переделки, Пис чувствовал себя извращенно счастливым.
Покидая Портерсбург и Землю, он не отчаивался, потому что ничего не помнил о своей прошлой жизни, а перспектива вступить на борт звездолета и повидать Галактику казалась ему заслуживающей внимания. Он не помнил, видел ли когда-нибудь звездолет, но ясно представлял его себе — стройный, грациозный корабль, сверкающая верхушка которого пронзает небеса. И в нем он сам — в шлеме и красных с золотом ботинках, со сверкающим оружием, поклявшийся биться с врагами Земли до последней капли крови. Гордо расправив плечи, Пис сидел на жесткой скамейке, и почти наслаждаясь спартанской обстановкой, представлял себя настоящим солдатом. Эффект был бы более значительный, будь Пис одет в настоящий мундир, а не в куртку, которую, казалось, рвали собаки, и расползающиеся по швам брюки, но он твердо знал, что не одежда красит человека... Пис осмотрел свое бродяжье одеяние повнимательнее, и тут до него дошло, что оно может предоставить информацию, касающуюся его прошлой жизни. Он вывернул куртку — фирменная этикетка оторвана. Означает ли это, что прошлый Пис решил окончательно порвать с греховной жизнью?
Что же такого я сделал ужасного?— подумал Пис, выдергивая нитки, которыми была пришита этикетка. Волнуясь все больше и больше, он обыскал все карманы и убедился, что они пусты, если не считать нескольких монет. Значит, перед тем, как явиться на призывной пункт, он сознательно избавился от всего, чем владел, за исключением сигарет и денег, конфискованных впоследствии капитаном иджетом? Но почему? Неужели он скрывался от полиции?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Нагрудный карман Пис проверил в последнюю очередь. Как и большинство таких карманов, он был слишком длинным и узким, чтобы достать до самого дна. Пис собирался уже было отказаться от поисков, но в последний момент кончик его указательного пальца коснулся чего-то твердого и гладкого. Покряхтывая от усилия, он извлек загадочный предмет на свет божий и увидел, что это маленькая голубая пластмассовая лягушка. Должно быть, она была выпрессована из пластика заранее заданной памятью, приводимой в действие теплом руки, потому что, пока Пис рассматривал земноводное, стараясь решить несет ли факт его присутствия в кармане какую-то информацию, лягушка вдруг подобрала задние лапки и прыгнула на шею сидевшему перед Писом новобранцу. Заверещав от ужаса, человек — звали его Бенджер — смахнул несчастную игрушку на пол, и тут же растоптал, превратив в бесформенную лепешку.
— Кто это там веселится?— зарычал Бенджер.— Да я разорву... А, это ты, Уоррен...— Он попробовал улыбнуться.— Неплохая шутка. Я чуть не обделался...
Пис придержал уже готовые вырваться слова сожаления, решив, что если его смертоносная репутация сделает жизнь чуть легче, он не будет возражать.
— Тебе очень нужно было растоптать ее?
— Прости, Уоррен. Я куплю тебе такую же... как только смогу.
Заинтересовавшись, Пис поднял с пола изуродованный кусочек пластика.
— Ты что, знаешь, где они продаются?
— Нет, но такие игрушки можно легко...
Бенджер замолк, и лицо его поскучнело, потому что фургон вдруг резко повернул и остановился.
— Приехали на космодром.
Автоматические двери фургона пришли в движение, и Пис, надеясь увидеть бурлящую межзвездную гавань, мгновенно забыл об уничтожении единственного предмета, принадлежащего ему лично. Он вскочил, подбежал к двери и даже зажмурился от разочарования — наверное, они попали в самое неудачное время. На огромном, покрытом замерзшей грязью пространстве не было видно ни одного звездолета, только дюжина чаек уныло перепрыгивала с кочки на кочку, хриплыми криками выражая неодобрение всему происходящему. Человечество на космодроме было представлено лейтенантом-легионером. Судя по трупному оттенку кожи, лейтенант дожидался их уже довольно долго. Он стоял у входа в длинный металлический сарай, примерно двухсот метров в длину и с небольшим подъемом крыши на каждом конце. Небрежно заваренные швы придавали бараку вид сооруженного наспех бомбоубежища.
— Ко мне, военные!— скомандовал лейтенант, и, приоткрыв дверь, добавил: — Сюда!
Пис ввел шеренгу новобранцев в барак и обнаружил, что если это — космовокзал, то ему явно не хватало удобств. Он очутился в длинном узком помещении с такими же рядами скамеек, как и в фургоне, и с одинокой, привинченной к полу, кофеваркой. Оставшийся снаружи лейтенант с грохотом захлопнул за новобранцами дверь, после чего послышался треск задвигающихся засовов. Коротко рявкнул клаксон, и тут же спутники Писа издали дружный вопль отчаяния. Презирая их за неоправданную нервозность, Пис уселся чуть поодаль от них и, приготовившись терпеливо ждать прибытия звездолета, который понесет его через океаны бесконечности, задумался. Он был слегка разочарован тем обстоятельством, что в здании вокзала не оказалось ни одного окна, в которое он мог бы наблюдать за спуском этого самого звездолета, но успокоил себя мыслью, что будучи легионером, он еще не раз увидит легендарные корабли.
Примерно через полчаса Пис ощутил первые признаки беспокойства. Он покрутил в руках расплющенный лягушачий трупик, швырнул его зачем-то на пол, подошел к кофеварке, и обнаружил, что она пуста. Теряя терпение, он сделал еще несколько кругов по комнате. Угрюмое оцепенение, в которое впали скрючившиеся на скамейках спутники Писа, усилило его недовольство. Обращаются с ними, как со скотом. Разозлившись окончательно, он подошел к двери и попробовал открыть ее. Та не поддалась. Тогда он просунул руку в углубление в стене, нажал на какой-то рычаг и навалился на дверь плечом.
