Алексей (указывая на портрет). Правильно, капитан. А гляньте-ка, и солнце, как нарочно, вышло. Воистину — се дней Александровых восходящее солнце[81].
Студзинский. Да, немножко взвинтились, а то совсем скисли.
Санитар (появляясь). Господин доктор, большие и малые ящики вскрывать?
Алексей. Сейчас я посмотрю. (Уходит с санитаром.)
Юнкер. Господин капитан, командир дивизиона!
Студзинский, поправляя пояс, бежит навстречу.
Малышев (выходит). Здравствуйте, капитан.
Студзинский. Здравие желаю, господин полковник.
Малышев. Дивизион одет?
Студзинский. Так точно, все приказания исполнены.
Малышев. Какие ваши впечатления?
Студзинский. Драться будут, но полная неопытность. На сто двадцать юнкеров — сто человек студентов, не умеющих в руках держать винтовку. (Пауза.) Великое счастье, что хорошие офицеры попались, в особенности новый — Мышлаевский. Как-нибудь справимся.
Малышев. Так-с. Ну-с, вот что. Потрудитесь после моего осмотра весь дивизион, за исключением офицеров и человек шестидесяти опытных юнкеров, коих вы оставите на охране здания и у орудий, распустить по домам с тем, чтобы завтра на рассвете в семь часов весь дивизион был в сборе здесь.
Студзинский (поражен). Господин полковник! Разрешите доложить. Это невозможно. Единственный способ сохранить дивизион хоть сколько-нибудь боеспособным — это задержать его на ночь здесь.
Малышев. Капитан Студзинский, я вам прикажу в ведомости выписать жалованье не как старшему офицеру, а как лектору, читающему командирам дивизионов, и это мне будет неприятно, потому что в вашем лице я предполагал иметь именно старшего офицера, а не штатского профессора. Ну-с, так вот: лекции мне не нужны. Попрошу вас советов мне не давать. Слушать, запоминать, а запомнив — исполнять.
Студзинский. Слушаю, господин полковник.
Малышев. Эх, Александр Брониславович, я вас знаю не первый день как опытного и боевого офицера. Но ведь и вы меня знаете. Стало быть, обиды нет. Обида в такой час неуместна. Я неприятно сказал — забудьте. Ведь вы тоже…
Студзинский. Точно так. Я виноват.
Малышев. Ну-с, и отлично. Словом, все на завтра. Завтра будет яснее видно. Во всяком случае, скажу заранее, на орудие — внимания нуль. Имейте в виду, лошадей не будет, снарядов тоже. Стало быть, завтра утром — стрельба из винтовок. Стрельба и стрельба. Как хотите, а к полудню выучите их стрелять.
Студзинский. Слушаю. Господин полковник, разрешите спросить.
Малышев. Знаю, что вы хотите спросить. Можете не спрашивать, я сам вам отвечу. Погано-с. Бывает хуже, но редко. Понятно?
Студзинский. Так точно.
Слышится пение дивизиона.
Малышев. Они с прогулки?
Студзинский. Точно так.
Малышев. Отлично. Знаете что, поставьте их внизу, я отсюда с ними буду говорить.
Студзинский. Слушаю.
Пение гремит ближе. Дивизион пост на мотив солдатской песни:
Дышала ночь восторгом сладострастия,[82]Неясных дум и трепета полна. (Свист.)Я вас ждала с безумной жаждой счастья,Я вас ждала и млела у окна.
Топот. Голос Мышлаевского: «Дивизион, стой». Тишина.
Студзинский. Смирно! Господа офицеры!
Малышев (с площадки). Здравствуйте, артиллеристы.
Дивизион (рев). Здравия желаем, господин полковник!
Малышев. Бесподобно. Артиллеристы! Слов тратить не буду, говорить не умею, потому что на митингах никогда не выступал. Скажу коротко: на город наступает Петлюра. И вот мы будем его, сукина сына, встречать. Среди вас — юнкера лучших и славных артиллерийских училищ. Орлы их еще ни разу не видали сраму от них. А многие из вас — воспитанники этой гимназии. Старые ее стены смотрят на вас. Артиллеристы мортирного дивизиона! Отстоим город в час осады бандитом. Если мы обкатим этого милого президента шестью дюймами, небо ему покажется величиной с его собственные подштанники. Мать его душу, через семь гробов!
Взрыв. Гул.
Постарайтесь, артиллеристы!
Дивизион (с грохотом). Рады стараться, господин полковник.
Малышев. Вольно! Капитан! Отпустите по домам всех, кроме юнкеров, как я сказал.
Студзинский. Слушаю-с. (Убегает.)
На сцене, за сценой гул, движение, офицерские выкрики: «Юнкерам остаться, студенты по домам. Господа офицеры, разведите караулы». Голос 3-го офицера: «Завтра в семь часов сюда, не опаздывать». Топот.
1-й офицер (появляется с группой юнкеров). За мной! Сюда! (Ведет караул.)
2-й офицер (с ним группа юнкеров с пулеметом). За мною!
Малышев. Доктор!
Алексей. Я, господин полковник.
Малышев. Санитарная часть в порядке у вас?
Алексей. Так точно, все готово.
Надвигаются сумерки.
Малышев. Санитаров вы, доктор, отпустите наравне со всеми. Сами также можете ехать домой отдыхать. А завтра утром попрошу сюда часикам к восьми.
Алексей. Слушаю.
Мышлаевский появляется, за ним юнкер Павловский с трубой.
Мышлаевский. А ну-ка, дайте тревогу.
Павловский трубит.
Повыше берите. А то вы не доносите. Раздуйте, раздуйте ее. Залежалась, матушка.
Труба.
Малышев (Алексею). Не угодно ли?
Алексей. Благодарю вас.
Зажигают папиросы. Сумерки.
Малышев. Темнеет, однако. (Пробует выключатель.) Эге-ге… свету-то нет. Это не годится. Капитан Мышлаевский, пожалуйте сюда.
Труба смолкает. Мышлаевский поднимается по лестнице к Малышеву.
Вот что-с. В здании свету нет. Поручаю вам этот вопрос полностью. Потрудитесь в кратчайший срок осветить. Будьте любезны овладеть электричеством настолько, чтобы в любое время вы всюду могли не только зажечь его, но и потушить, и ответственность за освещение целиком ваша.
Мышлаевский. Слушаю-с. (Уходит. Его голос за сценой: «Где сторож? Подать сюда сторожа».)
За сценой стук в двери. На сцене проходит Студзинский с двумя юнкерами.
Студзинский. Здесь стать, у шкафа.
Ставит юнкера на часы. С другим юнкером уходит. Появляется дряхлый педель Максим с ключом. Мышлаевский за ним.
Максим. Ваше высокоблагородие… сию минуточку, сию… Стар я стал. Все требуют… много разного войска было.
Мышлаевский. Живее, живее, старикан. Что ползешь, как вошь по струне.
Максим. Стар я стал, ваше высокоблагородие, много разного войска было, и каждый требует, а я один.
Мышлаевский (у ящика с выключателями). Здесь?
Максим. Здесь, здесь, так точно.
Мышлаевский. Открывай, старикуся.
Максим открывает ящик. Мышлаевский щелкает выключателями.
Ага… Так, так.
Начинается игра света. То в одном матовом шаре, то в другом на сцене и за сценой.
Как теперь? Эй!
Голос: «Погасло». Голос с другой стороны: «Есть, горит». Внезапно загорается верхний фонарь. Всю сцену заливает светом. Потом вспыхивает рефлектор над Александром I. Тот оживает.
Ну ладно. Все в полном порядке. Катись, патриарх, спать.
Максим. А ключик-то? Ключик-то как же, ваше высокоблагородие, у вас, что ль, будет?
Мышлаевский. Ключик у меня будет, вот именно.
Максим. Вы же не потеряйте его, ваше высокоблагородие. Ключ-то мне поручен.
Мышлаевский. Спасибо, что научил. Отчаливай, старик, в свою гавань. Стань на якорь у себя в комнате. Ты больше не нужен.
