тогда пришла мисс Харли, и мне удалось ускользнуть. Я думала, что к утру она остынет, но догадывалась, что мистер Тингли наорет на меня за то, что меня застукали. А утром… – Мисс Мёрфи махнула рукой.
Нат Коллинз задумчиво щурился, скребя подбородок. Фокс с сомнением и пессимизмом разглядывал кончик носа мисс Мёрфи.
– Так или иначе, – с вызовом заявила она, – что бы ни вышло с моей работой, Эми Дункан – хорошая девочка, и я не возьму такой грех на душу! То есть я все же рассказала про то, что в восемь часов он еще был жив.
– Вашу совесть это, возможно, и очистит, – хмыкнул Фокс, – но я буду весьма признателен, если вы сможете объяснить, как это поможет мисс Дункан.
– Ну… Конечно поможет! Я же говорю… как вы сами сказали… если она лежала без чувств…
– Она говорит, что лежала без чувств, – сухо поправил ее Фокс. – И до этого самого момента я ей верил. Мне все еще хочется ей верить. Но если вы говорите правду…
– Я говорю правду!
– Готов признать, это так и прозвучало. Но если вам хочется увидеть мисс Дункан за решеткой по обвинению в убийстве, ступайте и расскажите все это полицейским.
– Если мне… – выпучила глаза мисс Мёрфи. – Боже мой, я не хочу, чтобы ее арестовали! Я пришла сюда со своим рассказом только по той причине…
– Прошу вас! – резко прервал ее Фокс и встал. – У меня нет сейчас времени на то, чтобы представить вам всю схему, этим займется мистер Коллинз. Вы определенно не оставили от наших построений и камня на камне. Но прежде чем я брошусь на поиски недостающих элементов, пожалуйста, скажите: образец, за сбором которого вас застал мистер Фрай, все-таки попал в руки Артура Тингли?
– Но я не понимаю…
– Мистер Коллинз все объяснит после моего ухода. Прошу, ответьте на мой вопрос: Тингли получил тот образец?
– Да. По крайней мере, я отнесла его в раздевалку, в карман своего пальто… примерно в четверть пятого… а когда потом забирала пальто, там его уже не было.
– Во вторник вечером были ли другие образцы, доставленные таким образом?
– Да.
– Сколько всего?
– Четыре или пять… – наморщила лоб мисс Мёрфи. – У меня были… дайте подумать… один Фрай и два Йейтс, а у Эдны – еще два Фрая… те две партии окорока для сэндвичей…
– Отлично! – Фокс взял свои пальто и шляпу и снова повернулся к ней. – Последнее. Если вы расскажете в полиции то же, что рассказали нам, скорее всего, мисс Дункан обвинят в убийстве и бросят в тюрьму. По крайней мере, вероятность очень высока. Поступайте как знаете. Надеюсь, вы подождете со своими откровениями еще день-другой, но все зависит только от вас. Ну и как же вы поступите?
– Я даже не… – Мисс Мёрфи казалась совсем сбитой с толку и немного напуганной. – Мне бы не хотелось… а полицейские могут… то есть если я им ничего не скажу, а потом они об этом узнают, мне не будет грозить арест?
– Нет! – уверенно ответил Коллинз.
Фокс ободряюще ей улыбнулся:
– Он разбирается в законах, мисс Мёрфи. Если дадите мне время покрутиться… скажем, еще пару дней, буду вам очень признателен… Нат, где тебя искать, если вдруг понадобишься?
Коллинз ответил, что сначала в театре «Черчилль», а потом в клубе «Фламинго», и Фокс их оставил.
Когда Фокс направился по Мэдисон-авеню на север, а затем свернул на Сорок первую улицу, где этим утром поставил свою машину в гараж, никто из друзей и знакомых, хорошо знавших его, не стал бы, взглянув на лицо детектива, останавливать его на пару слов, ибо какой толк от разговора с человеком, который вас не видит, а Фокс сейчас ничего и никого не видел. Служащий при гараже, заметив, до какой степени клиент поглощен своими мыслями, поспешно выскочил на тротуар перед его автомобилем, чтобы в случае чего, размахивая руками, спасти жизнь пешеходам.
Однако ощущение руля в руках автоматически создало в мозгу Фокса достаточную концентрацию внимания, выбросив оттуда все ненужное, как это и бывает с хорошим водителем, так что вопреки полнейшему разладу в мыслительном процессе он добрался до места назначения на Двадцать третьей улице, не поцарапав бампера. Здание, перед которым он остановил машину, совершенно точно не было новым, но имело вид, говорящий об упрямом желании не растерять остатки былого достоинства; в вестибюле было чисто, отполированные почтовые ящики блестели как новенькие, включая и тот, на котором значилась фамилия Йейтс; и Фокс нажал на кнопку звонка; холлы и лестница внутри тоже были убраны и хорошо освещены. Поднявшись на один этаж, Фокс нажал еще на одну кнопку, и мисс Йейтс сама открыла ему дверь.
– О! – только и произнесла она.
Фокс сказал, что ему неловко ее беспокоить, и спросил, может ли он войти. Мисс Йейтс разрешила, правда не слишком любезно, но и без явного неудовольствия. Фокс оставил пальто и шляпу в прихожей и вошел в большую гостиную, с избытком заставленную мебелью, однако чувствовалось, что хозяйку это вполне устраивает. Принял приглашение присесть и устроился в кресле. Мисс Йейтс села на самый край мягкого дивана, словно это была деревянная скамья, и без лишних церемоний перешла к делу:
– На тот случай, если вы вообразили, будто смогли сегодня кого-то одурачить, – ошибаетесь. Артур Тингли прямо сказал мне, что не доверяет вам. Я тоже не доверяю.
– Выходит, тут мы квиты, – не уступил ей Фокс в прямоте. – Своим доверием к вам я тоже не могу похвастать. И по-видимому, доверие Тингли также не было абсолютным, раз он тайно поручил Кэрри и Эдне проверять вашу работу.
Мисс Йейтс издала невнятный звук, мышцы ее лица напряглись, но появившееся в глазах выражение нельзя было назвать страхом.
– Стало быть, Кэрри все-таки… – начала она и, не закончив фразы, осеклась, а Фокс лишь кивнул. – Очень хорошо. – Она облизнула губы. – И что с того?
– Сразу несколько вещей, мисс Йейтс. Для начала ваше странное поведение. Правда ли, что вы говорили с Тингли по телефону в восемь часов вечера во вторник?
– Да.
– И убеждены, что говорили именно с ним?
– Конечно. Это был его голос. И то, что он наговорил… Это просто не мог быть кто-то другой.
– Почему тогда… Я не спрашиваю, почему вы не рассказали об этом мне, ведь никто не обязывал вас делиться со мной хоть чем-то… Но почему не сообщили полиции?
– Не сообщила, и все.
– Почему же? – (Она молча смотрела на него.) – Почему? – не сдавался Фокс. – Вы достаточно умны, чтобы понимать, как важны
