— Это ваша последняя ночь, — тихо промолвил монах, — а завтра…
— Ради всего святого, кто вы, зачем пришли сюда? — воскликнул перепуганный Винченцо.
— Не спрашивайте, а лучше отвечайте мне.
Винченцо поразили не только слова, но и тон, которым они были сказаны.
— Давно ли вы знаете отца Скедони? Где вы впервые увидели его?
— Я знаю его не более года. Он духовник моей матери. Впервые увидел его в коридоре родительского дома, когда он вышел из гостиной моей матери.
— Вы уверены, что все было именно так? Ваша память вам не изменяет? — справился монах, сделав странное ударение на последних словах. — Это очень важно.
— Да, уверен.
— Странно, — заметил монах после паузы. — Казалось бы, пустячная встреча, а вы ее запомнили. Значит, это отложилось в вашей памяти. За каких-нибудь пару лет мы многое успеваем забыть. — Он вздохнул.
— Я хорошо помню обстоятельства этой встречи, — сказал заинтересованный Винченцо. — Было уже довольно поздно, опускались сумерки. Он как-то неожиданно возник передо мной, а когда мы разминулись, он словно про себя произнес: «Звонят к вечерней мессе». Его голос поразил меня. Я услышал, что в это время действительно звонил колокол церкви Святого Духа…
— Вы хорошо знали его?
— Нет, он был знаком мне лишь внешне.
— Вы что-нибудь слышали о нем, о его прошлой жизни?
— Нет.
— Ничего необычного, что касалось бы его? — добавил монах.
Винченцо помедлил, прежде чем ответить, ибо вспомнил ту странную историю, которую не успел досказать ему Паоло, когда они с ним оказались в подземелье крепости Палуцци. Он говорил об одной исповеди в церкви Кающихся Грешников. Но Винченцо не мог утверждать, что это имеет отношение к Скедони. Он вспомнил также окровавленное монашеское одеяние, найденное там же, в подземелье крепости. Но все это показалось ему теперь таким же зловещим и нереальным, как присутствие этого монаха в его темнице сейчас.
— Вы слышали что-нибудь необычное об отце Скедони, отвечайте?! — Голос монаха на сей раз звучал сурово.
— Вам не кажется странным, что я должен отвечать на вопросы человека, который не пожелал даже назвать свое имя? — рассердился Винченцо.
— Мое имя давно предано забвению, его никто уже не помнит, — тихо ответил монах и отвернулся. — Я предоставляю вас вашей судьбе.
— Какой судьбе? — испуганно воскликнул Винченцо. — Какова же в таком случае цель вашего визита? Прошу вас, скажите.
— Вы вскоре сами все узнаете. Но будьте милостивы к себе.
— Какая же судьба меня ждет? — настаивал взволнованный Винченцо.
— Не спрашивайте меня более. Лучше отвечайте на мои вопросы. Скедони…
— Я рассказал вам все, что знаю о нем. А остальное лишь одни предположения…
— Какие предположения? Не относятся ли они к исповеди в церкви Кающихся Грешников? Церковь принадлежит монастырю Санта-Мария-дель-Пианто.
— Вы и об этом знаете? — удивленно воскликнул Винченцо.
— Что вам известно об этой исповеди?
— Ничего.
— Говорите правду, — строго приказал монах.
— Исповедь — это тайна. Она известна только исповеднику. Как могу я ее знать?
— Разве вы никогда не слышали о том, что отец Скедони повинен в многочисленных тяжелых преступлениях, которые пытается теперь замолить?
— Нет, не слышал, — испуганно промолвил юноша.
— Не слышали о том, что у него была жена… брат?
— Нет.
— О том, как он совершал свои убийства?..
Монах умолк, словно давал Винченцо время осознать весь ужасный смысл своих слов.
— Значит, вы ничего не знаете о Скедони? — снова промолвил он после долгой паузы. — Ничего о его прошлой жизни?
— Ничего, кроме того, что я уже сказал, — повторил Винченцо.
— Тогда внимательно выслушайте все, что я сейчас вам скажу, — произнес монах. — Завтра вечером вас опять поведут в камеру пыток. На этот раз вы попадете в камеру, которая помещается за залой суда. Там вы увидите много такого, о чем никогда не знали и не подозревали. Но не пугайтесь, я буду там, хотя и останусь невидимым.
— Невидимым? — в растерянности произнес юноша.
— Не перебивайте меня, а лучше слушайте. Если вас начнут спрашивать об отце Скедони, сообщите им, что в течение пятнадцати лет он скрывался под видом монаха в доминиканском монастыре Святого Духа, что в Неаполе. Когда вас спросят, кто он, назовите его имя: Фернандо граф ди Бруно. На вопрос, почему он скрывался, посоветуйте им справиться в церкви Кающихся Грешников, что в монастыре Санта-Мария-дель-Пианто, возле Неаполя. Потребуйте, чтобы вызвали в суд для показаний отца Ансальдо ди Ровалли. Он может рассказать суду об исповеди, которую ему пришлось выслушать вечером двадцать пятого апреля 1725 года, в конце праздника святого Марко.
— Столько времени прошло, что он может забыть об этой исповеди, — возразил Винченцо.
— Не беспокойтесь, он ее не забыл, — ответил монах.
— Но позволит ли ему его совесть нарушить тайну исповеди?
— Суд прикажет ему сделать это и, таким образом, снимет грех с его души за разглашение тайны исповеди, — сурово сказал монах. — Он не посмеет ослушаться приказа суда. Далее вы должны потребовать призвать к ответу отца Скедони за все те злодейства, которые раскроет исповедник Ансальдо.
Монах умолк, ожидая от Винченцо ответа.
— Как могу я это сделать по подстрекательству незнакомого мне человека? Ни совесть, ни обыкновенная осторожность не позволят мне говорить то, что я не могу подтвердить доказательствами. Это верно, что у меня есть основания считать Скедони своим врагом, но я не могу быть несправедливым даже к своему врагу. У меня нет никаких доказательств, что он граф ди Бруно и повинен в тех преступлениях, о которых вы говорили. Я не хочу, чтобы меня использовали для вызова кого-либо в суд, где невинность не может найти защиты, а для осуждения на смерть достаточно всего лишь подозрения.
— Значит, вы подвергаете сомнению все, что я вам сказал? — надменно произнес монах.
— Как могу я верить, не имея доказательств? — защищался Винченцо.
— Есть вещи, не требующие доказательств. В вашем случае все именно так. Вам следует только сделать заявление суду. Я же свидетельствую перед Богом и людьми, что все, что я сказал, — сущая правда, — торжественно произнес монах, повысив голос.
Винченцо вздрогнул, увидев, каким недобрым огнем зажглись глаза монаха. Но выдержка не изменила юноше, и он бесстрашно спросил:
— Кто же тот, кто так уверенно свидетельствует? Почему мои заявления должны основываться на свидетельствах какого-то незнакомца? Почему по его требованию я должен обвинить другого, даже не зная его вины?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
