толстую зелёную жабу размером с некрупного голубя, с широкими кожистыми крыльями и длинным чешуйчатым хвостиком, похожим на змеиный. Правое крыло безвольно свисало, но хозяина, кажется, это не особо заботило. Он размахнулся и с весёлым эханьем подбросил зверушку вверх — всё с тем же результатом. Жабка побарахталась в небе и с писком рухнула к ногам мучителя. Тот снова заржал, визгливо и неприятно.
— Мужичок, ты пошто животину тиранишь⁈ — Прорычал Дурак, делая короткий шаг вперёд.
— А я что, кажну соплю спрашивать буду? — Повернулся к нам тот, но, поймав Ванин взгляд, тут же стушевался. — Да я это… Вот, гадина богомерзкая в мой двор залетела. Об стену шарабахнулась, всех курей перепужала, — он пнул облезлую рябую курицу. — Ну, я вот, кидаю, шоб летела к Черзу, подале отседова.
«Гадина богомерзкая», растопырив крылышки, беспомощно ползала по грязной земле, испуганно глядя на нас большими печальными глазами.
— Я тебя, упырь поганый, самого сейчас запущу! — Рявкнул Дурак, поднося в кривому носу мужика мощный кулак. — Не видишь, курошлёпина, у зверушки крыло выломано? Вот дам тебе копняка, будешь лететь, кряхтеть и каркать! А мы поглядим да похохочем.
Однако мерзкий мужичок оказался не из пугливых.
— А ты кто таков, что в моём личном дворе раскомандовался? — Он небрежно оттолкнул Ванин кулак и выпятил нижнюю челюсть, пытаясь глядеть свысока. — А будешь тута грозиться да обзываться — стражу кликну. Живо загребуть. Посидишь седмицу в порубе, авось поумнеешь. А коли тебе эта тварь так надобна, плати деньгу да себе забирай!
— А что, и заберу, — легко согласился Ваня. Он полез в торбу и выгреб хорошую жменю медянок. — Говори цену.
— А вот сколько вынул, столько и давай, — мужичок далеко вытянул тощую шею, жадно глядя на деньги.
— Э, упырь, а рожа не треснет? — Опешивший от такой наглости Дурак отступил и спрятал руку за спину. — Это, почитай, всё, что у меня есть.
— Вот всё и плати. В моём дворе я хозяин. Что сюды залетело — то моё. Значится, мне и цену назначать. Да я, ежели возжелаю, могу и ваще… того, — мужик приподнял ногу, словно собираясь раздавить невидану зверушку.
Та тихо пискнула и обречённо зажмурилась.
— А ну не балуй! Не порть товар, клиент решает, — Ваня наклонился и подхватил раненую жабку под пузик. Посмотрел на неё, на жменю медяков, задумчиво глянул вдаль, и, нехорошо улыбнувшись, выпалил: — Эх, сгорел сарай — гори и хата! Забирай!
Монеты, звеня, отправились противному мужику за пазуху. Тот расплылся в блаженной улыбке, мысленно переводя звон меди в порции холодного пива.
Наш патлатый друг бережно посадил зверушку в торбу, развернулся и, не прощаясь, вышел за ворота.
— Уходим. Быстро, — шепнула кошка.
Мы с Мидавэлем упираться не стали, покинули негостеприимный двор и присоединились к Ивану, спокойно топавшему по Абрикосовой улице. Хозяин выкрикнул нам вслед что-то обидное, с грохотом захлопнул калитку и шустро заперся на засов.
Не успели мы отойти и на сотню шагов, как со стороны водонапорной башни донёсся тревожный звон пожарного колокола. Оглянувшись, я увидел рвущийся к небу столб чёрного дыма.
— Стойте! Смотрите, что это там?
— А ты что, до сих пор не понял? — Насмешливо мяукнула Бася. — Наш Ваня воспользовался своим врождённым даром и наказал негодяя за жадность и жестокость. Профессионально накаркал, одним словом.
— Точно, гном его заломай, — подтвердил Дурак. — Не только ж себе накаркивать. Теперь выдуренные у меня гроши пойдут не в кабак, а на починку хаты.
— А если у него весь двор выгорит?
— Не выгорит, — успокоил меня Мидавэль. — Просто не успеет. Ваня всё просчитал. Вон, гляди, пожарные едут!
Из-за поворота со звоном и грохотом вырулила странная и довольно-таки забавная процессия. Впереди на гигантском трёхколёсном велосипеде катил здоровенный тролль в алой майке и громадном медном шлеме. За ним на буксире тарахтела красная водовозная бочка с прицепленной сбоку лестницей и ручным пожарным насосом. Верхом на бочке подпрыгивала четвёрка суровых подгорных гномов в касках. Пятый стоял на приступочке, звонил в маленький колокольчик и басовито завывал, изображая сирену. За пожарным экипажем с визгом и криками неслась стайка голопузой детворы.
Признаюсь честно, мне эта развесёлая компания больше напомнила бригаду цирковых клоунов, чем команду профессионалов, о чём я и сообщил друзьям. Ваня, глядевший вслед процессии с открытым ртом, согласно кивнул.
— Зря вы так думаете, — мяукнула киса. — В который раз повторюсь: не верьте глазам своим и не делайте поспешных выводов. В Китеже пожарные команды уже давно формируются именно из представителей этих двух рас.
— Да? А почему? — В глазах Ивана мелькнуло недоверие.
— Да всё просто, — ответил за кошку Мидавэль. — Подгорные гномы не только сильные, но и жару хорошо переносят — привыкли к ней в своих кузницах. А тролль, если нужно, и стену проломит, и с насосом в одиночку управится.
Подтверждая его слова, пожарный расчёт сшиб велосипедом трухлявые ворота и скрылся в покинутом нами дворе.
— А что, я тоже и жару переношу, и стену проломить могу, — хохотнул Ваня, играя мускулами. — Может, гном меня заломай, стоит остаться здесь да в пожарные податься?
— Подумай на досуге, — кивнул Мидавэль. — А сейчас покажи-ка мне лучше свою покупку. Сам говорил, что у неё крыло поломано. Не мешало бы осмотреть.
Дурак без лишних слов вынул дрожащую жабку из торбы и осторожно передал эльфу.
— Надо же, тёплая! — Восхитился тот, поглаживая зверушку. — А я-то думал, будет холодная и скользкая! Впервые вижу такое интересное существо. Бася, как оно называется?
— О, у него много названий, — с готовностью ответила киса. — Жаболотный летунец, например, или кваняшка столичная, если по народному. Их ведь создали здесь, в озёрном Китеже, как домашних любимцев, способных жить и в воде, и на воздухе. Кажется, магически скрестили жаб, лягушек, ужей и летучих мышей, а ещё добавили кошачью нежность и собачью преданность. Одно время кваняшки были очень популярны и жили чуть ли не в каждом доме. Они ведь довольно понятливы, их можно научить говорить, как попугаев, или доставлять местную почту, как голубей. Правда, летают недолго и недалеко. Для такой толстенькой тушки крылья слабоваты.
Я взглянул на дивную зверушку с интересом. Несмотря на непривлекательность исходного материала, брезгливости и омерзения
