Н. М. ВЕДЕРНИКОВА
РУССКАЯ НАРОДНАЯ СКАЗКА
*
Ответственный редактор
доктор исторических наук
Э. В. ПОМЕРАНЦЕВА
© Издательство «Наука», 1975 г.
ВВЕДЕНИЕ
Сказка — один из самых популярных и любимых жанров фольклора. В безбрежном море народной прозы, среди преданий, легенд, рассказов о леших и водяных, всевозможных фантастических «историй» мы безошибочно узнаем сказки. И дело не только в знакомых героях — Иване-царевиче, Иване-дураке, безропотной падчерице, лисе-плутовке, ловком и находчивом батраке, а в том ощущении истинной поэзии, которая открывает перед нами большой мир человеческих чувств и взаимоотношений, будит воображение, утверждает доброту и справедливость.
Ученые бережно собирают свидетельства, касающиеся истории сказок, обращаясь к документам XII–XV вв., летописям, заметкам иностранцев, работам историков. По дошедшим до нас записям можно установить, какие сказки и как рассказывали в XVIII — начале XX в., какие художественные средства использовались при этом; сборники сказок знакомят с творчеством многих выдающихся исполнителей.
Слово «сказка» применительно к определенному жанру народной поэзии известно с XVII в.: в грамоте верхотурского воеводы Рафа Всеволожского осуждаются люди, которые «сказки сказывают небывалые», но ученые полагают, что в народе слово «сказка» в данном значении употреблялось и ранее[1].
Термину «сказка» предшествует слово «баснь», или «байка», от глагола «баять», т. е. говорить, отсюда «бахарь» — рассказчик.
Первые упоминания о байках и бахарях относятся к XII в. Введение христианства на Руси сопровождалось запретами языческих обрядов, в церковных грамотах сурово осуждаются те, кто «верують въ встречю, в чохъ, в полазъ и в птичии грай, ворожю, и еже басни бають и в гусли гудут». К XII в. относятся и первые упоминания об обычае рассказывать «басни» на сон грядущий.
Летописи вносят дальнейшие уточнения в характеристику устных рассказов. Летописцы, отмечая памятные события, происшедшие на Руси, наравне с фактами передают народные поверия, предания, легенды. Так, в «Повести временных лет» встречаем предания о братьях Кии, Щеке и Хориве и сестре их Лыбеди, основавших Киев, о хитроумной мести княгини Ольги, о поединке с печенегом русского отрока, который столь силен, что с разъяренного быка на ходу сдирает кожу, и многие другие. Это, конечно, не сказки в нашем понимании, но в них несомненна фольклорная основа, фантастические элементы органично входят в повествование, сообщая ему приподнятость и поэтичность.
Более поздние произведения древнерусской литературы XV–XVII вв. — «Повесть о Муромском князе Петре и его супруге Февронии», «Повесть о Горе Злочастии» и другие имеют прямые аналогии с народной сказкой. Дева Феврония, говорящая загадками, сродни сказочной девке-Семилетке, удивляющей царя мудрыми ответами. «Повесть о Горе Злочастии» перекликается с народными балладами и сказками о Доле, преследующей бедняка.
Впервые в литературе народную сказку как таковую встречаем в пересказах иностранцев. Одну из таких записей относят к XVI в. Это сказка-небылица «Про поселянина и медведицу», которую передает итальянский историк Павел Иовий Новокомский со слов Димитрия Герасимова — одного из участников посольства царя Василия Ивановича к папе Клименту VII в 1525–1552 гг.[2] Крестьянин, отправившись в лес за медом, провалился в дупло огромного дерева, где по горло увяз в меде. На это дупло также в поисках меда набрела медведица. Испугавшись криков человека, она бросилась бежать и вытащила крестьянина, уцепившегося за ее шерсть. Откровенная нелепица, выдаваемая за достоверную историю, вызывает смех; в этом и состоит назначение такого рода сказок.
В 1671 г. англичанин Самуил Коллинз, девять лет прослуживший врачом при дворе Алексея Михайловича, опубликовал в Англии книгу «Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне»[3]. Автор описывает Россию, приводит народные обряды, обычаи, верования, а также народные легенды и две сказки, главным персонажем которых является Иван Грозный.
В одной сказке повествуется о том, как Иван Грозный принял от мужика подарок — пару лаптей и репу — и выручил его, заставив дворян покупать у мужика лапти. Другая сказка об искусном воре. Иван Грозный, переодевшись разбойником, предлагает ворам ограбить государя. Один из воров, возмутившись этим предложением, бьет царя; несмотря на это, Иван Грозный за преданность щедро его награждает. Эти сказки, отразившие крестьянскую веру в справедливого царя, безусловно, могли зародиться и бытовать только в среде простонародья. Сюжет «Царь и вор» позднее стал связываться с именем Петра I. Известно, что в тайной канцелярии допрашивали тех, кто передавал подобные сказки; все допрашиваемые утверждали, что слышали их в «народной молве»[4].
Народные сказки вплоть до XVIII в. были широко распространены во всех слоях русского общества. Иноземные путешественники Олеарий и Самуил Маскевич дивятся обычаю русских на свадьбах и пирах развлекать гостей «сказками с прибаутками», «благопристойными» сказками и «срамными». Сказками потешали детей, рассказывали их в рабочих артелях, крестьянских избах, на постоялых дворах, в царских опочивальнях и боярских теремах.
Особой популярностью сказки пользовались в народе. Крестьяне, мастеровые, солдаты были не только слушателями, но и исполнителями, творцами сказок; это была та среда, в которой народные традиции наиболее прочно сохранялись и одновременно творчески изменялись. Сказки наравне с другими произведениями фольклора составляли ту область духовной культуры народа, которая отвечала его эстетическим требованиям, социальным и нравственным представлениям, стремлению к творчеству. Фольклорная поэзия жадно вбирала в себя все то новое, что отвечало интересам народа, пополняясь бродячими фольклорными мотивами, книжными сюжетами, и в то же время щедро делилась с литературой своими сюжетами и образами.
В XVII в. наряду с житийной литературой появляется много переводных повестей. Написанные в духе приключенческих романов, они стали излюбленным чтением городских низов, мелкопоместных дворян, купцов. Повести о царевне Персике, Аполлонии Тирском, Василии Златовласом, Еруслане Лазаревиче, Бове Королевиче в многочисленных рукописных списках расходились по Руси и далее продолжали жить в устной передаче. Попадая в народную среду, они трансформировались, приобретая форму волшебных сказок, обрастали поэтическими формулами, фольклорными мотивами. И сейчас еще в деревнях можно встретить сказку о Бове или Еруслане, которые мирно уживаются в народной памяти с русскими царевичами.
К традиции книжной сатирической повести XVII в. восходят и такие сказки, как «О Ерше Ершовиче», «Куре и Лисе», «Шемякином суде». Тема праведного суда, составляющая содержание этих повестей, нашла отклик в народе,
