– Хорошо, 14 дней получите.
Вот, добавляет Моргентау, в чем крылась истинная причина тех невероятных колебаний, скачков вверх и понижений ценностей всех держав, которые в то время все пытались объяснить, но никак не могли».
Возвращаюсь к мобилизации. Выехав после обеда на лагерное поле Литовского полка, я застал там только что прибывшую партию запасных из жителей г. Симферополя, еще в своей одежде, в котелках, фуражках и тому подобном. По команде «смирно» все приняли воинскую осанку и дружно ответили на мое приветствие. Уже по самому тону ответа было ясно, что настроение среди них было настоящее, твердое, и действительно, поведение их за все время мобилизации было безупречное.
Все части были укомплектованы в срок, согласно мобилизационных планов. Также своевременно началась и перевозка войск. 7-й корпус вошел в состав 8-й армии генерала от кавалерии Брусилова, входившей в состав войск Юго-Западного фронта. Пунктом сосредоточения было указано село Печиски в окрестностях г. Проскурова.
К сожалению, входившая в состав корпуса кавалерия: Крымский конный Ее Величества и 7-й Донской казачий конные полки – были временно направлены в Бессарабию и так и не вернулись к корпусу.
Штаб корпуса стал в д. Печиски. Владельцы имения, Елачичи, приняли нас очень радушно и разместили у себя на усадьбе: командира корпуса и начальника штаба в отдельном флигеле, прочих чинов в главном доме, в котором они сами жили. Несмотря на все радушие хозяев, на их предупредительность во всем, на другой же день штаб-офицер штаба корпуса Генерального штаба полковник Прокопович доложил о необходимости арестовать хозяина, так как он, наверное, австрийский шпион, и стоило большого труда его успокоить. Подозрительность тогда у большинства доходила до болезненности. Достаточно было иметь не вполне русскую фамилию, чтобы подпасть под подозрение. И так продолжалось почти весь первый год войны.
Стоять на месте нам пришлось недолго. 3 августа была получена телеграмма Верховного главнокомандующего: «Пятого августа начать общее наступление». Это распоряжение явилось следствием телеграммы французского главнокомандующего генерала Жоффра, просившего о помощи ввиду критического положения на французском фронте. И несмотря на то что наше сосредоточение еще не было закончено, великий князь не колеблясь отдал распоряжение об общем наступлении.
Наступление велось с крайним напряжением и быстротой. Начав движение 5 августа и выдержав упорный, двухдневный бой на р. Гнилой Липе, мы уже 21 августа стояли за Львовом против Городецкой позиции. Одновременно на нашем крайнем правом фланге армия Ренненкампфа вторглась в пределы Восточной Пруссии, и германцы были вынуждены приостановить свое наступление на Париж, дабы восстановить положение у себя дома. Франция была спасена, а вместе с тем окончательно рухнул расчет Германии, покончив одним ударом с Францией, повернуть бо́льшую часть своих войск против нас и в общем наступлении с Австрией нанести нам решительный удар. На быстрое окончание войны больше не приходилось рассчитывать, и Германия не могла не сознавать всей тяжести создавшегося для нее положения.
Первый ночлег штаба был в усадьбе вдовы одного генерала, которая предоставила нам необходимое помещение, но была с нами мало любезна, и мы с ней виделись лишь при вступлении в ее дом. Второй ночлег штаба был в имении Войтовых, где мы были приняты как желанные гости. Хозяева настояли, чтобы мы и отобедали, и отужинали у них, причем по старому польскому обычаю нас обслуживала за столом не прислуга, а дочь хозяев со своей воспитательницей. Третий ночлег штаба был в Волочаске, в роскошной усадьбе графа Ледоховского. Нигде не видал столь многочисленных, столь роскошных уборных с ваннами, душами, с ножными и подмывательными ваннами с проточной водой. Владельцев в усадьбе не было.
В этот же день, 7 августа, мы перешли границу через р. Збруч почти без выстрела и вступили в пределы Галиции. По переходе через р. Збруч я объехал войска и объяснил людям, что мы вступили не во вражескую землю, а в исстари родной нам край, бывшую Червонную Русь, что жители, несомненно, будут нас встречать как близких, и мы должны сразу стать с ними в дружеские отношения и бережно относиться к их добру.
10-го мы подходили к Тернополю, и впервые перед нами оказался противник в довольно значительных силах. Артиллерия выехала на позицию и открыла огонь. 13-я дивизия развернула боевой порядок и начала наступление на Тернополь. Австрийцы боя не приняли, и прежде чем мы успели сблизиться на ружейный выстрел, начали поспешно отходить. К пяти часам пополудни я уже въехал в город и пропускал войска мимо себя. Войска проходили с музыкой, с песенниками и по выходе из города становились на ночлег.
Пропустив войска, я подъехал к собравшемуся в полном составе городскому управлению и объявил, что с сего дня они переходят под власть государя императора, что они должны немедленно сдать нам почту, казначейство и все деньги, принадлежащие австрийскому правительству. Если они все это выполнят, то жизнь их ни в чем не изменится. Во главе города останется то же городское самоуправление, будет действовать тот же суд, только от имени государя императора. Они обещали все в точности исполнить, и жизнь в городе потекла нормальным порядком.
Затем мы прошли на почту, и там в моем присутствии во дворе были сожжены целые кипы призывных листов, которых, очевидно, еще не успели разослать. Оказалось, что мобилизация в Австрии далеко не была закончена.
Комендантом города на первые дни я назначил прокурора корпусного суда подполковника Энгельгардта, как человека привыкшего к сношению с гражданскими властями, и он очень скоро все наладил настолько, что и суд на третий день по нашем вступлении уже действовал по указу Его Императорского Величества государя императора Николая Александровича. С этого времени Тернополь оставался нашим городом до постыдного отступления 1918 года.
Город совершенно не пострадал от выстрелов. В него попало всего три наших снаряда, и по несчастной случайности все три в дом на главной улице, в которой помещался австрийский Красный Крест.
На другой день мы продолжали наступление. Шли почти без дневок, настолько быстро, что обозы не успевали своевременно подходить к войскам. Выручали походные кухни, варившие на ходу. Большие трудности представлял своевременный подвоз хлеба, требовались все умение и энергия корпусного интенданта, полковника Иващенки, чтобы войска не жили на сухарях. Штабу же корпуса в большинстве удавалось обедать лишь поздно вечером. По всему пути попадались брошенные австрийские повозки, походные кухни, зарядные ящики. Все свидетельствовало о поспешном отход австрийцев. Через р. Золотую Липу прошли беспрепятственно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
