места.
– Мы быстренько зашли к Лизе и младенцу, – сообщила мама, разворачивая салфетку. – Боже мой, посмотрите на это, Серафина. Я сделала эту вышивку добрых сорок лет назад. Тогда я еще не знала, что однажды стану госпожой Мельцер и что судьба приведет меня в Аугсбург.
– О, как прекрасно. – Серафина с благоговением смотрела на вышивку. – В наши дни редко увидишь такую тонкую работу.
Юлиус налил кофе, подал корзинку с воскресными булочками, которые повариха рано утром поставила в духовку. Мама с сияющими глазами рассказывала ему о маленьком Иоганне, который, румяный и хорошенький, спал в колыбели с пухленькими кулачками, как у боксера.
– Он при рождении весил больше восьми фунтов, только представь. Ты в свое время весил всего шесть фунтов, Пауль.
– Ах да? К сожалению, я не могу вспомнить, мама.
Никто не засмеялся над его шуткой. Серафина разрезала свою булочку и намазала ее маслом, мама разъяснила, что Лиза в свое время весила семь фунтов, а Китти – шесть. Он кивнул в ответ, находя странным, что женщины классифицируют своих детей по фунтам и граммам. А если и так, то было досадно, что его сестра Лиза весила на целый фунт больше, чем он.
– Как я рада, что все прошло так хорошо, – вздохнула мама, – я не хотела никому говорить, но я много ночей не спала от беспокойства. Лизе в этом году исполнится тридцать два года – это очень большой возраст для первого ребенка.
Серафина не согласилась. Дело было не в возрасте, а в конституции. Лиза всегда была крепкой, и потом, у нее была «беззаботная молодость». Экономка имела в виду молодых женщин из рабочих кварталов, которые часто имели опыт общения с мужчинами уже в тринадцать лет.
– Жаль, что крещение придется праздновать без отца, – заметила она, двусмысленно подмигивая через стол.
Пауль почувствовал, что мама ищет поддержки, однако у него не было желания обсуждать эту деликатную тему в присутствии экономки. Вчера ему удалось коротко поговорить с Китти, которая сказала ему, что Лиза, вероятно, доверилась Мари. Ничего не поделаешь – ему придется поговорить с Мари. Лиза, эта упрямая гордячка, всегда замолкала, когда речь заходила об отце ее ребенка.
– Ну что ж, как разведенная женщина Лиза в любом случае должна держаться подальше от публичной жизни, – заметила Серафина. – Особенно учитывая, что семья Мельцер занимает определенное положение в Аугсбурге, и это было бы все-таки неловко.
– У вас есть булочка? – перебил он ее.
– Прошу прощения?
– Я хотел сказать: будьте добры, передайте мне булочку, фрау фон Доберн.
– О, с величайшим удовольствием, дорогой Пауль.
Как ее болтовня действовала ему на нервы! Неужели она не заметила, что он обратился к ней по фамилии? Как бы то ни было, она упорно продолжала называть его «дорогой Пауль».
– Не могу дождаться, что скажут Додо и Лео о своем новом кузене, – сказала мама. – Китти приведет их после обеда, не так ли?
– Конечно.
Он энергично откашлялся, потому что крошка попала ему в горло, и затем подал Юлиусу свою чашку, чтобы тот налил ему кофе. Пауль был раздосадован. У него все еще не было идей. Может быть, все-таки пойти с ними на сеанс в кино? Эти американские комики должны быть очень смешными. Бастер Китон. Чарли Чаплин. Но разве не пустая трата времени просто сидеть с детьми в кинотеатре?
Он не успел углубиться в свои размышления, потому что Юлиус поспешил к двери. Лиза пришла на завтрак. С розовыми щеками и довольной улыбкой она вошла, кивнула всем и села. Юлиус, который не приготовил для нее приборы, сразу засуетился, ставя для нее чашку, тарелку и кладя салфетку.
– Мне очень жаль, фрау фон Хагеман. Я не знал, что вы спуститесь к завтраку.
– Все в порядке, Юлиус. Успокойтесь. Спасибо, кофе мне не надо. Есть чай?
Алисия погладила ее руку, желая знать, спит ли малыш. Пил ли он. Согласна ли она взять Розу Кникбайн на виллу, ведь она хорошо зарекомендовавшая себя няня.
– Няню – да! Но мне не нужна кормилица, мама. Я просто лопаюсь от молока.
Лицо Серафины застыло от этих слов, Пауль тоже не считал эту тему очень уместной за столом. С другой стороны, он радовался материнскому счастью Лизы. С мужем или без – казалось, впервые в своей жизни она была полностью довольна собой. С безмятежным выражением лица она села на свое место, позволила матери намазать маслом булочку и мешала сахар в чашке чая.
– Если я правильно поняла, Додо и Лео придут в гости после обеда, верно? Ты уже придумал, что будешь с ними делать, Пауль?
Почему все члены семьи считали обязанным поднимать с ним этот щекотливый вопрос?
– Я еще не пришел к окончательному решению, – угрюмо ответил он.
– Додо, наверное, захочет посмотреть самолеты, а у Лео на уме только одно: играть на фортепиано, – добавила Лиза с язвительной улыбкой.
– Дети с раннего возраста должны научиться уважать желания своих родителей, – поучала Серафина. – Им это может не всегда нравиться, но это необходимость. Мы же не хотим вырастить революционеров, верно? Пунктуальность, трудолюбие и прежде всего чувство долга – вот залог успешной жизни.
– Вы правы, дорогая Серафина, – заметила мама, прежде чем Лиза успела возразить.
– Я также считаю, что мы должны учитывать прусские методы в воспитании наших детей.
Лиза сосредоточенно чистила яйцо на завтрак. Пауль хранил молчание. В принципе, в этих заявлениях не было ничего плохого. Хотя…
– Если вы не возражаете, дорогой Пауль, я бы хотела взять детей на прогулку, – предложила Серафина.
– Очень мило, – согласилась мама. – А после мы вместе посидим за чашечкой кофе и поиграем в «Приятель, не горячись».
– О да, они будут в восторге! – иронично заметила Лиза.
– Моя дорогая Лиза, – заговорила Серафина с мягкой улыбкой. – Тебе еще многое предстоит узнать о воспитании детей.
Лиза жевала булочку с маслом, молча глядя на Серафину. Наступило неловкое молчание, когда со второго этажа послышался детский плач. Лиза хотела встать, но Серафина мягким, но уверенным жестом взяла ее за руку.
– Нет-нет, так не пойдет. Ты должна приучить своего сына к фиксированному распорядку, Лиза. Иначе из него вырастет маленький тиран.
– Но он же голодный!
Госпожа фон Доберн аккуратно сложила свою салфетку и поместила ее рядом с тарелкой.
– Он не умрет, если будет реветь даже целый час, Лиза. Это укрепит легкие.
Пауль подозревал, что сейчас что-то будет, в конце концов, он знал свою сестру. Лиза накапливала гнев и потом обычно взрывалась, когда этого уже никто не ожидал.
Посуда задрожала, целый кофейник чуть
