Иногда мне хочется, чтобы он пришел и прикончил меня, вместо того чтобы растягивать эту пытку. Но ты же помнишь, что он любит мучить и пытать.
Мне так хочется все рассказать Джеку, причем таким образом, чтобы это не стало концом наших отношений.
Я
Либби
Наверху звонит телефон.
Телефон звонит, и звонит, и звонит. Он звонит почти весь день, но когда я снимаю трубку, мне каждый раз никто не отвечает.
Не правда ли, удивительное совпадение? Конечно, это просто совпадение, что с помощью молчаливых звонков Гектор угрожал Еве и что сейчас, когда у него появились мотивы угрожать мне, в моем доме снова и снова звонит телефон.
Я стараюсь не слышать доносящиеся сверху звонки и сосредоточиваюсь на дневниках.
Это всего лишь совпадение, всего лишь совпадение, всего лишь совпадение.
Ева
12 мая 2000 года
Настал день, которого я боялась и ждала все эти годы.
Утром пришло письмо из Лидса, но я до сих пор не решилась вскрыть конверт. В феврале я написала матери и рассказала ей о своей помолвке с чудесным мужчиной, с которым надеялась ее когда-нибудь познакомить. Ответа, разумеется, я так и не получила.
Но вот он, похоже, пришел. Адрес и мое имя отпечатаны на машинке, однако на конверте стоит почтовый штемпель Лидса. А поскольку переписка со всеми остальными знакомыми постепенно затухла, написать мне больше никто не мог.
Наверное, все дело в моей помолвке. Быть может, она подумала, что теперь, когда я знаю, что такое любовь, я стану терпимее относиться к ее связи с Аланом.
Но я боюсь вскрыть конверт. Что, если она меня проклинает? Что, если она желает мне никогда не иметь дочери, которая поступит со мной так, как я поступила с ней?
Мне трудно поверить в то, что я до сих пор его не вскрыла. Раньше я распечатал бы его, едва взяв в руки. Но сейчас мне страшно.
Я распечатаю его позже. Когда Джек придет домой и ляжет спать. Мне необходимо ощущать его присутствие, но я ничего ему не расскажу, если там не окажется ничего хорошего. Потом, я сделаю это потом.
Ева
12 мая 2000 года
Убедившись, что Джек спит, я выскользнула из кровати, вошла в комнату, которая служит Джеку кабинетом, и распечатала припрятанный там конверт. Конечно, у меня дрожали руки, потому что это была первая весточка от нее за долгие-долгие годы.
Я держала в руках лист бумаги, на котором аккуратным и разборчивым почерком было написано все, что мне необходимо было знать.
Прости, я больше ничего не могу написать. Я думала, что смогу, но нет.
19 мая 2000 года
— У тебя роман? — спросил меня Джек, когда я сегодня вернулась домой.
Я попыталась войти бесшумно, чтобы не разбудить его, но мои старания были напрасны. Он ожидал меня, сидя на третьей ступеньке лестницы. Судя по всему, он сидел там уже долго.
— Нет, — ответила я.
Мне стало грустно оттого, что он подумал, что я на это способна.
— Я тебе не верю.
— Я ничего не могу с этим поделать, но не случилось ничего, что давало бы тебе основания подозревать меня в неверности.
— Сначала эти странные телефонные звонки. Потом ты наводишь марафет и куда-то уезжаешь. Все это достаточно подозрительно. А то, что ты вернулась гораздо позже, чем обещала, совершенно определенно указывает на роман на стороне. К тому же я встретил твою подругу с курсов. Я спросил у нее, почему она не поехала вместе с тобой на экскурсию в графство Бронте, но она вообще не поняла, о чем я говорю. Потом она догадалась, что ты мне солгала, и попыталась тебя выгородить, заявив, что приболела и решила остаться дома.
— Почему ты считаешь, что она меня выгораживала? Она действительно болеет, — неуклюже соврала я, сама не понимая, зачем я все это затеяла.
Он кивнул.
— О какой подруге мы сейчас говорим? — спросил он.
Я молча смотрела на него.
— Итак, я повторяю свой вопрос, — произнес он. — У тебя роман?
Я продолжала молча смотреть на Джека. Если бы все было так просто! Если бы у меня действительно был роман! Как все легко было бы уладить! В ответ на вопрос Джека я молча покачала головой.
— Что происходит? — спросил Джек. — Твое молчание меня пугает.
Уголки моих губ опустились, и напряжение последних дней лавиной ринулось наружу, сотрясая мое тело, делая его слабым и опустошенным. Я вообще не понимаю, как удержалась на ногах. Мне казалось, что мое тело вообще не способно сопротивляться гравитации.
— Если… если я тебе расскажу, мне придется рассказать все, с самого начала. Но тогда ты об этом пожалеешь. Ты пожалеешь, поскольку речь идет не о такой ерунде, как роман на стороне.
— Ева, ты можешь рассказать мне что угодно. Я думал, ты это знаешь.
Я с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Не рассмеяться над моим бедным наивным Джеком. Он понятия ни о чем не имел. Он и представить себе не мог, какой была моя жизнь до него. Мне это в нем нравилось. Я его за это любила. И в то же время это меня слегка отталкивало. Как мог тот, кто был мне настолько близок, вообще ни о чем не догадываться? Неужели я такая хорошая актриса? Неужели мне удалось успешно похоронить свое прошлое, причем очень глубоко? Неужели мир и в самом деле видит во мне всего лишь Еву Квеннокс, старательную официантку, студентку и любящую невесту?
— Скажи мне, Ева, где ты сегодня была?
— Я была… — Я чувствовала, что поднесла нож к горлу нынешней Евы Квеннокс. Следующие несколько слов изрубят ее образ на куски, а затем полоснут ножом по горлу, и она умрет в глазах любимого ею мужчины. — Я была в Лидсе. — Нож вонзился в плоть Евы и принялся ее кромсать. — На похоронах матери. Я не общалась с ней семнадцать лет. — Ножевые раны сделали лицо Евы неузнаваемым. — Я рассказала ей о том, что ее сожитель постоянно пытался меня изнасиловать с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать лет, но она мне не поверила, и мне пришлось уйти из дому. — Раны странным образом меня успокаивали. — На прошлой неделе она умерла во сне.
— Ева, почему ты мне ничего не рассказала? Я поехал бы с тобой. Я поддержал бы тебя.
Его сочувствие сбивало меня с толку. Во всей этой истории оно было совершенно лишним.
