не изгладится, уж поверь.
Я улыбнулась, продолжая целовать Ксейдена, и он надавил губами сильнее, но язык держал строго за зубами – к моей досаде. А потом нехотя отстранился, но в его глазах было достаточно обещаний на вечер, чтобы у меня тут же распалилась кровь.
– И что теперь семья Сорренгейл будет делать, когда вы все в сборе? – спросил Ксейден, поднимая голову и обводя взглядом мою семью.
– Будем выбивать дурь из нашего брата, – с улыбкой ответила Мира.
– Выживать, – подыграл Бреннан.
Я отняла руки от лица Ксейдена, потом взглянула на брата с сестрой. Всё, что я действительно, по-настоящему любила – те, без кого жить не могла, – все они были здесь, и впервые в жизни я могла их защитить.
– Мне нужна кровь шестерых самых сильных всадников.
Бреннан расширил глаза, а у Миры нос сморщился так, будто она проглотила скисшее молоко.
– В истории? Или из нынешних? – уточнил Ксейден и бровью не поведя.
– Зачем? – спросил Бреннан, а из его кулака стекала ледяная вода пополам с кровью.
– Из тех, кто под рукой, наверное, – ответила я Ксейдену, потом повернулась к Мире с Бреннаном и сделала глубокий вдох. – Я знаю, как поставить чары.
* * *
Через пять часов девять человек – члены Ассамблеи, Боди и я – вышли из дома Риорсонов и по двое двинулись по тропинке, высеченной в хребте над особняком.
– Ты уверен? – спросил моего брата Ульцес. Они шли как раз передо мной и Ксейденом.
– Уверена моя сестра, а мне этого достаточно, – ответил Бреннан.
– Да, конечно, давайте тратить время и баловать кадетку, – тут же откликнулась Сури, которая шагала вместе с Килин.
– Кадетку, способную поставить чары, – напомнил Ксейден. В общем, никакого давления.
Дрожа, я сунула руки в карманы летной куртки, чтобы справиться с холодом: солнце уже заходило за гору. Наконец тропинка выровнялась, и мы подошли к суровым стражникам, расступившимся перед нами. Далее дорога расширялась и словно вгрызалась в склон, образуя рукотворный каньон, открытый небу наверху.
Пока мы шли по расщелине, вокруг мерцали магические огни, а внутри меня все трепетало от нервной энергии. Нет, от дурного предчувствия. Нет… все-таки от нервной энергии.
Что бы это ни было, я радовалась, что пропустила ужин.
– Лучше не тратить время зря и обсудить переговоры с Текарусом, раз уж все мы здесь. – Ульцес подчеркнуто внимательно взглянул на моего брата.
– Сегодня пришла депеша. Он хочет, чтобы мы пришли ему на помощь по первому зову, – сказал Бреннан. – Первыми вооружат приморские стаи грифонов, и он говорит, что позволит вернуть светоч в Аретию…
– Не позволит, – перебил Ксейден.
– …Если лично увидит, как колдует Ви, – договорил Бреннан.
– Похоже, пора искать другой светоч, потому что он встретится с Малеком раньше, чем с Ви, – сказал Ксейден тем спокойным ледяным тоном, которым говорил, когда не видел повода спорить. – Если только не хочешь распрощаться с сестрой навсегда. Он оставит ее при себе, как оружие. Мы оба это знаем.
– Я отговорю его от этой идеи, – пробурчал Бреннан с напряженным лицом.
– Если бы существовал другой светоч, думаешь, стали бы мы торговаться за этот? – парировала Килин.
– Тогда стоит предложить ему полный арсенал, потому Вайолет в переговорах не участвует. – В ответ Ксейден смерил ее твердым взглядом.
«Я не против полететь туда. – Наши плечи соприкоснулись, когда тропинка сузилась, а стенки каньона поднялись еще выше. – Вам это нужно».
«Я против. Ответ – нет. Всегда есть другой выбор».
Значит, хорошо, что у нас появятся чары. Это не решало вопрос с защитой Поромиэля – пока мы не построим новые, как Наварра, – но хотя бы здесь все будут в безопасности.
Футов через двадцать каньон открылся и вывел нас на круглую площадку, где легко бы поместился весь десяток наших драконов, и я тут же вскинула взгляд вверх, туда, где ряды рун вели к небу.
«Почему я никогда этого не видела сверху?»
«Очень старые и очень сложные маскировочные руны».
Всадники перед нами расступились, и я увидела камень чар. И у меня непроизвольно раскрылся рот, потому что… вау.
Переливающийся черный столб был вдвое выше Ксейдена, а обхватить его могли только все мы вдесятером, вытянув руки. В самом центре он имел по меньшей мере шесть футов в диаметре и был украшен несколькими кругами, расположенными друг в друге. И в каждом виднелась какая-нибудь руна. Почти тот же узор, что и на страницах дневника Уоррика.
Я подошла к ним, запоминая каждую деталь.
– Это оникс? – спросила я Ксейдена. Столб был огромен. Слишком тяжелый даже для дракона. Наверняка его вырезали прямо в этом месте.
– Точно неизвестно, но мой отец считал, что это отполированное железо, – ответил он.
Железный дождь. У меня екнуло сердце. Значит, все правильно. У нас будут чары.
– Давайте закончим с этим. – Голос Ульцеса раскатился по залу, отражаясь от высоких каменных стен.
– И что именно мы делаем, чтобы заполучить чары? – спросил Боди, вставая рядом со мной, пока все выстраивались полукругом возле камня.
– Секундочку. – Я достала из внутреннего кармана летной куртки дневник Уоррика и открыла на странице с переводом, после чего подняла глаза и сверила рисунки. У Уоррика символ был немного другим, но руны находились в тех же положениях, а это уже хороший признак. – Поехали. «И мы собрали шесть самых могущественных всадников поблизости, – начала читать я, – и совместили кровь жизни шестерых и один и зажгли камень в железном дожде». – Я оглядела собравшихся. – Шестеро, – показала на камень, – и один.
– Хочешь, чтобы мы пролили кровь на камень чар? – спросил Феликс, подняв серебристые брови.
– Просто рассказываю, как это сделали Уоррик и Первые Шестеро. – Я подняла дневник. – Если только тут нет кого-то, кто лучше знает старолюцерийский.
Все промолчали.
– Вот именно. – Я опустила голову и прочитала перевод до конца.
– По нашим расчетам, – сказал Бреннан, потирая ладони, чтобы согреться, – шестеро самых могущественных всадников в Аретии – это Ксейден, Феликс, Сури, Боди, Вайолет и я.
– Похоже, родословная все-таки о чем-то говорит, – отметила Сури.
– Согласно Уоррику, Первые Шестеро пролили свою жизнь… – начала я. Ко мне резко повернулись все головы. – Не думаю, что это означает смерть, – быстро уточнила я. – Очевидно же, что все шестеро выжили после того, как выстроили чары вокруг Басгиата. – По площадке отчетливо разнесся вздох облегчения. – Если повезет, хватит простого пореза на ладони, потом приложить руки к камню – и будут у нас чары.
– Под железным дождем, – медленно произнес Боди.
Сури достала нож:
– Тогда поспешим.
Все шестеро подошли к камню, а я убрала дневник за пазуху.
– Где угодно? – спросил Боди, опуская свой нож к самой ладони.
– В дневнике не уточнялось. – Бреннан провел своим кинжалом по ладони, потом прижал руку к камню, и мы все последовали его примеру.
В моей груди росла надежда вместе с биением пульса, и я зашипела сквозь зубы от укуса боли. Рана тут же налилась кровью, и я прижала ладонь к камню вместе с остальными. Он оказался холоднее, чем я ожидала, тепло быстро вытекало из руки, пока кровь бежала вниз по блестящей черной поверхности.
Камень казался ледяным. Безжизненным. Но это ненадолго.
Я окинула всех взглядом, чтобы убедиться, что все ладони прижаты к камню, и увидела шесть узких ручейков крови, змеящихся по железу.
– Работает? – спросил Боди, истекая кровью в паре шагов от меня.
Я открыла рот, но тут же закрыла.
Никто не отвечал.
Давай, умоляла я камень, словно могла оживить его силой воли.
Ни гула, ни ощущения энергии – ничего, кроме холодного черного камня. Ничего подобного чувству, когда я находилась рядом с чарами на форпостах или даже держала кинжал с навершием из сплава в руке.
Просто… ничего.
Первым упал желудок, потом – сердце, наконец – плечи. Я понурилась.
– С меня хватит. – Сури убрала руку от камня. – Можете сидеть здесь и истекать кровью всю ночь, но это, очевидно, не работает.
Нет-нет-нет.
Феликс, Бреннан и Боди тоже уронили руки.
От неудачи свело горло, во рту осталось горькое послевкусие. Я все сделала правильно. Я исследовала, читала, украла первоисточник. Перевела и перепроверила. Это должно быть решением. Над этим я работала месяцами, это ключ, чтобы уберечь всех.
Мы пустили кровь не тем шестерым всадникам? Я упустила из виду какой-то элемент магии? Что-то, кроме крови? Что я упустила?
– Вайоленс, – сказал Ксейден тихо.
Я медленно повернула к нему голову, ожидая увидеть разочарование или упрек, но не нашла в его глазах ни того ни другого. Хотя не было там и жалости.
