- Да, - Энджел легко улыбнулась, - но лучше будет, если мы перейдём на «ты». А теперь расскажи мне, что тебя беспокоит.
- Сейчас, - Элен начала листать ежедневник. – Ох, прости, Энджел, может быть чаю?
- Нет, - Энджел приложила ладонь к груди, чувствуя в горле першение, - я выпью воды.
Она прошла к кофейному столику и взяла графин.
- Элен, когда закончите с мисс Лоран, зайди ко мне. И Тьерри с собой прихвати.
Услышав звук открывающейся двери и голос Данте, Энджел не повернулась, сделала это только когда прозвучал щелчок замка.
- Как ты с ним работала?.. – прошептала Элен, изменившись в лице. Но вопрос этот был скорее риторический, ответа она не ждала, вернувшись к ежедневнику.
- Бок о бок, - сказала Энджел и сделала глоток воды. – Послушай, - села рядом, - если сквозь бранные слова, ругательства, укор, похвалу и другие харизматичные проявления его настроения ты услышишь просьбу сделать кофе, так сделай его и работай дальше. Откинь полученные впечатления. Его это волнует меньше всего. Вернее, его вообще не волнуют твои эмоциональные порывы.
- Я пытаюсь.
- Делай то, что он говорит. Не знаешь, спроси. Не ищи других вариантов, он всё равно не одобрит. Сам он лучше знает, что ему нужно.
- Ты, наверное, очень хорошо его знаешь.
Прежде чем ответить, пришлось вздохнуть.
- Достаточно.
…Когда они закончили, Энджел почувствовала облегчение. Сейчас она быстро утомлялась, хотя трудностей в общении с Элен не возникло. Дав напоследок несколько советов, она покинула приёмную.
Просторный холл давил со всех сторон; прохладный воздух вызывал приступ удушья. И всё потому, что из головы не выходили его слова, а перед глазами то и дело мелькало рассерженное лицо Данте. Даже голод, который она теперь почувствовала, не пересиливал тоскливого ощущения, что поселилось в сердце. Давно уже её мучил другой голод, и аппетит её усиливался с каждым днём. Она сказала Элен, что та может звонить ей, когда понадобится помощь. Чувствовала себя мазохисткой, зная, что, если позовут, придёт ещё раз. Желание увидеть его было сильнее, чем страх услышать очередные оскорбления в свой адрес.
Что ж когда-нибудь, он исчерпает свой запас и возможно они поговорят спокойно.
Да и что бы он ни говорил, это не могло задеть сильнее и сделать больнее, чем когда-то ей было. Сама себя она давно уже наказала, так что его попытки поставить её на место и отплатить той же монетой, будут иметь результат, но не такой сногсшибательный, какой он хотел. А он хотел. Определённо.
Сейчас она не испытывала унижения, только лёгкую грусть. Хотя осадок всегда оставался, маленький, но он был. И злиться на него до скрежета зубов не могла. Может и хотела бы. Но не могла. Это как злиться на самого себя – всё равно простишь. Тем более что он теперь стал её частью, ведь в ней рос его ребёнок. Её маленькое счастье. Их.
Легко было дать совет Элен, выступив в роли «бытового» психолога, но невозможно трезво оценить личную ситуацию. К собственному всегда пристрастен. Всегда видится только одна сторона, и зачастую, – это иллюзорные представления. Но без них совсем нельзя, они заполняют пробелы в жизни. Может и в её их слишком много, но без них была бы одна сплошная пустота.
Хотелось поспешить. Бросить всё и помчаться навстречу, чтобы заполнить эту пустоту и разрушить пустые иллюзии. А для этого и нужно-то всего-ничего – чтобы он протянул руки, обнял и прижал к себе. Очень мало. Маленькое крохотное желание, но стоящее очень дорого.
Это страсть не поддаётся управлению. Она слепа, глупа, горяча как огонь, а он неуправляем. Страсть ломает, разрушает, постепенно выжигает изнутри. А любовь нет, любовь умна, она зарождается, живёт, растёт, развивается, становится больше, у неё есть свои законы. У страсти же их нет. Когда любишь, то переживаешь, думаешь, стараешься, планируешь, ищешь. Любовь умна…
В лифте она столкнулась с Лили и, поздоровавшись, наивно понадеялась, что никаких комментариев от той не последует. Как и следовало, ошиблась.
- Высоко же ты забралась, - сказала девушка с едкой улыбкой, возведя глаза в потолок.
- Я больше не работаю у него, - спокойно сказала Энджел, справедливо подумав, что Лили обрисовала таким жестом её положение в должности секретаря главы.
- Да нет, я не про это. И как часто ты с ним спишь? – будто вскользь спросила она, продолжая мило улыбаться.
Раньше, Энджел сдержалась бы, ответила равнодушно или просто сожгла взглядом, но сейчас гормоны уже начали будоражить нервы и игнорировать подобный выпад Лили ни терпения, ни сил не было. Чувствовала, что скоро её с потрохами съедят, а она так и будет продолжать пытаться вести себя «достойно». С какой стати она должна «съедать» оскорбления, позволяя всем говорить гадости! От этого достоинства такими аховыми темпами ничего не останется, потому, так же язвительно улыбаясь, она сказала Лили в лицо:
- Не так часто, как хотелось бы. Обожаю его.
- И почему это он тебя тогда уволил? – Их диалог продолжился, и Энджел снова ответила в том же духе:
- Разве он позволит, чтобы его жена работала? – сделав нужные акценты, она бросила на Лили высокомерный взгляд и вышла, потому что двери лифта уже открылись.
Наверное, если бы Лили съела мышь, её лицо выражало бы больше радости, чем когда она услышала слова о замужестве. Эту новость она точно не разнесёт в «массы». Не посмеет. Это не такая сплетня, какой она сможет похвастаться.
Глава 38
Говорят, что все войны в мире начинались из-за женщин.
Все не все, а его собственная внутренняя война началась именно по этой причине – из-за безумно притягательной блондинки. Поистине, женщины – виртуозы во взаимоотношении полов. Хранить молчание, значит позволять вещам самим высказываться о себе. Как красочно она это сделала, убила все слова, что он готов был сказать. Появилась, извинилась, промолчала и ушла. И думай, что хочешь.
А сказать он хотел, что уничтожит её. Да-да, именно это. Никакой он не рыцарь, чтобы поцеловать даме ручку и откланяться. Только запал весь иссяк, как только близко к ней подошёл. За одно только это её можно ненавидеть, что отчаянно хотелось прикоснуться к её мягкой щеке. Так, что от желания всё комком внутри сворачивалось. И очарования её этим днём невозможно не заметить. Сегодня Энджел была какой-то особенной, искрящейся. Не мог понять, в чём дело: соскучился, может, истосковался. Она как глоток свежего воздуха, словно жил до этого в болотной мути, чёрной ночи длинною в несколько недель, во времени пересечённым отчаянием. Появилась, толкнула в рёбра, чтобы сердце забилось быстрее, и исчезла. В сумерках растворилась.
