на бетоне какие-то линии. Эти загоревшие (с курорта они прилетели, что ли?) усталые штатские в не очень отутюженных одеждах всем только мешали. В самом деле: аэропорт готовится к встрече первого в мире космонавта, а тут вертятся под ногами всякие!..
«Всякие» попрощались друг с другом. Попрощались очень тепло: у них у всех, говоря словами поэта М. Анчарова, остался «позади большой перегон». Те, кого встречали служебные машины, быстро разобрали «по экипажам» тех, кого машины не встретили. Меня позвал в свой «ЗиЛ-110» Королев, подвез до дома, а когда я вылезал из машины, крепко пожал руку и, смотря прямо в глаза, сказал: «Спасибо!»
Меня нередко спрашивают, какие награды я получил за участие в подготовке первых полетов человека в космос, и я каждый раз вспоминаю прежде всего королевское «спасибо».
Но все это было уже вечером тринадцатого апреля.
А пока мы летим на вертолетах к месту посадки «Востока».
…Берег Волги. Широкий заливной луг, от которого крутой стеной поднимается тянущийся вдоль реки пригорок. На его вершине – небольшая круглая ямка, выдавленная в грунте приземлившимся космическим кораблем.
В нескольких шагах – сам корабль, откатившийся после первого касания немного в сторону. Он обгорел с одного бока, того, который находился спереди при входе в плотные слои атмосферы. Вместо сброшенных перед посадкой крышек люков – круглые дыры. Здесь же рядом, на желтой прошлогодней траве, бесформенная куча материи – сделавший свое дело парашют.
В обгоревшем шаре «Востока» мне видится что-то боевое. Как в только что вышедшем из тяжелого сражения танке. Даже дыры от люков вызывают ассоциации с пробоинами.
А кругом зеленая весенняя степь, видимая с этой высоты, наверное, на десятки километров.
Если специально искать место для сооружения монумента в честь первого полета человека в космос, вряд ли удалось бы найти более подходящее! Впоследствии так и было сделано: здесь действительно установили обелиск – точно там, где «Восток», приземляясь, выдавил в грунте маленькую лунку.
Королев отошел немного в сторону и несколько минут простоял молча.
Смотрел на корабль, на волжские просторы вокруг…
Потом провел рукой по лбу, надел шляпу, круто повернулся к группе окруживших корабль людей и принялся кому-то выговаривать, кому-то что-то поручать, отменять, назначать сроки… Словом, вернулся в свое нормальное рабочее состояние.
До полета «Востока-2» оставалось неполных четыре месяца…
Глава четвертая
Королев
Об этом человеке уже написаны книги. В том числе – хорошие книги. И еще больше будет написано. О его научных исследованиях. О созданных под его руководством космических кораблях и ракетах. О кардинальных сдвигах в познании и освоении мира, достигнутых благодаря самоотверженному творческому труду огромного коллектива, в котором он был признанным лидером. О его организаторской деятельности, невиданной по масштабу и активности. Обо всем, что он так охотно, с кажущейся легкостью брал на свои могучие плечи – плечи атланта. О его трудной, сложной, романтичной, порой драматически складывавшейся жизни…
Работая над этой книгой, я сильно колебался – выделять ли то, что мне хотелось рассказать о Сергее Павловиче Королеве, в отдельную главу. Ведь и без того он присутствует здесь – зримо или незримо – едва ли не на каждой странице, как присутствовал в любом деле, любом начинании, так или иначе связанном с созданием ракетной техники и исследованиями космоса.
Мое общение с Королевым протекало, если можно так выразиться, пунктирно. Штатным сотрудником его конструкторского бюро я не был. Иногда мы общались (например, на космодроме) по нескольку раз в день, иногда – не виделись месяцами. Правда, мне повезло в том отношении, что судьба предоставила мне возможность не раз наблюдать Королева в моменты, для него (да и для всех нас) особо значительные, даже этапные. Человек в подобные моменты раскрывается порой больше, чем за целые годы обычной, текущей в своем нормальном темпе жизни.
Да и вообще такая позиция – промежуточная между положениями многолетнего близкого сотрудника и стороннего наблюдателя – имеет свои преимущества: многое с нее видится лучше, чем с любой другой.
Поэтому, поразмыслив, я все-таки решил рассказать о Сергее Павловиче Королеве отдельно. Рассказать то, что видел и, как мне представляется, понял в этой сложной, незаурядной личности. Перефразируя старую судейскую формулу, могу поручиться, что в моих воспоминаниях о Королеве содержится «правда и только правда», хотя, конечно, далеко не «вся правда».
«Всю правду» о нем, его полный собирательный портрет одному человеку воссоздать непосильно. Для этого потребуется труд многих историков, биографов, писателей.
Мне же сейчас хочется, рассказывая о первых полетах пилотируемых космических кораблей, просто по-человечески вспомнить его. Вспомнить, каков он был в жизни, в общении с окружающими, в обычных, повседневных, иногда острых, иногда забавных ситуациях.
СП – так называли его тысячи людей, в большей или меньшей степени причастных к работам по освоению космического пространства.
СП сказал… СП решил… СП отменил… Это дело СП взял на контроль… Надо доложить СП… Вот погоди, СП тебе всыплет!.. Шагу нельзя было ступить в десятках конструкторских бюро и научно-исследовательских институтах без того, чтобы не услышать что-нибудь в этом роде.
– Непочтительно? Смахивает на кличку? – заметил один из его сотрудников, услышав от кого-то сомнения в благоприличии такого прозвища. – Не сказал бы. Раньше у нас в России так великих князей называли: по имени и отчеству, без фамилии. А царя, так того просто по имени. Правда, с номером: Николай Первый, Александр Второй… И ничего, в смысле почтительности считалось, что все в порядке… Вот, выходит, СП у нас – как бы в ранге великого князя…
Шутки шутками, но действительно Главным конструктором Сергея Павловича называли чаще всего в печати. Для своих он был иногда Главный, но чаще всего – СП. Так говорили за глаза, а иногда и не только за глаза. Не раз бывало, что какой-нибудь вызванный к Королеву для разноса инженер, утеряв в пылу баталии должную бдительность, прямо выдавал в лицо разгневанному шефу что-нибудь вроде: «Я ему все передал, Сергей Палыч. И сказал: учти, Эс Пе распорядился. А он…»
Когда я впервые услышал, как Королева называют СП, то почувствовал, что это сочетание букв вызывает в моей памяти какие-то смутные ассоциации. Где-то я его уже слышал… Ну конечно же: так назывались – и называются по сей день – дрейфующие полярные станции «Северный полюс», начиная со знаменитой СП-1 Папанина, Кренкеля, Федорова и Ширшова.
Случайное совпадение?
В общем, конечно, случайное. Но в самой этой случайности хочется видеть что-то символическое, что-то связанное со смелостью, решительностью, устремленностью в свое дело, с новым словом в
